Урал батыр

Урал батыр

Башкирская сказка

В давние, очень давние времена, когда еще не было ни Уральских гор, ни красавицы Агидели, посреди темного дремучего леса жили старик со своей старухой. Долгую жизнь они прожили вместе, но однажды старуха скончалась. Старик остался вместе с двумя сыновьями, старшего из которых звали Шульгеном, а младшего - Уралом. Старик ходил на охоту, а Шульген с Уралом в это время оставались дома. Старик был очень крепким и очень искусным охотником. Ему ничего не стоило живьем притащить медведя или волка. А все потому, что старик перед каждой охотой выпивал ложку крови какого нибудь хищника, и к собственным силам старика прибавлялась сила того зверя, кровь которого он выпил. А пить можно было лишь кровь зверя, которого человек убил сам. Поэтому старик все время предупреждал своих сыновей: “Вы еще маленькие, и не вздумайте пить кровь из турсука. Даже близко к турсуку не приближайтесь, иначе погибнете”.

Однажды, когда отец ушел на охоту, а Шульген и Урал сидели дома, к ним пришла очень красивая женщина и спросила:

А вы почему это сидите дома вместо того, чтобы ходить на охоту вместе с отцом?

Мы бы ходили, только отец нам не разрешает. Говорит, что мы еще недостаточно для этого выросли, - ответили Урал и Шульген.

Разве можно, сидя дома, повзрослеть?- рассмеялась женщина.

А что нам делать?

Вам нужно выпить кровь вон из того турсука,- сказала женщина.- Достаточно выпить всего одну ложку крови, и вы станете настоящими батырами и будете сильны, как лев.

Отец запретил нам даже близко подходить к этому турсуку. Сказал, если мы выпьем кровь, погибнем. Мы не нарушим запрет отца,- ответили мальчики.

Вы на самом деле, оказывается, маленькие, и потому верите всему, что вам говорит отец,- засмеялась женщина.- Если вы выпьете кровь, станете сильными и отважными, и будете сами ходить на зверя, а отцу вашему придется вместо вас сидеть и охранять дом и тихо стареть. Вот этого он боится и потому он вам и запрещает прикасаться к турсуку с кровью. Но я уже все сказала, а остальное вам решать.

С этими словами женщина исчезла так же внезапно, как и появилась.

Поверив словам этой женщины, Шульген попробовать кровь из турсука, а Урал твердо решил сдержать слово, данное им отцу, и даже близко к турсуку не подошел.

Шульген выпил ложку крови и тотчас превратился в медведя. Тут снова появилась эта женщина и рассмеялась:

Вот видишь, в какого силача превратился твой брат? А теперь я из него сделаю волка.

Женщина щелкнула пальцем по лбу медведя, и тот превратился в волка. Щелкнула еще - превратился во льва. Тут женщина села верхом на льва и ускакала.

Оказывается, эта женщина была юхой. И вот из-за того, что Шульген поверил сладким речам этой юхи в облике красивой женщины и нарушил запрет отца, он навсегда утратил человеческий облик. Долго бродил Шульген по лесам то в обличье медведя, то в обличье волка, пока, наконец, не утонул в глубоком озере. Озеро, в котором утонул брат Урала, люди потом назвали озером Шульген.

А Урал вырос и стал батыром, которому не было равных по силе и отваге. Когда он, как и отец, стал ходить на охоту, все вокруг стало умирать. Высыхали реки и озера, пожухла трава, пожелтели и осыпались листья с деревьев. Даже воздух стал таким тяжелым, что всему живому стало трудно дышать. Умирали люди и звери, и никто не мог ничего сделать против Смерти. Видя все это, Урал стал думать о том, чтобы схватить Смерть и уничтожить её. Отец дал ему свой меч. Это был особенный меч. При каждом взмахе этот меч испускал разящие стрелы молний. И сказал отец Уралу:

Этим мечом можно сокрушить кого и что угодно. Нет в мире силы, могущей противостоять этому мечу. Только против Смерти он бессилен. Но ты все же возьми его, пригодится. А Смерть можно уничтожить, лишь бросив её в воды Живого родника. Но этот родник находится очень далеко отсюда. Но другого пути победить Смерть не существует.

Этими словами отец Урала проводил сына в дальний и опасный путь.

Долго шел Урал, пока не дошел до перепутья семи дорог. Там он встретил седовласого старика и обратился к нему такими словами:

Долгих лет тебе, почтенный аксакал! Не сможешь ли ты мне показать, которая из этих дорог ведет к Живому роднику?

Старик показал Уралу одну из дорог.

А далеко ли еще до этого родника?- спросил Урал.

А этого, сынок, я не смогу тебе сказать,- ответил старик.- Сорок лет я стою на этом перепутье и показываю путникам дорогу к Живому роднику. Но за все это время не было еще ни одного, кто прошел бы по этой дороге обратно.

Сынок, пройдешь по этой дороге немного и увидишь табун. В этом табуне есть один единственный белый тулпар - Акбузат. Если сумеешь, попробуй оседлать его.

Урал поблагодарил старика и пошел по указанной стариком дороге. Прошел Урал немного и увидел табун, о котором говорил старик, а в этом табуне увидел Акбузата. Урал некоторое время зачарованно смотрел на белого тулпара, а затем медленно подошел к коню. Акбузат при этом не проявил ни малейшего беспокойства. Урал тихонько погладил коня и быстро вскочил ему на спину. Акбузат рассердился и с такой силой сбросил батыра, что Урал вошел в землю по пояс. Урал, приложив все свои силы, вылез из земли и снова вскочил на коня. Акбузат вновь сбросил Урала. На этот раз батыр ушел в землю по колени. Урал снова вылез, вскочил на тулпара, и так в него вцепился, что Акбузат, как ни старался, но так и не смог его сбросить. После этого Акбузат вместе с Уралом помчался по дороге к Живому роднику. За мгновение ока Акбузат промчался через широкие поля, каменистые пустыни и скала, и остановился посредине темного леса. И промолвил Акбузат Уралу человеческим языком:

Мы подъехали к пещере, в которой лежит девятиглавый дэв и охраняет дорогу к Живому роднику. Тебе придется с ним сразиться. Возьми из моей гривы три волоска. Как я буду тебе нужен, подпали эти три волоска, и я тут же появлюсь перед тобой.

Урал взял из гривы коня три волоска, и Акбузат тут же исчез из вида.

Пока Урал раздумывал, куда идти, появилась очень красивая девушка, которая, согнувшись в три погибели, несла на своей спине огромный мешок. Урал остановил девушку и спросил:

Постой, красавица. Куда ты идешь, и что у тебя в мешке такое тяжелое?

Девушка остановилась, положила мешок на землю, и со слезами на глазах рассказала Уралу свою историю:

Меня зовут Карагаш. До недавнего времени я росла у своих родителей, вольная, словно лесная лань, и ни в чем не ведала отказа. Но несколько дней назад меня выкрал девятиглавый дэв на забаву своим девятерым детенышам. И вот теперь я с утра до ночи таскаю им речную гальку в мешках, чтобы они играли этими камешками.

Дай-ка, красавица, я сам донесу этот мешок,- сказал Урал.

Нет, нет, егет, и не вздумай даже идти за мной,- испуганно прошептала Карагаш.- Дэв, как только увидит, тотчас погубит тебя.

Но Урал настоял на своем и понес мешок с камнями к детенышам девятиглавого дэва. Как только Урал высыпал гальку перед детенышами дэва, они начали свои игры, бросая и швыряя камешки друг в друга. А пока эти детеныши были заняты своей игрой, Урал взял камень с лошадиную голову, подвесил его на веревке на ближайшем дереве, а сам незаметно прошел к пещере, перед которой лежал сам девятиглавый дэв.

У детишек дэва очень быстро закончились все камешки. И тут они увидели большой камень, подвешенный на дереве. Один из них, заинтересовавшись, ударил по камню. Тот покачнулся и ударил детеныша по голове. Детеныш дэва разозлился и со всей силы еще раз ударил по камню. Но на этот раз камень с такой силой ударил его, что голова детеныша раскололась, словно яичная скорлупа. Его брат, увидев это дело, решил отомстить, и тоже со злости ударил по камню. Но его тоже постигла та же участь. И вот так, друг за другом, погибли все девять детей девятиглавого дэва.

Когда Урал подошел к пещере, увидел, что прямо на дороге перед пещерой лежит девятиглавый дэв, а все вокруг усыпано человеческими костями. Урал еще издали крикнул:

Эй, дэв, дай дорогу, я иду к Живому роднику.

Но дэв даже не пошевелился и продолжал лежать. Урал еще раз крикнул. Тут дэв одним дыханием притянул Урала к себе. Но Урал не испугался и крикнул дэву:

Бороться будем или сражаться!?

Дэв много уже перевидал смелых парней и потому не очень удивился.

Мне все равно,- сказал он.- Какой смертью захочешь умереть, той и умрешь.

Они забрались на самое высокое место и начали бороться. Борются они, борются, вот уже солнце приблизилось к полудню, а они все борются. И вот дэв оторвал Урала от земли и бросил. Урал по пояс ушел в землю. Дэв вытащил его и снова стали бороться. Вот дэв вновь поднял и бросил Урала. Урал вошел в землю по шею. Дэв за уши вытащил Урала и они продолжили борьбу. А день уже клонится к вечеру. Вот уже и сумерки настали, а Урал с дэвом все еще борются.

И тут дэв, уже уверовавший в свою непобедимость, на какое-то мгновение расслабился, и Урал за это мгновение так бросил дэва, что тот вошел в землю по пояс. Урал вытащил дэва и вновь бросил его. Дэв ушел в землю по шею и только девять его голов остались торчать над землей. Урал вновь вытащил дэва и на этот раз так его бросил, что дэв весь ушел под землю. Так пришел конец злому дэву.

На следующий день бедная Карагаш решила хоть собрать и похоронить кости Урала и поднялась на гору. Но когда она увидела, что батыр жив, заплакала от радости. А затем удивленно спросила:

А куда же дэв подевался?

А дэва я засунул под эту гору,- сказал Урал.

И тут в трех шагах от них вдруг из-под горы начали выходить клубы горячего дыма.

Что это?- удивленно спросила Карагаш.

В этом самом месте я вогнал дэва в землю,- ответил Урал.- Видимо сама земля брезгует держать эту гадину в себе. Поэтому этот дэв прямо там, внутри земли, горит, а дым выходит наружу.

С той самой поры эта гора не переставала гореть. И народ назвал эту гору Янгантау - Горящая гора.

После того, как расправился с дэвом, Урал недолго оставался на горе. Вытащив три волоска, он подпалил их, и тотчас перед ним появился Акбузат. Посадив Карагаш перед собой, Урал поехал дальше по дороге к Живому роднику.

Проехали они через широкие поля и глубокие ущелья, через скалы и непроходимые болота, и, наконец, Акбузат остановился и сказал Уралу:

Мы уже совсем близко от Живого родника. Но на пути к роднику лежит двенадцатиглавый дэв. Тебе придется с ним сразиться. Возьми три волоска из моей гривы. Когда я тебе понадоблюсь, подпали их, и я тотчас приду.

Урал взял три волоска из гривы тулпара, и Акбузат тотчас исчез из виду.

Ты меня подожди тут,- сказал Урал Карагаш.- Я оставлю тебе свой курай. Если со мной будет все хорошо, из курая будет капать молоко. А если мне станет худо - будет капать кровь.

Урал попрощался с девушкой и пошел к месту, где лежал дэв.

И вот впереди уже журчит Живой родник, вытекает из скалы и тут же журчанием уходит в землю. А вокруг родника белеют человеческие кости. И воду эту, которая может исцелить безнадежного больного, а здорового сделать бессмертным, лежит и охраняет самый старший двенадцатиглавый дэв.

Урал, увидев дэва, крикнул:

Эй, дэв, я пришел за живой водой. Дай мне пройти!

Дэв этот уже много перевидал отважных батыров, но никто из них еще не смог победить его. Поэтому дэв на голос Урала даже бровями не повел. Урал еще раз крикнул, на этот раз еще громче. Тут дэв открыл глаза и своим дыханием начал притягивать к себе Урала. Урал и глазом не успел моргнуть, как оказался перед дэвом. Но Урал не испугался и бросил дэву вызов:

Будем бороться или сражаться?

Мне все равно,- ответил дэв.- Какой смертью захочешь умереть, той и умрешь.

Ну, тогда держись!- сказал Урал, вытащил свой молниеносный меч и несколько раз взмахнул перед глазами дэва. От посыпавшихся от меча молний дэв даже ослеп на несколько мгновений.

Ну, держись!- еще раз крикнул Урал и начал своим мечом одну за другой отсекать головы дэва.

А Карагаш в это время не отрывая глаз смотрела на курай, который оставил ей Урал. Она увидела, что из курая капает молоко, и очень обрадовалась.

Тут, услышав отчаянный рев двенадцатиглавого дэва, к нему на подмогу стали прибегать все дэвы помельче. Но меч в руках Урала продолжал рубить направо и налево, и рука Урала не знала устали. Только он раскрошил на куски всю эту свору дэвов, как появилось великое множество самой разной мелкой нечисти - джинны, лешие, упыри. Они всей своей толпой так навалились на Урала, что из курая, который остался у Карагаш, закапала кровь.

Карагаш, увидев кровь, забеспокоилась. И тут она, недолго думая, взяла курай и стала наигрывать какую-то неприятную на слух мелодию, которую она слышала будучи в рабстве у девятиглавого дэва. А той мелкой нечисти, оказывается, только того и нужно. Услышав родной наигрыш, они, позабыв обо всем на свете, пустились в пляс. Урал, воспользовавшись этой передышкой, разгромил всю эту свору и прошел к Живому роднику, чтобы набрать его воды. Но когда он подошел к роднику, увидел, что родник весь высох, и в нем не осталось ни капли воды. Все эти дэвы и прочая нечисть выпили из родника всю воду, чтобы эта вода никогда не досталась людям. Долго просидел Урал перед высохшим родником, но сколько он ни ждал, ни одна капля воды так и не просочилась из скалы.

Очень огорчился Урал. Но все же, то, что Урал разгромил всех этих дэвов, принесло свои плоды. Тут же зазеленели леса, стали петь птицы, ожила природа, на лицах людей появились улыбка и радость.

А Урал посадил Карагаш на Акбузата перед собой и помчался по обратной дороге. А на том месте, где Урал оставил груду изрубленных им тел дэвов, появилась высокая гора. Люди назвали эту гору Ямантау. И до сих пор на этой горе ничего не растет, и не водятся ни звери, ни птицы.

Урал женился на Карагаш, и начали они жить в мире и согласии. И родились у них три сына - Идель, Яик и Сакмар.

И Смерть теперь редко стала приходить в эти края, потому что она боялась молниеносного меча Урала. И потому в этих краях вскоре стало так много людей, что им перестало хватать воды. Урал, видя это дело, вытащил свой всесокрушающий меч из ножен, три раза взмахнул над головой и со всей силой ударил мечом по скале.

Тут будет начало большой воды,- сказал Урал.

Затем Урал вызвал своего старшего сына, Иделя, и сказал ему:

Иди, сын, куда глаза твои глядят, походи среди людей. Но не оборачивайся назад до тех пор, пока не придешь к полноводной реке.

И Идель пошел на юг, оставляя за собой глубокие следы. А Урал проводил сына с полными слез глазами, потому что знал Урал, что сын обратно не придет уже никогда.

Идет Идель вперед, идет, и вот он повернул направо и пошел на запад. Месяцы и годы шел Идель и, наконец, увидел перед собой большую реку. Обернулся Идель назад и увидел, что по его следам течет широкая река и стала вливаться в реку, к которой пришел Идель. Вот так возникла воспетая в песнях красавица-река Агидель.

В тот же день, когда Идель отправился в свой дальний путь, Урал и остальных своих сыновей отправил в путь с таким же условием. Но младшие сыновья Урала оказались менее терпеливыми. Им не хватило выдержки пройти весь путь в одиночестве, и они решили пойти вдвоем. Но, как бы ни было, народ остался навеки благодарным не только Иделю, но и Яику с Сакмаром, и желал долгих лет жизни Уралу за то, что он вырастил таких славных сыновей.

Но Уралу, уже завершающему сто первый год своей жизни, недолго оставалось. Смерть, давно уже поджидающая, когда Урал совсем ослабнет, приблизилась к нему совсем близко. И вот теперь Урал лежит на предсмертном ложе. Со всех сторон собрались к нему люди, чтобы проститься со своим любимым батыром. И тут среди людей появился средних лет человек, прошел к Уралу и сказал:

Ты, наш отец и дорогой наш батыр! В тот же день, когда ты улегся на свое ложе, я по просьбе народа пошел к Живому роднику. Оказалось, что он не весь еще высох, и там еще осталось немного живой воды. Семь дней и семь ночей я просидел у Живого родника и по капле собирал остатки его воды. И вот мне удалось набрать вот этот рог живой воды. Мы все просим тебя, дорогой наш батыр, выпей эту воду без остатка и живи вечно, не зная смерти, на счастье всего народа.

С этими словами он протянул рог Уралу.

Все до последней капли выпей, Урал батыр!- просили люди вокруг.

Урал медленно поднялся на ноги, взял в правую руку рог с живой водой и, наклонив голову, выразил свою благодарность людям. Затем этой водой окропил все вокруг и промолвил:

Я один, вас много. Не я, а наша родная земля должна быть бессмертной. И пусть на этой земле люди живут счастливо.

И все вокруг ожило. Появились разные птицы и звери, все вокруг зацвело, и налились невиданные ранее ягоды и плоды, из-под земли выбились многочисленные ручьи и реки и стали вливаться в Агидель, Яик и Сакмар.

Пока люди с удивлением и восхищением озирались вокруг, Урал скончался.

Народ с великим уважением похоронил Урала на самом возвышенном месте. И каждый человек принес на его могилу горсточку земли. И вот на месте его могилы выросла высокая гора, и люди назвали эту гору в честь своего батыра - Уралтау. А в глубинах этой горы до сих пор хранятся священные кости Урал батыра. Все несметные сокровища этой горы - это и есть драгоценные кости Урала. А то, что мы сегодня называем нефтью - это вечно невысыхающая кровь батыра.

«Урал-Батыр» - самое крупное произведение башкирского народного эпоса, создававшееся и обогащавшееся на протяжении столетий, начиная с эпохи разложения первобытнообщинного строя и вплоть до XIX века..

Композиционно состоит из трех частей, повествующих о деяниях трех поколений героев. Вначале рассказывается о первых людях Янбирде и Янбике, о рождении их сыновей Урала и Шульгана. По мере развития сюжета происходит переход от архаического мифа к конкретно-историческому осмыслению действительности. Урал и Шульган уходят из дома в поисках бессмертия. По пути Урал-батыр уничтожает жестокого хана-завоевателя Катила и царство царя змей Кахкахи; убивает Азраку – царя Подземного и Подводного царства; борется с братом Шульганом, перешедшим на сторону Зла; окропляет землю башкир живой водой и таким образом приносит ей бессмертие. В третьей части эпоса повествуется о рождении сыновей Урала и Шульгана, которые продолжают дело Урала – бьются с дивами, добывают живую воду. События в эпосе завершаются гибелью Урала. Тело батыра после его смерти превращается в гору Уралтау, символизирующую родину башкир.

Неувядаемое общечеловеческое значение кубаира «Урал-батыр» и величайшая мудрость его создателей заключается в мысли о том, что бессмертие человека состоит не в бесконечном долголетии, а в его добрых делах на благо всего мира, всего народа.

Урал–батыр

О том, как жили старик Янбирде и старуха Янбика; о том, как старший их сын Шульген не сдержал наказа отца, не внял словам матери; как дочь царя Самрау по имени Хумай оказалась у них в плену

В древнюю пору, давным-давно

Было, говорят, место одно,

Куда никто не ступал ногой

(И на целом свете никто

Не знал, не ведал о суше той).

С четырех сторон обступала

Это место морская вода.

С незапамятных пор проживала

Там семейная чета:

Старик по имени Янбирде

С Янбикою, старухой своей.

Куда б они не желали пойти,

Не было преград на их пути.

Как на земле оказались той,

Где мать, отец их, где край родной,

Говорят, они сами забыли.

Так иль нет, в стороне морской

Жизни семя они заронили […]

Двое детей родились у них,

Двое сыновей удалых.

Шульгеном старшего нарекли,

Уралом младшего нарекли.

Так и жили они вчетвером,

Не видя людей, в местечке глухом.

Своего не имели скота,

Не обзаводились добром,

Даже не вешали котла

Над полыхающим костром;

Не знали, что такое болезни,

Смерть была им неизвестна;

Полагали: для всех на свете

Сами они являются смертью.

На охоту коней не седлали,

Лука и стрел еще не знали,

Приручили и держали

Льва-арслана, чтоб их возил,

Сокола, чтобы пернатых бил,

Пиявку, чтоб кровь животных сосала,

Щуку, чтоб рыбу для них хватала […]

Ну а черных пиявок болотных

В травоядных вонзали животных,

Чтобы из выцеженной крови

Себе напиток изготовить.

Малолетним детям своим,

Что охотой не промышляли,

Пить кровь, есть голову или сердце

Строго-настрого запрещали […]

И вот в один из погожих дней

Старик со старухой своей

На охоту пошли вдвоем,

Оставив жилище на сыновей […]

Шульген раздумывать долго не стал,

Хоть о запрете отцовском он знал:

С тою раковиной не шутить,

Ни за что из нее не пить,

Все ж уговаривать брата стал,

Всячески его подстрекал […]

«Пусть та кровь и очень сладка

Я не сделаю и глотка,

Пока не вырасту я егетом,

Пока не узнаю причину запрета,

Пока не пройду по белому свету

И не уверюсь, что на свете

Больше нет и в помине Смерти,

Сукмаром никого не ударю,

Никакой не убью я твари,

Высосанной пиявкою крови

Пить не стану я - вот мое слово!» […]

Услыхав такие слова,

Шульген задумался было сперва,

Но решил он все же потом

Вновь упорствовать на своем.

Кровь отпил, и, боясь расплаты,

Задумал Уралу закрыть он рот:

И заставил поклясться брата,

Что отцу тот не донесет.

С богатой добычей вернулись домой

Старик со старухою, говорят.

По обычаю, всей семьей

Распотрошили дичь, говорят

И пред обильною едой

Уселись, довольные собой […]

«Отец, если за Смертью пойти,

Можно ли будет ее найти?

Если ж удастся настичь, скажи,

Можно ли голову ей размозжить?»

«Смерть коварна. Она ни разу

Открыто не являлась людскому глазу.

Невидимкой та тварь живет -

Никто не знает, когда нападет.

Есть тут только одна возможность:

В царстве дивов, на дальней земле,

Протекает Живой родник.

Выпьет кто из него - и вмиг

Обессмертит себя, говорят,

Смерть отступится, говорят».

Поведав такое о Смерти и насытившись едой, ста­ рик вытащил раковину, чтобы испить криви. Увидев, что содержимое раковины убавилось, Янбирде стал до­пытываться у сыновей, кто из них выпил кровь. Шульген стал изворачиваться: мол, никто к той крови не прикасался. Старик Янбирде взял палку и начал пооче­редно колотить своих сыновей. Из жалости к брату продолжал молчать и Урал, а Шульген, не выдержав, признался отцу в своей вине. Когда старик опять на­чал бить Шульгена, Урал схватил руку отца и сказал ему такие слова

[…] Если сегодня брата убьешь,

Завтра в меня вонзишь свой нож,

Если останешься одиноким,

Сделаешься стариком глубоким,

В три погибели станешь сгибаться,

На льва не в силах будешь забраться,

В лесу охотиться, дичью питаться,

На зверя сокола запускать,

Корм охотничьим птицам давать, -

И твой лев, и собака твоя

Не помрут ли от голода тут,

Тоской глаза их не затекут? […]

Услышав такие слова, старик Янбирде перестал бить Шульгена. «Смерть может явиться и невидимкой; наверное, это она и пришла, вот меня и искушает. Не может быть, чтобы никто не видел своими глазами Смерть. Надо расспросить зверей и птиц», - подумал он и созвал лесное население

[…] Каждый по-своему рассуждал,

По-своему думал-гадал,

Так, к единству и не придя,

Немного времени погодя,

Разошлись они, говорят.

Сник после этого старик,

Выходить на охоту один

Стал бояться, и вовсе отвык.

Как-то четверо - всей семьей

На охоту ранней порой

Вместе отправились они.

Много дичи набив лесной,

Воротились к лачуге своей.

Средь добычи - птиц и зверей -

Была лебедушка...

[…] Стала просить она, умолять:

«Летела я, чтобы мир посмотреть […]

Мой отец - повелитель птиц -

Всюду пару искал себе,

Но не было такой на земле.

Чтобы равную отыскать,

Ринулся отец к небесам,

Встретил Солнце с Луною там,

Всей душою их полюбил.

Родилось у него двое детей.

Ни я с сестрою сводной своей,

Ни отец наш болезней не знали,

Смерти власть мы не признавали.

Отец мой поныне властвует там.

Я с мольбой обращаюсь к вам:

Отпустите же вы меня,

Ворочусь я в родные края.

Если ж съедите меня, все равно

Стать мне пищею не суждено -

Лягу внутри у вас камнем я.

Водою из Живого ручья […]

Дочь я царя, чье имя Самрау,

А зовут меня Хумай […]

Отпустите же вы меня,

Ворочусь я в родные края,

Путь к Живому роднику

Указать я вам смогу».

Услышав такие слова, Янбирде и Янбика стали дер­ жать совет с детьми. Шульген был за то, чтобы съесть птицу. Урал - за то, чтобы ее отпустить. Из-за этого они затеяли между собой ссору. Урал забрал птицу, чтобы она не досталась Шульгену, отнес ее в сторону.. .

Когда все принялись за еду, птица взмахнула здо­ ровым крылом - и выпали из него три пера; когда она смочила их кровью из сломанного крыла, явились три лебедя и унесли ее с собой. Старики Янбирде и Янбика очень сожалели о том, что не смогли узнать, где нахо­ дится Живой родник.

Старик тут же велел Шульгену и Уралу отправлять­ ся вслед за ними, отыскать Живой родник. Если на пути встретится Смерть, отрубить ей голову и возвра­ титься домой. Посадив двух сыновей на двух львов, проводил он их в путь.

О том, как прославился Урал, разгромив и уничто­жив царя Катила, и даровал людям свободу

Урал со старшим братом вдвоем,

Считая дни, месяцы, годы,

Где через черный бурелом,

Где через горы, а где бродом -

Двигались вместе одним путем…

Повстречали они старика

С белой бородой до земли…

«Перед вами лежат два пути:

Налево пойдете - вас впереди

Смех, веселье беспечное ждут.

Там, забот и вражды не зная,

В полном согласии живут:

Волки и овцы на вольных лугах,

Лисицы и куры в густых лесах,

Птицу Самрау всем сердцем чтут,

Не едят мясо, кровь не пьют -

Смерти дорогу не дают.

Вот такая там есть страна.

На добро отвечать добром -

Обычай в краю благодатном том.

А направо пойдешь - вдоль дороги всей

Только слезы и плач людей.

Жестокости и скорби полна

Та горемычная сторона.

Царь коварный Катил в ней правит,

Кровь живую пьет у людей.

Всюду увидишь там груды костей -

Вот что ждет, коль пойдешь направо»…

И правым Урал пошел путем.

Шульген отправился левым путем […]

По дороге Урал встречает двух женщин, рассказывающих ему о злодеяниях, которые творят Катил и его приближенные (прим.сост.)

Попрощался с ними Урал,

На льва своего вскочил, и стремглав

Во дворец, где жил царь Катил,

Лев его поскакал что есть сил…

Царь тоже себя не заставил ждать:

Его окружала ближайшая знать;

А четыре царских батыра

Путь пробивали властителю мира.

На дивном троне, несомом рабами,

Ехал сам владыка Катил.

Как взбешенный верблюд, он был,

Как кровожадный хищник, он был…

И в испуге пред ним народ

До земли свою голову гнет…

Царская дочь выбирает Урала себе в женихи, однако Урал не спешит занять место ее мужа и вызывает гнев царя, выступая в защиту его подданных (прим.сост.).

«Я еще такого царя

И обычаев таких,

Чтоб резали так людей живых,

И не видел, и не слыхал,

Хоть и много земель повидал.

Я Смерть-злодейку по свету ищу,

За всех смертных ей отомщу;

Ваших порядков я не боюсь,

Смерти коварной не страшусь…» […]

Жалость у всех егет вызывал.

Ох, пропадет, пропадет егет! -

Говорили, плача навзрыд.

А тут и дочь Катила стоит:

«О, отец, во имя любви

Без причины его не губи!»…

Но отец не стал ее слушать,

Не смягчил свою черную душу.

Исполинский явился бык,

Скреб он землю, копытами бил,

Слюну свою ядовитую лил…

«… Я … тебя губить

Вовсе не собираюсь, бычок.

Чтоб на землю тебя свалить,

Тратить силы не стану, бычок.

Знай, нет существа на земле,

Кто бы был человека сильней.

Не только ты - все потомки твои

Станут отныне рабами людей»…

И сейчас же его Урал

Схватил за рога и крепко сжал;

Как тут бык ни пыхтел, ни старался,

Как ни бился, ни вырывался,

Освободиться сил не нашел -

По колени в землю ушел...

«Рога, которые я согнул,

Кривыми останутся навсегда

Пасть, из которой вылетел зуб,

С прорехой останется навсегда.

Надвое треснувшие копыта

Не зарастут - пребудут такими.

И у детей твоих копыта

Навеки останутся двойными»…

В неравной битвеУрал побеждает царя Катила и его приспешников и женится на его дочери (прим.сост.).

О том, как Урал спас Заркума от смерти, как они вдвоем явились к отцу Заркума, царю Кахкахе; как Урал проник в потайной дворец; о том, как женился он на Гулистан

По прошествии нескольких дней

После пышной свадьбы своей

Много вод одолел, говорят…

Урал становится свидетелем схватки огромного змея и рогатого оленя. Не в силах победить оленя, змей с мольбой обращается к Уралу (прим.сост.):

«Эй, егет, я тебе пригожусь,

Лишь не дай, чтоб издох я тут.

Сыном я Кахкахе прихожусь

И Заркумом меня зовут.

Если поможешь мне, я смогу

Отплатить - не останусь в долгу…

Пожалей ты меня, егет,

Мне в несчастии помоги,

Рога оленьи обломи;

Вместе к отцу моему пойдем,

Что захочешь, то и возьмем…»

Тайны дивов узнав, Урал

Вмиг оленьи рога обломал.

Даже глазом моргнуть не успел -

Змей егетом красивым стал…

Однако Заркум, боясь, что будет наказан отцом за то, что открыл дворцовые тайны, замышляет против Урала недоброе. Вместе они приходят к дворцу Кахкахе (прим.сост.)

… И увидел Урал тогда

У огромной железной ограды

Девятиглавого страшного гада

Клубком свернувшись, тот змей лежал,

Покои царские оберегал…

Взвился вверх он одним прыжком,

Пасть разинув, шипел, говорят,

В огне спалить угрожал, говорят.

Не смутило и это Урала,

Ударил он змея по голове,

И у змея из той головы

Связка ключей со звоном упала…

Сердце змея Урал раскроил,

Дворец секретов ключом отворил,

Красавицу за дверцей нашел…

Там же, внутри, увидел он трон,

Жезл жемчужный увидел он.

«Жезл возьми с собою в дорогу», -

Батыры ему посоветовали хором.

В это время двери дворца

Настежь белый змей распахнул.

Гнев его так и этак гнул:

«Кто сюда проникнуть посмел,

Кто мой посох забрать посмел,

Не доступный ни для кого?»…

Урал побеждает Кахкахе, освобождает проглоченных гадами людей и женится на спасенной им девушке по имени Гулистан (прим.сост.).

О том, как Шульген попался на хитрость царя ди- вов Азраки; как отправился в страну птиц Самрау; как Хумай заперла его в подземелье дворца

Шульген, что направо зашагал,

Еще одного старика повстречал…

[…] По дороге, когда не ждал,

Он Заркума встретил случайно -

От Урала бежал тот отчаянно.

Заркум Шульгена расспрашивать стал.

Когда Шульген все рассказал,

Сыном назвался тот Азраки,

Так Шульгену Заркум соврал,

Клятвенно ему обещал

Вместе поехать к Азраке,

Получить от него дары,

И на склоне крутой горы

Из родника Живого испить,

Чтобы жизнь бесконечно длить…

Заркум вошел к владыке дворца.

Тут-то около Азраки

Своего он увидел отца.

Азрака вместе с Кахкахой

Про Урала тою порой

Разговор вели меж собой…

«…Человека нам надо найти,

Чтоб с его помощью войти

В доверие к царю Самрау,

У него Акбузата отнять…

Как зиме надобен белый снег,

Так нам нужен теперь человек,

Чтобы Хумай любою ценой

Смог бы приворожить собой;

Чтобы его полюбила она,

Чтоб Акбузата с алмазным мечом

Вместе с собой подарила она.

Тогда, угодив ему во всем, -

Отдав любую красотку ему,

Подарив любую страну,

Душу мы его обретем,

Урал-батыра тогда побьем…»

Заркум обманывает Шульгана. Он называет себя сыном Азраки и знакомит его с красавицей Айхылу, представившись ее братом. На самом же деле, она – похищенная дивом Азраки сестра Хумай. Играя на зависти Шульгана к славе Урала, Азрака отправляет Шульгана и Заркума на поиски Хумай и чудесного алмазного меча. Они приезжают в дворец царя Самрау, но Хумай узнает Шульгана, разоблачает Заркума и заточает их в подземелье (прим.сост.).

О том, как Урал пришел во дворец Хумай; как, вы­ полняя условие царевны - отыскать Живой родник, нашел сестру Хумай Айхылу и привез во дворец

Служанка Хумай известила о том,

Что некий батыр явился в их дом.

Хумай сразу же узнала

В неизвестном егете Урала,

Но об этом ему не сказала.

А он и думать о том не мог,

Что это к Хумай привел его Рок.

К батыру приблизилась она,

Красоты безмерной полна:

Необъятная, как водопад,

Сбросишь вниз - упадет до пят

Монетами унизана вся

Ниспадающая коса;

Черных глаз обжигающий взор

Сквозь ресницы смотрит в упор;.

Над глазами парящие брови

Улыбаются с любовью.

А упругая грудь налитая,

Словно волна речная, играет;

Стан ее тонкий, как у пчелы,

Переливается серебром;

Увидев девушку, что весела,

Дружеский разговор повела,

Что и ответить Урал не знал.

О том, что это и есть Хумай,

Все не догадывался Урал…

Урал рассказывает Хумай о поисках Живого ручья. Хумай готова помочь ему, если он разыщет невиданную и неслыханную птицу, впитавшую «тона и краски всех прочих птиц», и обещает в награду чудесного Акбуз-тулпара и алмазный меч. Урал находит птицу, которая оказывается красавицей Айхылу, сбежавшей от дивов (прим.сост.).

О том, как царь Самрау согласился выдать замуж за Урала Хумай, отдать ему в подарок коня Акбузата и булатный меч; о том, как встретились братья Шуль ген и Урал, как старший брат оказался коварным и злым человеком, как он осрамился на майдане, созван­ ном царевной Хумай, как Урал удивил всех собравших­ ся на майдане

…И, в батыра Хумай влюблена,

Устремилась к отцу. Там она,

Страсти и смятенья полна

Тайну сердца открыла ему,

Отцу державному своему.

«Любишь - душу не изводи,

Замуж за него выходи,

Акбузата ему подари,

Счастье и радость познай в любви;

Батыру такому же, как Урал,

Благородной матерью стань;

Во имя Урал-батыра ты

На волю брата его отпусти…»

Встретившись с Шульгеном, Урал

Радости своей не скрывал.

Видя брата перед собой,

Счастлив был он встрече такой

Обо всем, что видел в пути,

Шульгену подробно рассказал.

Брата слушая своего,

Шульген по-своему рассуждал…

Зато надумал он брата убить,

Славой его себя наделить,

Хумай прекрасную в жены взять,

Акбузата затем оседлать

И меч алмазный себе забрать.

То, что Шульген постоянно был зол,

Что бродил он угрюмый, как вол,

Что подозрительно всех озирал,

Урал всерьез не принимал.

«Оттого, что он в плен попал,

Неудобно ему теперь», -

Рассуждал про себя Урал…

«…Давай против Самрау войной пойдем,

Акбузата его отберем,

Один из нас жезл волшебный возьмет,

Сядет на Акбузата другой -

Устоит ли кто против силы такой?

Станем мы во главе страны -

Всех кругом покорить мы должны;

Станем могучими царями!..»

«Знай, Шульген: они никогда

Людям не причиняли вреда,

Кровь ничью они не проливали,

Других врагами не считали.

Лучше отправимся мы вдвоем

В царство дивов и их побьем.

Всех, кто в страшных муках томится,

На свободу вернем из темницы…»

Слыша это, Шульген замолк,

Взяв наконец мысли брата в толк…

Улучив момент, Шульган объясняется Хумай в любви. Царевна обещает собрать майдан (состязание), победитель которого будет владеть ею, Акбузатом и алмазным мечом (прим.сост.)

А к б у з а т:

«Не принесет мне славу красивый,

На мою не взберется он спину,

Я признаю лишь отвагу и силу…

К луке золотого седла

Меч приторочен подобьем крыла…

Меч тот алмазный вовек не расплавит.

Ничто не может его раздробить,

Лезвие прочное притупить.

Если батыр, вступающий в спор,

Не забросит превыше гор

Тяжесть в семьдесят батманов,

Затем тремя пальцами не поймает,

Пусть батыром себя не зовет, -

Меч алмазный он не возьмет.

Коль силачом он не будет таким,

Другом достойным не будет моим…»

Шульген к камню тому подошел,

Стал ощупывать с разных сторон,

Понял, что камень очень тяжел,

Так напрягся, что по колени

В землю, там где стоял, ушел.

Месяц тужился, говорят,

Год весь тужился, говорят,

Толкал обеими руками -

Только с места не двигался камень;

Окончательно изнемог,

Повалился бессильно с ног.

Посмотрела Хумай на Урала,

«Ну, теперь ты, батыр», - сказала;

К камню Урал подошел, говорят.

Был огорчен и наполнен стыдом,

Ибо был посрамлен его брат.

По камню стукнул он кулаком,

Из земли его вырвал рывком,

И затем тот камень схватил,

В небо синее запустил -

Точно выстреленный, тот взмыл

И в небесном пространстве исчез…

Руку одну подставил Урал,

Камень падающий поймал.

«В какой стороне Азрака?» - спросил,

И когда ему показали,

В сторону страны Азраки

Камень что есть сил запустил […]

Урал женится на Хумай. Чтобы успокоить потерпевшего фиаско Шульгена, его решают женить на Айхылу. Шульген, увидев ее, понимает, что был обманут Азракой и Заркумом, но боится, что Хумай узнает и о его коварных замыслах (прим.сост.).

О том, как похитив волшебный жезл и с его по­ мощью вызвав бурю и наводнение, Шульген вознаме­ рился уничтожить людей, как сбежал вместе с Зарку мом к царю дивов Азраке; о том, как Урал убил Азраку и прочих дивов, как создал из их искромсанных тел горные хребты

Когда Хумай во дворец возвратилась,

Вниз к Заркуму она спустилась;

Вмиг померк для Шульгена свет:

Вдруг Заркум откроет секрет?

Много ему сулит это бед...

Пока с Заркумом Хумай говорила,

Из подземелья потом выходила,

Обо всем Шульген разузнал

И жезл волшебный к рукам прибрал…

Ударил жезлом он по земле,

Всю ее затопил водой,

В ужас вверг Шульген род людской.

Перемену увидев такую,

В рыбу Заркум превратился большую…

Догадался Урал о том,

Что брат родной оказался врагом.

Когда вода постепенно сошла,

Когда Шульген, полон яда и зла,

Понял, что сила жезла слаба,

Чтобы против коня устоять,

То с Заркумом пошел опять

К Азраке спасенья искать…

И пришла на землю беда:

Всю ее затопила вода…

Урал не дрогнул перед бедой,

Перед огненной пеленой.

Живо на Акбузата вскочил,

Меч алмазный тотчас схватил,

Дивам коварным в тот же миг

Войну смертельную объявил…

Дни напролет воевал Урал,

Ночи без сна воевал Урал.

Когда он битвой охвачен был,

Когда врагов косяками крошил,

Азрака ему повстречался -

И схлестнулись они вдвоем…

В воду меч Азраки упал -

Кажется, весь мир задрожал;

Так убил Азраку Урал.

Огромное, страшное тело его

Надвое водный простор рассекло;

На месте том поднялась гора,

Чтоб могли туда люди забраться,

Отдохнуть и силы набраться.

А Урал поскакал вперед;

Конь его резал пучину вод.

Там, где скакал он, верной опорой

Поднимались высокие горы,

Которые никакая вода

Затопить не могла никогда;

Каждый горам возникавшим был рад-

На них взбирался и стар, и млад.

О том, как пришли к Урал-батыру его сыновья: Яик - от дочери царя Катила, Нугуш - от Гулистан. Идель - от Хумай, сын Шульгена Сакмар, рожденный от дочери Луны - Айхылу; как они стали ему верными спутниками в пути, неустрашимыми соратниками в бит­ ве и победили коварных драконов; о том, что произошло между Уралом и Шульгеном

Много лет Урал воевал,

Дивов во множестве уничтожал.

Горы рождались одна за другой -

Под.могучей его рукой.

Дети, родившиеся на свет,

Когда вступил он в жестокий бой,

Могли теперь мчаться во весь опор,

За Уралом-отцом вослед,

По хребтам и вершинам гор.

Четыре молодца, говорят,

Готовя себя к большим сраженьям,

На четырех тулпарах в ряд

При богатырском снаряженьи

Ехали путем отца, говорят.

Друг от друга не отставая,

След Урала в горах не теряя,

Прибыли к нему, говорят,

Приветствовали его, говорят […]

Урал выслушал всех подряд,

Насладился он их речами.

Был он невыразимо рад

Тому, что собственными глазами

Увидеть егетов ему привелось.

Радость великую он вкусил.

Полный новой отваги и сил,

Вновь забрался он на коня;

В окружении своих сыновей,

Продолжал против дивов войну,

Очищая от них страну.

Месяц сражались они, говорят,

Год сражались они, говорят.

В одном из жестоких боев Урал

На Кахкаху наконец напал,

Вспенив море, барахтался он,

Испускал крик истошный и стон,

Вопль его разносился, как гром.

Из кусков его тела потом

Сложили еще одну гору;

Дивам и Шульгену на горе

Надвое море разделила гора.

Шульген тут голову потерял,

Что делать, как поступить, не знал.

Оставшихся на его стороне

Всех до единого собрал;

И тогда против выживших дивов

Битву снова начал Урал.

Когда жестокие битвы шли,

Когда, бурля и пеной вскипая,

Клокотала вода морская,

Брата своего Урал

Неожиданно повстречал.

Братья схлестнулись между собой.

Разгорелся упорный бой.

Жезлом Шульген на него замахнулся,

Хотел Урала огнем спалить,

Колдовством его 1 жизни лишить.

Только Урал не растерялся,

Тут же вынув алмазный меч,

Нанес удар сокрушительный встречь;

Гнев его стократно возрос -

Жезл тот вдребезги он разнес…

Урал людей к тому месту собрал;

Так пред всеми Шульген предстал.

«С детства коварным злодеем ты рос,

Кровь запретную выпивал,

Словом родителей пренебрегал.

Злоба правила лишь тобой,

Всею черной твоею судьбой…

Ждал я, пока не вышел срок.

Только слова ты не сдержал,

Так на честный путь и не встал,

Слову отцовскому не внял,

Материнский завет растоптал,

Всю страну затопил водой…

Зло добротою сокрушено -

Никогда не вернется оно!

Понял ли ты теперь, что зло

Будет побеждено добром?

Понял ли ты, что человек

Будет выше дивов во всем?..

Коль, землю целуя, слово не дашь,

Голову перед людьми склонив,

Клятву священную не дашь,

Коль не признаешь, что слезы людей

Лишь на совести черной твоей,

И, повстречавшись с нашим отцом,

Не расскажешь ему обо всем…

В черную скалу тебя превращу,

К которой живая душа не придет -

Ни через месяц, ни через год;

Не помянет никто добром,

Трава не взойдет на месте том…

Вот такою ты станешь скалой!» -

Вынес Урал приговор такой […]

Шульген, напуганный словами брата, обещает исправиться и умоляет простить его в последний раз (прим. сост.).

Урал решил его просьбе внять,

В последний раз его испытать:

«Коль, честь потеряв, муж с дороги собьется,

Все утратит он в жизни своей…

Если поймешь наконец все это,

Если с коварством расстанешься ты,

Если из тьмы повернешься к свету,

Коль силы найдешь поучиться

У льва своего, что споткнулся в пути,-

Еще раз исполню я волю твою.

Во имя чести отца моего,

Памяти матери моей,

Последний раз испытаю тебя,

Последний раз внемлю просьбе твоей».

О том, что сказал старик, изнемогающий от невоз­можности умереть; как Урал-батыр набрал в рот воды из Живого родника, но не сделал и глотка - опрыснул тою водой землю вокруг себя, и вся она ожила

Отпустив Шульгена, Урал

Так собравшимся людям сказал:

«Смерть, что зрима.была для глаз,

Выгнали мы из страны своей.

Дивов, что пили кровь из нас,

Сделали твердью горных цепей.

Воду Живого родника,

Зачерпнув, принесем сюда -

Пусть всем достанется та вода.

От Смерти же, что скрыта от глаз,

От болезней, что точат нас,

От болей и мук, гнетущих от века,

Человеческий род спасем,

Бессмертным сделаем человека -

Радость в каждое сердце внесем!» […]

В это время появляется древний старец, который испытал бесконечные муки бессмертия, испив воды из живого родника. Он говорит о том, что бессмертие человека заключается не в бесконечном долголетии, а в его добрых деяниях на благо других (прим.сост.).

«…Горький мой опыт дней прожитых

Поможет от бед избавить других.

Желая вечно на свете жить,

Неподвластными Смерти быть,

Власть ее принять не желая,

Не пейте из Родника Живого!

Мир - это благоухающий сад,

А существа, живущие там,

Подобны растениям и цветам

Одни тот сад засоряют собою,

Другие растут, восхищая красою,

Разные краски и уют

Саду растения те придают.

То, что Смертию мы зовем,

Прозвища злые кому даем, -

Вечности нетленный закон,

Мир от гнилья очищает он,

От больных и увядших трав

Навсегда очищает он.

Освежает он жизни сад.

Не желайте же вечными быть,

Пз Родника Живого испить!

То, что на земле остается,

Чем все лучшее создается,

Сада краса и благоухание -

Это добро и благодеяние.

В огне не сгорит - благодеяние,

В воде не утонет - благодеяние,

До неба возвысится - благодеяние,

Останется в памяти - благодеяние,

Оно - голова всех дел,

Для всех живущих на свете людей

Пребудет как мира высший удел».

И слова старика услыхав,

Смысл глубокий их осознав,

Вместе со всеми людьми Урал

В дорогу дальнюю зашагал.

И вот перед ними Родник Живой -

Рот наполнил Урал водой,

На стежку, что проложил он сам,

На горы, что поднял к небесам,

Прыснул тою водой, говорят:

«Пусть зеленеют голые чащи,

Пусть цвет бессмертия обретут,

Пусть птицы щебечут звонче и слаще,

Пусть люди веселые песни поют!

Пусть враг бежит из нашего края,

Черной завистью истекая!

Пусть эту землю любит народ,

Пусть садом прекрасным она расцветет,

Пусть сердце врагов красотой изведет!»-

Так Урал громогласно изрек…

До Шульгена дошла та весть. «Отныне у меня защитница есть, Которая будет людей хватать, Убивать и со света сживать. Моя защитница - это Смерть. Нет преград теперь перед ней, Будет мне помогать она Нещадно уничтожать людей», - Так про себя подумал Шульген…

Дни и месяцы миновали,

Люди жилье себе сооружали,

В гости друг к дружке ходили,

Полной чашей веселье пили,

Сватали за женихов невест.

Был спокоен и счастлив любой

Среди тех беспокойных мест

Установились мир и покой.

О том, как в гневе на злодеяния дивов Урал выпил озеро, где они прятались; как проникшие в его нутро змеи изгрызли сердце батыра; о том, что сказал Урал- батыр перед своей смертью; о том, как расселились люди на склонах Урал-тау, как там же расплодились звери, животные и птицы, как им не стало хватать во­ ды; как образовались реки Идель, Сакмар, Нугуш, Яик; как люди зажили в благополучии, забыв о прошлом лихе и бедствиях

Но вот опять был нарушен покой:

Девушек, шедших за водой,

Мужчин, идущих лесной тропой,

Дивы стали подстерегать

И у самой воды глотать…

Вновь к Уралу толпой пришли,

Сквозь слезы о дивах заговорили.

И решил он народ сплотить,

Дивов злых до конца истребить;

Только те об этом прознали,

Из воды вылезать перестали.

Долго Урал размышлять не стал,

Иделю, Нугушу, Яику,

Сакмару и другим батырам -

Войском своим управлять наказал;

Меч алмазный вырвал потом,

Акбузата оседлал,

Вызывая и шум, и гром

На Акбузате помчался он,

Бурю на земле поднимал,

Волны из воды исторгал;

К озеру дивов прискакал:

«Выпью озеро это сполна,

Иссушу до самого дна,

От дивов, оставшихся в живых,

Кто людям жить на земле не дает,

От шульгенов и гадов других

Навсегда избавлю народ!»

Стал он озеро выпивать -

Начала в нем вода клокотать;

Дивы испуганно загалдели -

Спрятаться от батыра хотели,

Только пил все Урал и пил,

И див за дивом в него входил.

Много их в нем скопилось внутри,

Зубы у каждого остры,

Грызли они его сердце и душу.

Озеро выплеснул он назад;

Дивов, выскакивающих наружу,

Всех убивали батыры подряд.

Не в силах на ногах устоять,

Не в силах больше воевать,

Урал на месте том же упал.

Народ повалил тут за валом вал.

«Он счастьем народа был до конца!» -

Осиротевший народ рыдал.

«…Слушайте, дети, вам говорю,

Слушай, страна моя, тебе говорю:

И львом храбрейшим будучи мира,

С рожденья имея имя батыра,

Все же, страну свою не обойдя,

Вброд ее горе и кровь не пройдя,

Сердце свое нельзя закалить;

Чтоб заодно с врагами не быть,

Без совета дела не вершите!

Дети, словам моим внемлите:

На земле, очищенной мною,

Людям добудьте счастье земное;

Будьте мудрыми на войне.

Чтобы славу добыть стране,

Сами стремитесь батырами стать;

Их советом не пренебрегайте,

Но и тех, кто младше, не забывайте -

Вам растить их и поднимать.

Коль в чьи-то глаза угодила соринка,

Которая может их сделать слепыми,

Станьте ресницами глаза для них вы,

Сор тот смахните руками своими…

Сыны! Матерям передайте своим:

Пусть за все Урала простят,

Пусть каждая скажет: «Был он мужем моим».

А всем вам вместе напомню о том:

Пусть станет добро лишь вашим конем,

Пусть имя будет вам - человек,

Злу не давайте дорогу вовек,

Пусть мир и добро пребудут вовек!»

Слова те напутственные сказал

И скончался батыр Урал.

Скорбь унять не имея сил,

Голову низко народ склонил.

Звезда падучая мглу прорвала -

Для Хумай она весть принесла;

Хумай надела птичий наряд

И прилетела сюда, говорят,

И губы мертвого Урала,

Говорят, она поцеловала:

«Ай, Урал ты мой, Урал,

К тебе живому я не успела,

Не слыхала, что ты сказал,

Душу утешить не сумела…

Хоть имя есть - Хумай - у меня,

Хоть люди знают, что женщина я,

Я птичью шубу уже не сниму,

Облик, в который можно влюбиться,

Больше никогда не приму…

Что для тебя я сделать смогу?

У дороги, где ты скакал,

На горной гряде, что ты создавал,

Вырыв могилу, похороню,

Навек тебя в сердце своем сохраню.

Путь великий, где ты скакал,

Не зальет никакая вода;

Горы, которые ты создавал,

Примут в свои объятья тебя,

Будут прах твой вечно хранить,

Будут вечно на свете жить.

Когда-то море ты здесь осушал,

Самым первым батыром стал,

На берегу страну основал;

Отныне, в объятьях могучей горы,

Будешь светочем ты страны,

Будешь светлой душой для людей,

И мертвый, будешь живых ты живей,

Еще прославленней будешь ты,

Немеркнущим золотом будешь ты;

Человечий возвысив род,

Слава твоя на земле живет!»

И, такие слова сказав,

Похоронила его в горах,

Улетела она, говорят,

Решив не возвращаться назад.

Дорога Урала - великие горы,

Могила Урала - высокие горы,

Название приняли то же - Урал.

По истечении долгих лет

Загрустила она по Уралу,

Вдоль дороги, что он проложил,

Махая крыльями, пролетала,

Опустилась на гору-скалу,

Думая об Урале, грустила.

Позднее вывела там птенцов,

Белых лебедей расплодила

И об этом узнали все.

Говоря: «Это птица Хумай»,

Лебедей за родных принимали,

Охотиться на них запрещали;

Не ловить благородных птиц

Между собой договорились -

Оттого птицы те расплодились.

Поэтому мясо лебедей

Навеки запретно для людей.

Много громов с тех пор отгремело,

Один за другим года пронеслись.

И вновь Хумай сюда прилетела,

А потом животных и птиц

За собой она привела:

Дескать, здесь благодатна земля,

На Урал возвратилась вновь;

Храня к ней привязанность и любовь,

Пришли-прилетели вереницей

Звери, животные и птицы.

Узнав, что все твари сошлись туда,

Что там никому не грозит беда,

Бык Катила племя свое,

Которому отроду был вожаком,

На отроги Уральских гор,

Туда, где благодатен простор,

Привел, чтоб вместе со всеми жить,

Голову перед людьми склонить.

Акбузат по странам бродил,

Лошадиный род единил,

Во главе табунов сам шел,

Всех затем он сюда привел …

Расплодились звери и птицы.

Не стало хватать воды, чтоб напиться

(Не пил из озер никто из людей).

Тогда к Иделю и Яику, Нугуш-батыру и Сакмару,

Собравшись вместе, люди пришли

Со всех сторон уральской земли

И, не в силах печали скрыть,

Стали спрашивать, как им быть […]

Идель, услышав эти слова,

Задумался, сошел с седла,

Меч, который оставил Урал,

В руки могучие он взял,

На высокую гору взошел

И такие слова сказал:

«В руках отцовских алмазный меч

Мог змей и дивов-драконов сечь;

От Урала пришедший в мир,

Достоин ли имя носить - батыр,

Кто мужчиной меня назовет,

Если жаждой страдает народ

Без воды, без живительных рек?» -

Так промолвил Идель, и вот

Гору мечом он алмазным сечет;

Воды, белые, как серебро,

Заструились тотчас с горы,

Гора, на которой Идель стоял,

Там, где весело он скакал,

Откуда, выбилась та река,

Название приняла - Иремель.

Клин горы, запрудившей реку,

Там, где Идель ее разрубил,

Кырыкты называться стал.

Иделем добытая вода

Названье реки «Идель» приняла навсегда,

Каждый пил, воде этой рад;

И, следя за ее теченьем,

Счастья исполненный и волненья,

Песню такую пел, говорят:

«Иделем вырубленная река,

По долинам сухим потекла,

Сладка Идель и горька она,

Высушит всю твою печаль

И кровавые слезы до дна.

Пел песни народ о счастье и мире,

О славном сыне Урала-батыра,

Сладка Идель и горька она,

Высушит всю твою печаль

И кровавые слезы до дна.

Высохли слезы, исчезли печали.

На берегах Идели-реки

Стал вовсю расселяться народ,

Разводить там домашний скот;

Разрасталось число людей,

Становилось им все тесней,

Не хватать им стало земель,

Все сужалась река Идель.

Потом батыры вместе сошлись

Батыры Яик, Нугуш и Сакмар

На поиски новых рек разбрелись.

Подобно Иделю, каждый из них

Мечом рубили земную твердь.

Три реки, из глубин земных

Вырвавшись, в стороны растеклись.

Четыре батыра народ пригласили,

На каждого из четырех поделили.

На долинах четырех рек

Стали строить они жилье,

Расселились там навек.

Батыров тех четырех имена

Четыре реки затем получили;

Во всех поколеньях, во все времена

В сердцах потомков батыры те жили.

(Урал-батыр //Башкирское народное творчество. Том 1. Эпос. –Уфа,1987. С.35-134)

Давным-давно, когда еще не было Уральских гор, жили старик со старухой. И был у них сын по имени Урал. Когда Урал вырос и стал настоящим батыром, он начал заботиться о родителях - ходить на охоту, добывать пищу. Так они и жили.

Днем Урал бил в лесу птицу и зверя, а вечером приносил добычу домой и разводил огонь. Пока в котле варилось мясо на ужин, батыр садился у огня и вырезал из сухого стебля дудочку - курай. Потом подносил дудочку к губам и извлекал из нее чудесные звуки, похожие то на журчание ручья, то на далекое лесное эхо. Дивная мелодия разливалась в воздухе - и умолкали в лесу птицы, замирали на деревьях листья, реки останавливали бег. Родная земля погружалась в сон.
Но однажды Урал пошел на охоту и увидел, что могучие деревья стали сохнуть, высокие травы желтеть и никнуть, быстрые реки высыхать. Даже воздух стал таким тяжелым, что было трудно дышать. Все в округе медленно умирали - и звери, и птицы, и люди. Никто ничего не мог сделать против Смерти.
Задумался Урал: как дальше жить? И решил сразиться со Смертью и навсегда победить ее. Положил в холщовую сумку краюху хлеба, горстку соли да свою волшебную дудочку. Попросил у отца алмазный меч, который при каждом взмахе высекал молнии. Отдавая оружие, отец предупредил:
- Никто на земле не устоит против этого меча! Да вот беда - он бессилен перед Смертью. Смерть можно уничтожить, целиком окунув ее в родник живой воды, который находится за темными лесами, за широкими полями, за каменистыми пустынями. Но другого выхода у тебя нет.
Урал отправился в путь. На третий день очутился на распутье трех дорог. Там повстречал седобородого старика.
- Дедушка, - обратился Урал к старику, - какой дорогой идти к роднику живой воды?
- А зачем тебе родник?
- Я хочу победить Смерть, а без живой воды это сделать невозможно.
- Сорок лет я стою здесь, сорок лет показываю путникам дорогу к роднику, - покачал старик головой. - Но никто еще не вернулся назад.
- Я все же отважусь!
- Тогда вот что я тебе скажу. Пойдешь по этой дороге и увидишь табун. В табуне будет один-единственный конь белой масти. Попробуй оседлать его, и он сослужит тебе верную службу.
И вправду - не прошел Урал по дороге и семи верст, как увидел в поле табун. Среди гнедых да вороных лошадей красовался высокий конь - ослепительно белый, как снег. Он был так красив, что батыр не мог глаз отвести. Подкрался Урал к жеребцу и стремглав вскочил на него. Рассвирепел конь, ударил одним копытом - земля содрогнулась, ударил другим копытом - столб пыли поднялся. Встал конь на дыбы и сбросил седока наземь. «Гордый попался скакун! - решил Урал. - Попробую его не силой приручить, а лаской».
Достал из холщовой сумки краюху, круто посолил и протянул жеребцу - конь с благодарностью принял хлеб и подставил батыру свою могучую спину. Уселся Урал на жеребца и слегка пришпорил пятками бока. Понесся конь через широкие поля, через каменистые пустыни, будто белая вьюга.

А Урал так вцепился в его гриву, что не оторвать. В конце концов, остановился конь посреди темного дремучего леса и говорит:
- Впереди пещера, где живет чудовище - девятиглавый дэв. Он сторожит дорогу к роднику. Придется тебе, Урал, сразиться с ним. Выдерни из моей гривы три волоска. Как только я понадоблюсь, подпали их, и я тут же предстану перед тобой.
Выдернул богатырь три волоска из гривы - взметнулся конь под облака и скрылся в темной чаще. Не успела из-под копыт пыль осесть, как показалась из чащи тень, похожая на черное дерево. Пригляделся батыр - это прекрасная девушка идет, согнувшись в три погибели, тащит на себе мешок.
- Здравствуй, красавица! - улыбнулся Урал. - Как тебя зовут? Куда идешь, что несешь?
- Зовут меня Карагаш. Несколько дней назад выкрал меня девятиглавый дэв и сделал своей рабыней. Теперь ради его забавы я с утра до ночи таскаю речную гальку к пещере.
- Брось мешок, красавица, да покажи мне, где живет чудовище!
- Дэв живет вон за той горой, откуда солнце встает, - махнула рукой Карагаш. - Но не вздумай даже приближаться к нему. Он погубит тебя!
- Ты подожди меня тут, - сказал Урал. - Я оставлю тебе свою дудочку - курай. Если со мной будет все хорошо, из курая будет капать молоко. А если мне станет худо - будет капать кровь.
Попрощался батыр с девушкой и отправился в путь.
Когда Урал, наконец, подошел к пещере, увидел, что прямо перед пещерой лежит девятиглавый дэв, а вокруг него валяются человеческие кости.
- Эй, дэв, - крикнул батыр. - Уходи с дороги, я иду к живой воде.
Но чудовище даже не пошевелилось. Урал еще раз крикнул. Тут дэв одним дыханием притянул Урала к себе. Но Урал не испугался и крикнул дэву:
- Бороться будем или сражаться?
- Мне все равно, - разинул пасть дэв. - Какой смертью хочешь умереть, той и умрешь.
Поднялись они на высокую гору и стали бороться. Уже солнце приблизилось к полудню, а они все борются. И вот дэв оторвал Урала от земли и бросил. Батыр по пояс ушел в землю. Дэв вытащил его и снова бросил. Батыр вошел в землю по шею. Дэв опять вытащил Урала, и они продолжили борьбу. А день уже клонится к вечеру.
И тут дэв, уже почувствовав близость победы, на какое-то мгновение расслабился. В это мгновение Урал так бросил дэва, что тот вошел в землю по пояс. Батыр вытащил дэва и вновь бросил его. Дэв ушел в землю по шею, и только девять его голов остались торчать.
Урал вновь вытащил Дэва и на этот раз бросил его с такой силой, что дэв навсегда провалился под землю.
На следующий день бедная Карагаш поднялась на гору, чтобы похоронить богатырские останки. Но когда она увидела, что батыр жив, заплакала от радости. А потом спросила:
- А куда же дэв подевался?
- А дэва я засунул под эту гору, - сказал Урал.
И вдруг из-под горы начали выходить клубы дыма. Это под землей горел побежденный дэв. С той самой поры эту гору народ называет Янган-тау - Горящей горой.
На Горящей горе Урал недолго пребывал. Вытащив три волоска, он подпалил их, и тотчас перед ним возник белый конь. Посадив Карагаш перед собой, батыр поехал дальше.
Проехали они через широкие поля и глубокие ущелья. Наконец, белый конь остановился и сказал Уралу:
- Мы уже близко от родника живой воды. Его сторожит двенадцатиглавый дэв. Тебе придется с ним сразиться. Возьми три волоска из моей гривы. Когда я тебе понадоблюсь, подпали их, и я тотчас приду.
Выдернул Урал три волоска из гривы - взметнулся конь под облака и скрылся за скалой.
Батыр наказал девушке оставаться на месте, изредка посматривать, что будет капать из волшебной дудочки курай - кровь или молоко, а сам пошел к месту, где лежал двенадцатиглавый дэв.
И вот впереди уже блеснул родник живой воды, и было слышно, как струилась из скалы целебная вода, одна капля которой могла исцелить больного и обессмертить здорового человека. Но охранял эту воду двенадцатиглавый дэв.
- Эй, дэв, - крикнул батыр. - Уходи с дороги, я пришел за живой водой!
Дэв на голос Урала даже бровями не повел. Батыр еще раз крикнул. Тут дэв открыл глаза и своим дыханием начал притягивать к себе богатыря. Но Урал не испугался и бросил вызов:
- Будем бороться или сражаться?
- Мне все равно, - разинул пасть Дэв. - Какой смертью хочешь умереть, той и умрешь.
- Ладно, - сказал батыр и взмахнул своим алмазным мечом перед глазами Дэва. От вспыхнувших молний дэв чуть не ослеп.
- Этим мечом я тебя и прикончу! - крикнул Урал и начал отсекать головы Дэва - одну за другой, одну за другой.
Тут, услышав отчаянный рев старшего дэва, к нему на подмогу стали сбегаться со всех сторон маленькие дэвы. Только батыр расправился с ними, как появилось великое множество самой разной мелкой нечисти. Она так навалилась на Урала, что из курая, который остался у Карагаш, закапала кровь.
Увидев кровь, девушка забеспокоилась. Недолго думая, она приложила дудочку к губам и стала наигрывать мелодию, которую когда-то слышала в пещере девятиглавого дэва.
Услыхав родной наигрыш, мелкая нечисть пустилась в пляс. Урал воспользовался передышкой и разгромил всю эту свору. И на том месте, где осталась груда изрубленных дэвов, появилась высокая гора Яман-тау - Дурная гора. До сих пор на этой горе ничего не растет и не водятся ни звери, ни птицы.
Покончив с нечистью, батыр прошел к роднику. Увы, в роднике не осталось ни капли живой воды - ее выпили дэвы. Сколько ни сидел Урал перед высохшим источником, не дождался ни одной капли.
И все же победа Урала над нечистой силой принесла плоды. Зазеленели леса, запели в них птицы, ожила природа, а на лицах людей появились улыбки. И Смерть стала реже приходить в эти края, потому что боялась богатырского меча.

А Урал, посадив перед собой Карагаш на своего верного коня, помчался домой. Они поженились и стали жить в мире и любви. И родилось у них трое сыновей - Идель, Яик и Сакмар. И народ был благодарен Уралу, что вырастил таких славных богатырей.
Но Уралу, завершающему сто первый год жизни, недолго оставалось жить. Смерть давно дожидалась, когда батыр ослабнет. И вот лежит Урал на смертном одре. Со всех сторон собрались к нему люди, чтобы попрощаться с любимым батыром.
Тут один молодец подошел к Уралу и протянул ему рог с водой:
- Дорогой наш батыр! В тот день, когда ты лег на свое ложе, я пошел к роднику. Оказалось, там еще осталось немного живой воды. Семь дней я просидел у родника и по капле собрал ее остатки. Прошу тебя, испей этой воды и живи вечно на радость всем.
Урал медленно поднялся, с благодарностью принял рог, окропил живой водой все вокруг и промолвил:
- Не я, а наша родная земля пусть будет бессмертной. И пусть на этой земле люди живут счастливо.

Эпос «Урал-батыр» занимает важнейшее место в башкирском фольклорном наследии и мифологии. Несмотря на большое количество башкирских народных произведений, именно данный эпос вызывает большой интерес. Возможно, людей привлекает сакральность старинного произведения, нетипичный для башкирского фольклора сюжет, проблемы, которые в нем поднимаются. В данной работе хотелось бы раскрыть мифологическое содержание эпоса.

Миф – это фантастическое описание действительности, зачастую претендующее на объяснение всего мироздания и формирование мифологической картины мира. Так, и в мифическом проведении «Урал-Батыр», условная точка отсчета – начало мироздания описано так: «В древнюю пору, давным-давно» после всемирного потопа образовалось «место одно, / С четырех сторон обступала / Это место морская вода. / С незапамятных пор проживала / Там семейная чета: Старик по имени Янбирде / С Янбикою, старухой своей» . Так показано начало жизни. Янбирде (с башк. «давший жизнь») и Янбика «не знали, что такое болезни, Смерть была им неизвестна», «Приручили и держали /Льва-арслана, чтоб их возил» . Сюжет эпоса «Урал-батыр» о первых мужчине и женщине – классический образец мифа о всемирном потопе, когда погибли все люди и спаслись только двое.

Миф представляет собой продукт первобытного мышления, когда человек не выделял себя из природы. Отголоски первобытного мышления проявляются в том, что первые люди эпоса в пищу употребляли только сердце и голову определенных животных, пили их кровь (считая, что именно к ним перейдет их сила), к животным относились на равных.

У Янбирде и Янбика появилось двое сыновей: старший – Шульген, младший – Урал. По сюжету два брата отправляются на поиски Смерти, чтобы ее стереть с лица земли. Они намерены искать Живой родник (Яншишма), который может «убить Смерть», обессмертив человека. Пути братьев расходятся: Шульген согласно эпосу идет «налево», в страну, где «нет несчастья», а Урал – «направо, где плач и горе». На этом пути Урал преодолевает множество препятствий, побеждает быка царя Катила, уничтожает змеиное царство Кахкахи, освобождает дочерей Самрау, сражается с драконами. Вскоре Урал-батыр находит Живой Родник, он обрызгивает водой окружающую природу, после чего на земле торжествует мир, а сам герой погибает.

Пространство в мифе четко организовано. Верхний мир – Космос – модель идеальной организации общества. Во главе него стоит Самрау, у него 2 жены: Кояш и Ай (Луна); их дочери – Хомай (Дочь солнца) и Айхылыу (Лунная красавица). Мужьями их станут Урал и Шульген, от этих браков произошли их дети – башкиры. Последние (т.е. люди) живут в срединном мире. А в нижнем мире обитают разного рода чудовища.

Окружающий, внешний по отношению к человеку, мир в мифе концептуализируется. В эпосе мы находим распространенные архетипические мотивы: небо – подземный мир, земля – подземный мир, семь драконов на небе – Большая Медведица; Живой родник – символ вечной жизни; выбор Хомай для себя жениха (испытание); божественный брак Урала и Хомай; говорящие и сознательные животные – олицетворение человеческих качеств (бык, лев, собака, и т.п.); охота на оленя – аллегория, обозначающая половой акт; Всемирный потоп; океан – хаос; числа как архетипы порядка (семерка – число планетарных богов); кровь в ракушках как символы дурного духа, вспыльчивого гнева и чувственных пристрастий; женитьбы Урала, когда уходит детская безответственность при вступлении в общество. Обозначаются и фундаментальные антиномии: Смерть–жизнь, счастье–несчастье. Все это связывает воедино мир сознания и мир бессознательного. Первобытная мысль, что и рождает миф, неотделима от эмоциональной (двигательной) сферы. Оттуда и проистекает антропоморфизация природы, анимимзм .

«Урал-батыр» – героический эпос, похожий на сказку, рассказывающий о жизни и подвигах богатыря, его формировании. Мотивы эпоса схожи с произведениями мировой мифологии: борьба Митры против страшного быка в индоиранской мифологии; бог Тор сражается с чудовищами, порожденными злым Локи, в частности – с космическим змеем Ёрмунгандом. В мифе об Урале не наблюдается историзации, нет политической конкретики. Урал – богоподобное существо, имеет родство с богами как верхнего, так и нижнего мира. Так же как и Геракл – он культурный герой, который уничтожает чудовищ, оставшихся от хаоса первичный времен. Как в любом героическом эпосе, в нем показан процесс формирования батыра: «Росли сыновья день за днем, / Крепли и телом, и умом» – типичный мотив героического эпоса. Их родители «Пить кровь, есть голову или сердце / Строго-настрого запрещали» . Но Шульген, страший брат, испив кровь, ослушался отца. Именно после этого Шульген предстает перед нами отрицательным героем-антагонистом по отношению к Уралу – герою светлому и доброму. Урал не стал пить кровь, не ослушался отца. В поступке Шульгена мы видим не только нарушение запрета отца, но и нечто большее – нарушение родового запрета (табу) как нормы социальной общности, по-башкирски «йола». Нарушение табу-йола противоречит представлениям общности и, по мысли народа, противоречит нормальному стабильному существованию.

Тема обычая – Номос – издавна сложившегося порядка, заложенного природой, регулирующего жизнь и определяющего судьбу человека имеет в мифологическом сознании народа особое значение. Номос – это священный закон, нарушение которого приведет к несчастью и смерти. Питье крови и поедание головы и сердца родителями объяснялось тем, что «С древности тот обычай дошел / И навеки с ними остался». Нарушение табу противоречит Номосу и становится началом распространения Хаоса – разрушающей силы. И пристанищем Шульгена, нарушившего табу, станет мир Хаоса – мир чудовищ, дивов и всякой нечисти – нижний мир. Если Шульген – нарушитель природного естественного порядка, то Урал – защитник Номоса, предстает светлым героем, за которым идет народ. Именно борясь с чудовищами, дивами – с силами Хаоса, он приходит к познанию сущности бытия и мироздания. Он буквально захватывает Хаос. Боясь Урала, чудовища и дивы прячутся в озере, герой выпивает воду, но он не способен «переварить», уничтожить их, и зло пробивает его изнутри и выходит на свободу. Последние слова Урала предостерегают людей от воплощений зла – нечисти, говорит, что только «Добро» сможет противостоять злу – Хаосу.

В эпосе показано стремление человека прикоснуться к тайне мироздания, познать мир и себя. Миф выражает сердцевину мироздания, непознаваемость мира. В башкирском эпосе мы видим, что основой бытия (мироздания) – является Добро.

Интересным представляется аргументация старшего брата в пользу того, чтобы попробовать кровь: «О том, что Смерть не сильнее людей … / Повторял вам отец… / Мы сами Смерть для твари любой» . Как видим, руководством к действию Шульгена становится известный еще античности принцип, автором которого является Протагор: «человек есть мера всех вещей». Шульген выступает в эпосе индивидуумом сомневающимся, тем, что он может поставить под сомнение общеизвестную истину. И это по замыслу эпоса и мифологическому (традиционному) мышлению – зло. Можно сказать, что в этом проявляются некоторые сходства героев Шульгена и Прометея из трагедии Эсхила «Прометей прикованный». Оба героя нарушают родовой запрет: один из них пьет кровь, другой берет мясо от жертвенного быка. И обоих наказывает отец Янбирде и Зевс Вседержитель. Они представлены как бунтари, не зря в творчестве многих писателей образ Прометея становится символом свободы, независимости. Эсхил, как представитель периода распада общинно-родового строя в сильно интерпретированном древнем мифе, показывает данного героя как новую личность эпохи с индивидуальными стремлениями, открыто противопоставляющего свою волю земного человека небесной воле богов. А у консервативно мыслящего Гесиода Прометей носит отрицательный характер и обрисован в негативном смысле .

Описание модели мира в эпосе «Урал-батыр» происходит как рассказ о происхождении различных вещей, а события прошлого становятся «необходимыми элементами этого описания, «кирпичиками» мифологической конструкции» . Как отмечает Мелетинский Е.М. космизация хаоса, упорядочивание земной жизни – главная направленность мифов вообще . В «Урал-батыре» это также прослеживается (творение мира, борьбу с хаосом).

Следование Номосу не отменяет осознанного восприятия мира. Древний эпос, показав, что жизнь человека неразрывно связана с природой и природными циклами, отразил лишь зачатки сознания у людей, которая проявляются, в том, что человек начинает искать и понимать свободу, верит в собственные силы. Сейчас он перестаёт слепо доверять вмешательствам потусторонних сил и природных стихий, т.е. намечается тенденция на восприятие себя отдельно от природы. Но в том обществе, о котором рассказывается в эпосе, – обществе родовом и традиционном, такое поведение ее членов неприемлемо, такие индивиды вынужден покинуть сообщество людей и жить изгоями, их жизнь показана несчастливой в эпосе (жизнь Шульгена). Понимание собственной индивидуальности, отход от слепого следования инстинктам и рефлексам, самоограничение – таким образом косвенно показано начало становления сознания у человека в эпосе.

«Пусть имя будет вам – человек», – восклицает главный герой. Вместо того чтобы выпить Живую воду самому, принести благо себе, Урал орошает окружающий мир, природу, даруя ей вечную жизнь. Желая изначально убить «Смерть», возжелая жить вечно, т.е. потакая собственным эгоистичным желаниям, а затем отказавшись от этого, Урал уходит от себя, он, как бы выразился Бородай Ю.М., приходит к «смерти самого себя как эгоцентрического существа» . Он «убивает» не только «самого себя», но и ту мифическую «Смерть», про которую говорится в эпосе. И этот путь в эпосе, выбранный Уралом, – верный, это путь «Добра», к которому должен стремиться человек. Вспомним старика, который некогда в погоне за собственными эгоистичными желаниями выпивший Живую воду: теперь он «обречен на вечную и мучительную жизнь». Он не нашел счастья, он не смог победить «Смерть», потому что, не отказавшись от себя, он не выбрал путь «Добра». Ведь бессмертие физическое – не благо, а источник бессмертия – «Добро»: «Пусть станет ДОБРО лишь вашим именем, / Злу не давайте дорогу вовек!». Смертный человек согласно эпосу, не нарушая Номос, должен стремиться к совершению Добра, что и обессмертит его. Смерть, которая представлялась как некоторое существо, является лишь естественным процессом обновления мира.

Человека, не понявшего это, моторика и поведение которого управляется не сознанием, а инстинктом – ждет «Смерть». Преодоление естества (как преодоление некоего тупика человечества), самоограничение – обретение сознания человеком, осознанности поведения, новое сверхбиологическое качество человека, проявлением которого является и отказ от убийства, соперничества . Урал имел возможность убить Шульгена за его преступления, но он милостив и не стал этого делать. Отказ от убийства, как проявление зачатков сознания, стал отождествлять также и отказ от половых связей внутри общины (негативные последствия данных действий отразились в том, что Заркум чуть не умер, когда пытался проглотить оленя – скрытое проявление сексуального инстинкта). Ядром этих действий является табу. Вышеописанная трансформация человека – одна из составляющей содержания эпоса как мифа.

Мы, говоря словами А.Ф. Лосева, можем сделать вывод о «срединном положении эпоса», о том, что и башкирский народный эпос находится между первобытной дикостью и цивилизацией . Главный герой Урал символизирует все родовые (племенные – коллективные) силы, это некий идеал народа, символ свободы. Данное произведение является отражением мировосприятия народа. Эпос описывает жизнь того или иного человеческого коллектива, подчиняющего себе своими закономерностями решительно всякую личную жизнь, индивид реализует себя только в рамках этого коллектива. Поэтому потеря героя – смерть Урал-батыра – это потеря общественного блага, гибель на фоне борьбы космоса с хаосом. Но его смерть (и воскрешение) необходимы для перерождения и нескончаемости жизни.

Список литературы:

1. Бородай Ю.М. Эротика. Смерть. Табу. Трагедия человеческого сознания. М.: Гнозис, Русское феноменологическое общество, 1996. – 416 с.
2. Галлямов С.А. Башкордская философия. Том 3. – Уфа: Китап, 2005. – 344 с.
3. Лосев А.Ф. Гомер (Сер. Жизнь замечательных людей). – М.: Молодая гвардия, 2006. – 400 с.
4. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе. – М.: РГГУ, 2001. – 168 c.
5. Мелетинский. Е.М. Поэтика Мифа. – М.: Наука, 2000. – 407 с.
6. Урал батыр. Башкирский народный эпос. Уфа: Башкирское книжное издательство, 1977. – 518 с.

Хакимова А.И., Кидайш-Покровской Н.В. и Мирбадалевой А.С. См. Башкирский народный эпос. Москва, Главная редакция восточной литературы издательства Наука, 1977, С. 265-372. Главный редактор серии «ЭПОС НАРОДОВ СССР» Петросян А.А.; составители тома Мирбадалева А.С., Сагитов М.М., Харисов А.И.; авторы комментария Мирбадалева А.С., Сагитов М.М.; башкирские тексты подготовили Сагитов М.М., Харисов А.И.; ответственный редактор Кидайш-Покровская Н.В., редактор издательства Янгаева А.А.
3. Поэтический перевод Шафикова Г.Г. (См. Урал-батыр. Башкирский народный эпос. Башkортостан, Уфа, Башкнижиздат, 1977).
4.
5. Сказочный перевод на русском языке.
6. Сказочный перевод на башкирском языке.
7. Прозаический перевод от Айдара Хусаинова.
8. Мультфильм "Урал-батыр" .
9. "Урал-батыр" и всемирный потоп .
10. "Урал" вариант эпоса от Артёма Лукичева .

См. Башкирский народный эпос. Москва, Наука, 1977, С. 265-372.

В стародавние времена
Там где не было ни души,
Где не ступала человеческая нога -
Что в тех краях суша есть,
Никто не знал -
С четырёх сторон окружённое морем
Было место одно говорят.
Прежде там жили говорят,
Старик по имени Янбирде;

10. Со старухой по имени Янбике;
Куда бы они не пошли,
Всюду путь им был открыт.
Старик и старуха
Сами не помнили, говорят,
Откуда сюда пришли,
Где остались отец их и мать,
Где родная земля, не помнили они.
И в тех местах вдвоём
Первыми стали жить говорят.

20. Жили-жили они вдвоём,
Нажили себе двух сыновей, говорят.
Старший был Шульген,
Младший был Урал.
Они людей не видели совсем,
Жили себе вчетвером,
Хозяйства они не вели,
Посудой не обзавелись.
Теста не месили, не вешали котла -
Так и жили они.

30. Не зная болезней-недугов,
О смерти не ведали они.
“Всему живому смерть -
Мы сами”, - считали они.
На охоту не выезжали на коне,
Не брали в руки лука и стрел,
Держали как равных при себе
Льва для езды верховой,

Щуку, чтобы рыбу ловить,
Сокола, чтобы на птиц выпускать,

40. Пиявку - кровь сосать
То ли издавна было так,
То ли от Янберде повелось
И с годами на той земле
В обычай вошло -
Если изловят дикого зверя
И зверь окажется самцом,
Муж и жена вдвоём
Голову съедают его,
А Шульгену с Уралом,

50. Собаке со львом,
Соколу со щукой
Остальную часть отдают;
И если изловят дикого зверя
И зверь самкой окажется,
Муж и жена
Сердце его берут;
Если травоядное животное изловят,
На него чёрную пиявку посадят,
Чтобы пиявка кровь сосала.

60. Из крови той питье готовят.
Пока не подросли их дети,
Пока на зверей не стали охотиться сами,
Сыновьям они запрещали
Есть голову и сердце зверя,
Пить его кровь, чтобы жажду утолить.
“Не разрешается!” - говорили.
Не по месяцам, а по дням подрастая,
Разумными стали дети:
Когда Шульгену (было) двенадцать,

70. Уралу исполнилось десять,
Один сказал: “На льва сяду!”
Другой сказал: “Выпущу сокола!”
Из-за того что [отцу] покоя не давали,
Янбирде обоим своим сыновьям
Так внушал говорят:
“Вы оба - сыновья мои,
Чёрные зрачки моих глаз!
Не выпали молочные зубы у вас,
Телом ещё не окрепли вы;

80.Сукмар* в руках держать,
Сокола на птицу выпускать,
На льва сесть верхом
Время ваше ещё не пришло.

Ешьте то, что я даю,
Делайте то, что я велю:
Чтоб привыкнуть к езде верховой,
Вы на оленя садитесь,
На стаю скворцов
Сокола выпускайте;

90. Жажда одолеет в игре -
Чистую воду пейте,
В ракушки налитую кровь
Пробовать не смейте!” -
Вот так своих [сыновей]
Снова наставлял [Янбирде].
Пить кровь детям своим
Ещё раз запретил говорят.
И вот однажды
Старик со старухой вдвоём

100. Охотиться ушли,
А Шульген и Урал
В жилище остались одни.
С тех пор как родители ушли,
Немало времени прошло,
Разговорились двое детей,
О еде речь зашла.
Призадумался Шульген,
Он знал: пить кровь отец
Им не разрешил.

110. “Не смейте пить!” - говорил.
[Шульген] стал Урала подстрекать
И так ему сказал, говорят:
“Если на охоте живность губить”
Было неприятно,
А жажду кровью утолять
Не было бы сладко,
Тогда отец и мать, позабыв о сне,
Не щадя своих сил, день за днём,
Изнемогая от усталости,

120. Дома бросая нас [одних],
Не стали бы на охоту ходить.
Урал, если это так давай
Ракушки откроем
И из каждой понемногу,
По капле отопьём -
Вкус крови узнаем”.

У р а л:
Не нарушу наказ отца,
Крови этой не глотну.
Пока егетом не стану я,

130. Пока обычаи не узнаю,
Пока не постранствую по земле,
И не уверюсь сам,
Что Смерти на свете нет,
Взяв в руки сукмар,
Не загублю ни одной [живой] души,
Кровью, высосанной пиявкой,
Из ракушки не напьюсь”.

Ш у л ь г е н:
“Смерть, что человека сильней,
Сюда не придёт,

140. Не явится, нас не найдёт.
Отец о том уже нам сказал:
“Мы сами - всему живому смерть”.
Ведь он нас однажды предупредил,
Что ж ты опасаешься теперь?
Боишься крови испить?”

У р а л:
“Быстрые и резвые,
Величавые и сильные,
Осторожные и терпеливые,
Днём чуткие

150. И ночью, когда спят,
Львы, леопарды, олени,
Медведи и другие звери -
Разве они хуже нас?
Если копыто о камень разобьют,
Если наколют лапу травой,
Никогда не захромают они;
В летний зной одежды не снимают,
В ледяную пургу шубы не надевают;
Если бросаются на жертву,

160. Никогда не берут [с собой] сукмара;
Сокола на птицу не пускают,
Щук на рыб не напускают,
Дичь собакой не травят,
На сокола, на льва, на собаку,
На щуку не надеясь,
Не изнывают на охоте,
Их оружие - клыки и когти,
На себя надеются только.
Им неведома усталость,

170. Сердцам их страх неведом;
Живут себе так леопарды,
И львы, и тигры.
Хоть они и такие смелые,
Хоть на всех ужас наводят,
Но, если лапы им опутать
И нож к горлу приставить,
Разве глаза их не зальют слёзы?
Отец нам рассказывал о Смерти,

180. Но её мы не разу не видали
И на нашей земле её не было.
“Человек - это смерть лютая” -
Не так ли думают звери? Что скажешь?
На плотву щуку [охотится],
Сурок охотится на [суслика],
Лисица на зайца [охотится].
Если всех так перебрать и поразмыслить:
Сильный для слабого
Разве не есть смерть?

190. Испугавшихся [этой] смерти -
Рыб, в глубь ныряющих,
Птиц, щебечущих на скалах,
Улетающих в испуге, -
Мы ловим и головы их съедаем,
Разорвав грудь, их сердце съедаем.
Всех слабыми считаем,
Забавляемся, на них охотясь.
Мы, худшие из худших,
Обычай ввели этот -

200. Смерть на земле посеяли.
Не мы ли четверо в краях этих
Являемся такими?
Что мы - смерть лютая,
Губящая всё живое, -
Так все [звери] подумают [о нас],
Смертью нас посчитают;
[Если] когти [свои] сукмаром сделают,
Сердца превратят в храброго сокола,
Все вместе соберутся,

210. Кинутся [на нас] разом;
И если на нас они бросятся,
Вот тогда смерть эта,
О которой отец говорил [нам],
Но которую мы ещё не видали, -
Не предстанет ли она перед нашими глазами?”
Услыхав эти слова,
Призадумался Шульген,
Однако слова [брата]
Во внимание не принял.

220. Из ракушек понемногу
Крови он отпил, говорят,
И, что Урал отцу не скажет,
Слово с него взял, говорят.
Добыв много дичи, с охоты
Вернулись отец и мать, говорят,
По обычаю все вместе
Сели за трапезу вчетвером,
Всю дичь они разодрали,
К еде приступили.

230. Во время еды задумался
Урал и так сказал:
“Отец, вот этого зверя,
Хоть убегал он от тебя, скрывался,
Хоть изо всех сил спасался,
Ты не упустил, настиг всё же,
Нож вонзил ему в горло.
А нас вот также кто-нибудь,
Придя сюда не отыщет
И ножом не пронзит?”

240. Янбирде: “Каждой живности, чей строк настал,
Мы становимся смертью;
Куда б ни бежали [звери],
В каких бы скалах и чащобах не таились,
Мы всё же отыщем их,
Нож в горло вонзим.
Чтобы поймасть и съесть человека,
[Чтобы нож] вонзить в него -
Такой души здесь ещё не родилось.
Смерть, способная погубить нас,