Повседневную жизнь что. Социология краткий энциклопедический словарь

Что такое повседневная жизнь? повседневность как рутина, повторяющиеся взаимодействия нерефлексируемая часть жизни, само собой разумеющееся материальная жизнь человека, первичные потребности

Феноменология Альфред Шюц (Alfred Schütz) (1899 -1959) Основные работы: Смысловое строение социального мира (Введение в понимающую социологию) (1932) «Структуры жизненного мира» (1975, 1984) (опубликовано Т. Лукманом)

жизненный мир (Lebenswelt), это повседневный мир, который всегда окружает человека, общий с другими людьми, который воспринимается им как данность

мир с самого начала является интерсубъективным и наше знание о нем так или иначе социализировано установки мышления n n мифологическая религиозная научная естественная

Практический смысл Понятие “габиутс” (Пьер Бурдье) Индивидуальный и коллективный габитус Поля действия и формы капитала Понятие практики

Габитус – система устойчивых диспозиций мышления, восприятия и действия, когнитивная «структурирующая структура» l габитус представляет собой практический смысл, т. е. находится ниже уровня рационального мышления и даже уровня языка, это то, как мы воспринимаем язык l

Социальные практики Практика – активное творческое преобразование субъектом своей окружающей среды (в противовес приспособлению), единство мышления и действия. Практическая деятельность определяется габитусом субъекта.

Поле и пространство Социальное поле – сеть отношений между объективными позициями агентов в определенном социальном пространстве. В реальности эта сеть латентна (скрыта), она может проявляться только через отношение агентов. Например, поле власти (политики), поле художественного вкуса, поле религии и т. д.

Драматургия взаимодействия социальные структуры повседневности Ирвинг Гоффман (1922 -1982) Основные работы: Представление себя другим в повседневной жизни (The Presentation of Self in Everyday Life) (1959)

Ритуал взаимодействия (Interaction ritual: Essays on Face-to-Face Behavior) (1967) Анализ фреймов (Frame Analysis: An Essay on the Organization of Experience) (1974)

анализ фреймов наше отношение к любой ситуации формируется согласно первичной модели восприятия, что называется «первичные фреймы представляют «точку зрения» , с которой необходимо взглянуть на событие, то как ДОЛЖНЫ трактоваться знаки тем самым они придают смысл происходящему, фреймы являются первичными (нерефлексивными) структурами восприятия повседневного

Этнометодология Исследования в этнометодологии (1967) Повседневный мир строится во многом на основе речевых взаимодействий, разговор представляет собой не просто обмен информацией, а понимание контекста ситуации и разделяемых значений, повседневный разговор строится на неопределенных высказываниях, которые расшифровываются с течением времени и смысл их не передается, а проясняется в процессе коммуникации

«фоновые ожидания» Повседневный мир строится на признании его «само собой разумеющимся» , взаимность перспектив его восприятия не подвергается сомнению, считается, что все способны понимать действия других на основе общего знания

Структуры питания Предмет социологии питания состоит в исследовании питания как социальной системы, ее задачи – показать социальную, культурно-историческую и экономическую обусловленность процессов питания; раскрыть характер социализации и социального расслоения в процессе потребления еды, исследовать формирование идентичности человека и социальных групп посредством наборов и практик питания.

Функция питания сильнее всех других: в период голода даже болевые и половые рефлексы оказываются подавленными, и люди в состоянии думать только о еде, – писал П. Сорокин в работе “Голод как фактор: Влияние голода на поведение людей, социальную организацию и общественную жизнь” (1922)

в жизни человеческого общества еда более фундаментальна, чем другие потребности, в том числе и секс. Эта идея очень важна для социологии, ведь она по сути опровергает фрейдистскую психологию

Будучи первичной человеческой потребностью, материальным условием жизни, питание выступает институтом социализации и механизмом социального (а не только физического) воспроизводства группы, в этих процессах социальная группа восстанавливает единство и идентичность своих членов, но в то же время и дифференцирует их от других групп.

Структурализм В работе “К психосоциологии современного потребления еды” Барт пишет, что еда это не просто набор продуктов, это образы и знаки, определенный способ поведения; потребляя нечто современный человек этим обязательно обозначает.

Еда также связывается значением – семиотически – с типическими ситуациями жизни современного человека еда постепенно теряет в значении своей предметной сущности, но все больше трансформируется в социальную ситуацию.

материализм Джек Гуди “Cooking, Cuisine and Class: Study in Comparative Sociology” что питание как элемент культуры невозможно объяснить, не зная способа экономического производства и связанной с ней социальной структуры

Материалистический метод в социологии питания объясняет, почему люди при всем разнообразии продуктов питаются однообразно. Дело не только в габитусе класса, виновата экономика. Мы едим то, что продается в соседнем супермаркете, что предлагается нам экономической системой рынка и дистрибуции продуктов, исходя из их понимания дела (стандартизация как фактор повышения производительности).

Исторические типы систем питания Первобытные общества “Человечество начинается с кухни” (К. Леви -Стросс) Общества охотников и собирателей: присваивающее хозяйство первая продовольственная революция (Ф. Бродель) 500 тыс. лет назад

Еда древнего мира Неолитическая революция 15 тыс. лет назад Вторая продовольственная революция: оседлый образ жизни, производящее хозяйство Возникновение ирригационного земледелия Роль государства в распределении продовольствия

Пример: Шумерская цивилизация письменность и кулинария: Шумеры (6 тыс. лет назад) Открытия Шумеров: колесо-парусирригационное земледелие осн. культура - ячмень напитки - изобретение пива

изобретение сладкого: финиковая патока молочные продукты: способ хранения молока (сыр) гончарное искусство и посуда: системы хранения тип печи для готовки (лаваш)

система вкусов В основе вкуса древних законы питания соблюдение баланса стихий. Всякая вещь, и пища в том числе, состоит из четырех стихий - огня, воды, земли и воздуха. Поэтому в приготовлении, считали греки, должно соединяться противоположное огонь против воды, земля против воздуха, холодное и горячее, сухое и влажное (а дальше - кислое и сладкое, пресное и острое, соленое и горькое.

Социальное пространство еды в Средние века еда как потребность тела вдруг получает иную моральную оценку - христианство призывает к аскетизму, ограничению питания, отрицает питание как наслаждение и удовольствие, признает его только как необходимость - голод дан человеку Богом в наказание за первородный грех.

Но в целом пища - и это крайне важно - в христианстве не делится на чистую и нечистую, церковь недвусмысленно утверждает - пища сама по себе не приближает и не отдаляет человека от Бога, в Евангельском учении явно показано: "Не то, что входит в уста, оскверняет человека, но то, что исходит из уст".

Еда в христианстве также теряет характер жертвы - в этом его принципиальное отличие от иудаизма и других (в том числе и монотеистических) религий. Считается, что достаточной одной жертвы - Христос сам принес себя добровольно в жертву ради спасения всех, остальные жертвы просто неуместны (в том числе жертвы различных животных, как курбан-байрам у мусульман

вот еще новость - есть стали не лежа, как римляне, а сидя на стульях или табуретках за столом, появилась, наконец-то, стеклянная посуда и скатерти, а еще и вилка - из Византии она придет потом в Венецию,

Опять на время возродилась культура мяса - война, охота, дичь для аристократии, и свинина (свиньи пасутся в лесу, питаясь желудями) для простонародья.

Явной стала оппозиция “Terra e Silva” (Земли и Леса) в системе питания, у франков и германцев “лес” стал основой питания против “земли” у римлян - мясо против хлеба; пиво против вина; свиное сало против оливкового масла; речная рыба против морской; обжорство (“здоровый”=”толстый”=”сильный”) против умеренности

человек средневековья стремился изменить естественный вкус продукта, трансформировать его, заместить его искусственным - пряным вкусом и ароматом. Это относилось и к напиткам - туда без меры добавляли пряности

итальянский Ренессанс - величие сахара, он еще дорог, но он делает людей счастливыми, и его добавляют везде (в вино, рис, пасту, кофе) и конечно - в десерты, еще пока, кстати, господствует сочетание острого и сладкого, конфетка того времени и сладкая, и пряная одновременно. Но скоро сладкий вкус вытеснит и поднимется на всеми

Современная система еды Третья продовольственная революция, связанная с экспортом американских продуктов в другие регионы дала свои плоды, но и европейские культуры освоили Америку, эта черта - взаимопроникновение агрикультур - составляет важную характеристику современной системы производства продовольствия.

Индустриальная система питания предполагает не только высоко механизированное, стандартизированное и автоматизированное сельское хозяйство, основанное на научных технологиях выращивания культур, но и собственно пищевую промышленность.

Технология хранения повлияла и на производство продуктов, ведь теперь можно было выпускать частично приготовленные продукты и замораживать их - полуфабрикаты. Современная система питания меняет не только технологию хранения, но и технологию приготовления продуктов.

Меняется и смысл кухни. Задача поваров теперь принципиально другая - оформить полуготовые продукты, в этом смысле искусство повара теперь стало иным, хотя и не перестало быть искусством

Современная индустриальная система питания опирается на новые способы торговли продуктами питания. Гипермаркеты как правило объединяются в сеть, самой крупной является сеть Wal-Mart в США, она объединяет 1700 гипермаркетов по всему миру (проектируются они одинаково), в США Wal. Mart контролирует - представьте себе около 30% всех продаж

Существенно изменилась структура еды: первое отличие, если раньше все земледельческие общества предполагали в качестве основы углеводное питание, то теперь основой будет считаться белковое питание. Вот существенная разница - если раньше ели хлеб, то теперь едят с хлебом.

Второе отличие - если раньше человек ел то, что составляло основу питания его региона (японцы питаются не более правильно, чем мы, просто основу питания их региона составляли морепродукты), то теперь питание делокализовано - мы едим продукты со всего света, и часто не по сезону.

Третье фундаментальное отличие питания: индустриальное массовое производство продуктов питания создает соответственно массовые одинаковые вкусы. Вот удивительная черта вкусов современных людей - мы питаемся очень и очень однообразно

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ - понятие, в наиболее общ. плане означает поток обычных, будничных действий, переживаний, взаимодействий человека. Повседневность трактуют как весь социокультурный мир, в котором человек существует так же, как и другие люди, взаимодействуя с ними и объектами окружающего мира, влияя на них, изменяя их, испытывая в свою очередь их воздействий и изменений (А. Шюц). Повседневность оказывается в переплетении мира знакомых предметов, эмоционального чувства, социокультурной коммуникации, ежедневных деятельностей и повседневного знания. Повседневное - это привычное, естественное, близкое; то, что происходит каждый день, не вызывает удивление, затруднение, не требует объяснения, интуитивно возможным и само собой разумеющимся для человека, закрепленным в ее опыте. Формы, содержание и средства будничных взаимодействий признаются "своими", в отличие от внешних, інституціолізованих форм и правил, не зависящих от воли индивида, воспринимаются им как "другое", "етикетне". Не повседневная существует как необычное, неожиданное, индивидуальное, далекое; то, что не вписывается в привычный мир, находится вне устоявшегося порядка, относится к моментам возникновения, преобразования или разрушения индивидуального и коллективного жизненного порядка.

Будничная жизнь возникает в результате процессов "оповсякденювання", имеющие формы обучения, освоения традиций и закрепления норм, в частности, запоминание высказываний, правил различных игр, обращения с бытовыми приборами, усвоение норм этикета, правил ориентации в городе или метро, освоение типичных для человека среды образцов жизни, способов взаимодействия с окружением, средств достижения целей. Альтернативой оповсякденювання является "преодоления повседневности" - появление необычного, оригинального в процессах индивидуального и коллективного творения и инновации, благодаря отклонением от стереотипов, традиций и формированию новых правил, привычек, значений. Содержание и форма необычного в свою очередь включаются в процесс оповсякденювання, в котором они обогащают и расширяют сферу обыденного. Человек существует как бы на грани обыденного и незаурядной, которые связаны отношениями дополнительности и взаємоперетворювання.

Соціол. анализ Ж. п. сосредоточен прежде всего на социальных значениях, которые конструируют и которыми обмениваются члены общества во время их повседневных взаимодействий, и на социальных действиях как на об"єктиваціях этих субъективных значений. По определению П. Бергера и Т. Лукмана, повседневность является реальностью, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость. Основой интерпретации является обыденное знание - інтерсуб"єктивне и типол. организовано. Оно состоит из совокупности типол. определений людей, ситуаций, мотивов, действий, объектов, идей, эмоций, с помощью которых люди узнают ситуацию и соответствующую ей схему поведения, устанавливающие смысл порядка и достигают понимания. В конкретной ситуации общения мы автоматически, не осознавая этого процесса, типізуємо человека - как мужчину, эгоиста или руководителя; эмоциональные переживания и проявления - радость, беспокойство, гнев; ситуацию взаимодействия - как дружественную или враждебную, бытовую или официальную. Каждая из типизации предполагает соответствующую типовую схему поведения. Благодаря типізаціям повседневный мир приобретает смысл, воспринимается как нормальный, хорошо известный и привычный. Типизации определяют актуальное отношение большинства членов общества к природе, задач и возможностей своего жизни, к труду, семьи, справедливости, успеха и т.д и составляют социально одобренные групповые стандарты, правила поведения (нормы, обычаи, навыки, традиционные формы одежды, организации времени, труда и т.п.). Они создают общий кругозор, имеют конкретно-истор. характер в определенном социально-культурном мире.

В повседневной жизни человек считает очевидным, что ее партнеры по взаимодействию видят и понимают мир подобным образом. А. Шюц наз. это бессознательно употребляемое предположение "тезисом о взаимности перспектив": характеристики мира не меняются от перемены мест участников взаимодействия; обе стороны во взаимодействии предполагают, что существует постоянное соответствие между их значениями, при этом осознается факт индивидуальных различий в восприятии мира, который основывается на уникальности биографического опыта, особенностях воспитания и образования, специфике социального статуса, субъективных целей и задач и т.д.

Повседневность определяют как одну из "конечных смысловых сфер" (В. Джеме, А. Шюц, П. Бергер, Т. Лукман), каждой из которых человек может приписывать свойство реальности. Кроме повседневности, выделяют сферы религ. веры, сновидений, наук, мышления, любви, фантазии, игры и др. Каждая сфера характеризуется определенным когнитивным стилем, состоящий из ряда элементов восприятия и переживания мира: специфической напряженности сознания, особого эрос h е, преобладающей формы активности, специфических форм личностной вовлеченности и социальности, своеобразие переживания времени. Описание характерных черт присущего повседневности когнитивного стиля составляет ее общ. определения в феноменол. социологии: повседневная жизнь - это сфера человеческого опыта, которой присущ напряженно - активное состояние сознания; отсутствие какого-либо сомнения относительно существования природного и социального мира, ведущая форма активности - трудовая деятельность, которая состоит из выдвижения проектов, их реализации и изменения в результате этого окружающего мира; целостность личностного участия в жизни; существование общего, інтерсуб"єктивно структурированного (типизированного) мира социального действия и взаимодействия (Л. Г. Ионин). Повседневная реальность - выходная в жизненном опыте человека и является основой, на которой формируются все другие сферы. Ее наз. "высшей реальностью".

Повседневность является предметом многих наук, дисциплин: философии, истории и социологии, психологии и психиатрии, лингвистики и др. Разнообразные исследования сосредоточены вокруг проблем обыденной жизни, среди которых: истор. труда Ф. Броделя о структурах повседневности, лингвистический анализ обыденного языка Л. Витгенштейна, исследования народной речевой и смеховой культуры М. Бахтина, мифологии обыденной жизни Г. Стоит, психопатологии повседневности С. Фрейда, феноменология Э. Гуссерля и многочисленные концепции социологии повседневной жизни.

процесс жизнедеятельности индивидов, развертывающийся в привычных общеизвестных ситуациях на базе самоочевидных ожиданий. Социальные взаимодействия в контексте П. зиждутся на предпосылке единообразия восприятия ситуаций взаимодействия всеми его участниками. Другие признаки повседневного переживания и поведения: нерефлективность, отсутствие личностной вовлеченности в ситуации, типол. восприятие участников взаимодействия и мотивов их участия. П. противопоставляется: как будни - досугу и празднику; как общедоступные формы деятельности - высшим специализир. ее формам; как жизненная рутина - мгновениям острого психол. напряжения; как действительность - идеалу.

Существует огромное количество филос. и социол. трактовок П.; в них, как правило, проводится прямо или косвенно негативная оценка феномена. Так, у Зиммеля рутина П. противопоставляется приключению как периоду наивысшего напряжения сил и остроты переживания; момент приключения как бы изымается из П. и становится замкнутым, на самого себя ориентированным фрагментом пространства-времени, где действительны совсем иные, чем в П., критерии оценки ситуаций, личностей, их мотивов и т.д. У Хайдеггера П. отождествляется с существованием в "das Man", т.е. считается неаутентичной формой существования.

В совр. марксистской теории П. играет двоякую роль. С одной стороны, у Маркузе в его противопоставлении культуры как праздника, творчества, высшего напряжения духовных сил, с одной стороны, и цивилизации как рутинной технизированной деятельности - с др., П. оказывается на стороне цивилизации. Ей, в конечном счете, предстоит быть превзойденной в высшем творч. диалектич. синтезе. С др. стороны, у А. Лефевра П. выступает как подлинный локус творчества, где создается как все человеческое, так и сам человек; П. - это "место дел и трудов"; все "высшее" в зародыше содержится в повседневном и возвращается в П., когда хочет доказать свою истинность. Но это в идеале. П. исторична и в своем истор. существовании переживает состояние отчужденности, к-рое проявляется в "оповседневливании" высокой культуры и стиля, в забвении символов и замене их на знаки и сигналы, в исчезновении общины, ослаблении влияния сакрального и т.д. Ставится задача "критики повседневной жизни", к-рая мыслится как средство "реабилитации" П., т.е. восстановления роли П. как посредника и "соединителя" природы и культуры в непосредственности человеч. жизни. Так же - как инстанция-посредник между природой и культурой - трактуется П. в работах А. Хеллер; с ее т.зр., в П. происходит реализация насущных потребностей человека, к-рые при этом приобретают культурную форму и значение. Ни Лефевр, ни Хеллер, в отличие от Маркузе не ставят задачу диалектич. "снятия" П. Они ставят задачу возвращения в П., нового обретения мира П., в к-ром человеч. взгляды и действия ориентировались бы не на абстр. и анонимные институты, а обрели бы прямо ощутимый человеч. смысл. Фактически речь идет о "возвращении" в жизненный мир.

Согласно Гуссерлю, отцу идеи "жизненного мира", к-рый он называл также "миром "П.", жизненный мир есть мир опыта живого деятельного субъекта, в к-ром субъект живет в "наивно-естеств. непосредственной установке". Жизненный мир, по Гуссерлю, - культурно-истор. мир. Гуссерль исходил из опыта изолированного субъекта, некоторые его последователи перенесли центр тяжести анализа на обществ, и конкретно-истор. ситуацию, на "социальную конструкцию" повседневного мира. Именно эта феноменологич. трактовка П. была развита А. Шюцем и его последователями, в частности П. Бергером и Т. Лукманом. Шюц переосмыслил идею У. Джеймса относительно "миров опыта", превратив джеймсовские "миры" в "конечные области значений", к-рые конечны в том смысле, что замкнуты в себе и переход из одной области в другую невозможен без особого усилия и без смыслового скачка, перерыва постепенности. Одной из конечных областей значений, наряду с религией, игрой, научным теоретизированием, душевной болезнью и т.д., является П. Каждой из конечных областей значений свойствен особый когнитивный стиль. Шюц выделяет шесть особых элементов, характеризующих когнитивный стиль П.: активная трудовая деятельность, ориентированная на преобразование внешнего мира; epoche естественной установки, т.е. воздержание от всякого сомнения в существовании внешнего мира и в том, что этот мир может быть не таким, каким он является активно действующему индивиду; напряженное отношение к жизни (attention a la vie, говорил Шюц вслед за Бергсоном); специфич. восприятие времени - циклич. время трудовых ритмов; личностная определенность индивида; он участвует в П. всей полнотой личности, реализующейся в деятельности; особая форма социальности - интерсубъективно структурированный и типизированный мир социального действия и коммуникации. По Шюцу, П. - лишь одна из конечных областей значений. В то же время он именует П. "верховной реальностью". "Верховность" объясняется деятельной природой П. и ее закрепленностью в телесном существовании индивида. Все другие реальности можно определять через П., ибо все они характеризуются по сравнению с П. к.-л. рода дефицитом (отсутствием компонента деятельности, изменяющей внешний мир, неполнотой личностной вовлеченности и т.д.).

Типол. структуры П. (типич. ситуации, типич. личности, типич. мотивы и т.д.), как они детально анализируются Шюцем в др. работах, представляют собой репертуар культурных моделей, используемых повседневными деятелями. П., в шюцевском социально-феноменолог. понимании, есть существование культуры в ее инструментальном смысле. Не случайно пафос социально-феноменологич. видения мира П. был усвоен т.н. новой этнографией (Фрэйк, Стюртевант, Псатас и др.), ставящей своей целью постижение культуры из перспективы автохтонов, причем вершиной такого постижения является усвоение этнотеории, состоящей в совокупности повседневных классификаций. В своем развитии новая этнография стремится соединить анализ П. как культурно-специфич. мира переживаний и смыслов с изучением мира П. традиционно научными, т.е. позитивистскими методами. Еще дальше в направлении реализации феноменологич. подхода к анализу П. идет этнометодология Г. Гарфинкеля, анализирующая процесс конструирования мира П. как процесс, состоящий в интерпретационной деятельности самих участников повседневных взаимодействий.

дом Александр Дюма и К°”». В этой брошюре Мирекур прямо обвинил Дюма в том, что на него работают менее известные авторы, создавая для него произведения, которые он публикует под своим именем. Обличительный пафос книжки Мирекура поистине удивителен. Поговаривали, что Дюма незадолго до того отказался сотрудничать с ним в работе над каким-то предложенным Мирекуром сюжетом. Так ли это, сказать трудно, но поток хулы, вылитый им на писателя, оказался просто ошеломляющим. Итак, Дюма эксплуатирует наемный литературный труд, кроме того, он переписывает множество страниц из чужих произведений, короче, Дюма - литературный поденщик и шарлатан. Слово «поденщик» подхватили и начали повторять. Дюма подал на Мирекура в суд за клевету и выиграл процесс (противники писателя как-то не любят вспоминать об этом факте, хотя и подробно повторяют мирекуровские обвинения).
Дюма действительно зачастую работал с соавторами. Некоторые сотрудничали с ним постоянно, другие просто приносили свои не принятые в печать произведения с просьбой подправить их рукой мастера. Из постоянных соавторов Дюма обычно называют Огюста Маке, Данзаца, Локруа. Эти люди набрасывали сюжеты, готовили материалы, совместно с Дюма обрабатывали текст. Подобное сотрудничество было весьма распространено в XIX веке. Таким же образом были написаны многие романы Ч. Диккенса, вокруг которого существовал кружок молодых соавторов, писавших по указанию великого писателя каждый свою часть нового произведения. Последнее попадало затем - и это был самый существенный момент создания романа - в окончательную обработку самому Диккенсу, из-под чьего пера выходило законченное и отточенное произведение, в котором сумма изначальных частей явно не равнялась целому. Некоторые из написанных таким образом романов вошли в собрания сочинений Диккенса, и имена его подручных упоминаются только в специальных статьях, посвященных истории создания романов. То, что вполне нормально принимали в творчестве

Диккенса, почему-то вызвало бурю протестов в работе Дюма. Однако Дюма вовсе не отрицал соавторство других людей. Зачастую не он, а издатели и директора театров вычеркивали фамилии соавторов с обложек книг и с театральных афиш; ведь эти фамилии не могли сулить такие сборы, как имя Дюма. Однако Дюма не считал также, что работа его соавторов переходила границы подготовки материалов или наметки сюжетов. Характерно, что никто из них не прославился теми произведениями, которые они писали независимо от Дюма. Исправление и «доведение» романов «главным автором» оказывались самым значительным моментом в истории их создания. По этому поводу А. И. Куприн в своем очерке о Дюма справедливо отметил, что дома тоже строятся не одним человеком, однако никто не ставит на фасаде имена каменщиков и инженеров; там имеет право красоваться только имя архитектора... А соотечественник писателя М. Бувье-Ажан в уже цитировавшейся выше статье подчеркивал, что работы Дюма несут на себе некий знак качества: они так похожи на своего автора, что отделить их друг от друга невозможно.
Следует признать, что немногие из соавторов Дюма предъявляли ему претензии, а претензии тех, кто пытался это сделать, упорно не признавались судом. Огюст Маке, участвовавший в создании наиболее известных романов писателя («Три мушкетера», «Граф Монте-Кристо» и других), выказал было неудовольствие своим знаменитым соавтором и какое-то время обижался на него, но когда в 1845 году на премьере спектакля «Три мушкетера» Дюма под занавес вытащил его на сцену и представил публике как второго родителя знаменитого сюжета, Маке растрогался до слез и признал свои обиды необоснованными. Произведения, написанные им в одиночку, быстро и накрепко позабылись. Без руки мастера они оказались совершенно нежизнеспособными.
Все же Дюма упорно заталкивали в «писатели второго ряда» - несмотря на то, что его пьеса «Генрих III и его двор» была первой романтической пьесой, поставленной на сцене французского театра, роман «Катерина Блюм» проложил дорогу французскому детективу, а многочисленные исторические романы приобщили современников и потомков к истории Франции. Недаром та же Дельфина де Жирарден иронизировала по поводу отказа принять Дюма в Академию:
«Почему людям прославленным так трудно добиться избрания в Академию? Значит, заслужить признание публики - это преступление? Бальзак и Александр Дюма пишут по пятнадцать - восемнадцать томов в год; этого им не могут простить. - Но ведь это великолепные романы! - Это не оправдание, все равно их слишком много. - Но они пользуются бешеным успехом! - Тем хуже: вот пусть напишут один единственный тоненький посредственный романчик, который никто не будет читать, - тогда мы еще подумаем».
Намек на зависть не вызывает сомнений, но Дельфина де Жирарден поставила рядом имена Дюма и Бальзака. Согласен ли был на это Бальзак? Оказывается, нет. «Вы же не можете сравнивать меня с этим негром!» - воскликнул он как-то. Гюго же пенял Дюма на то, что он недостаточно серьезно работает со стилем... Оба были и правы и неправы одновременно, и последнее слово осталось за читателями, которые продолжают любить романы всех трех писателей, но к Бальзаку и Гюго обычно приходят позже, иногда уже безвозвратно посерьезнев, а Дюма выбирают в юности, ища у его героев ответы на самые первые вопросы о чести, любви и справедливости.
Великие писатели потому и считаются великими, что люди признают их своими учителями. Их книги - не простой пересказ реальных или вымышленных событий. Их книги - обобщения, философия, облаченная в изящные одежды стиля. Но чему служит стиль? Торнтон Уайлдер писал в романе «Мост короля Людовика Святого», что «стиль - это лишь обиходный сосуд, в котором подается миру горькое питье». Что правда, то правда: мир любит пить из изящного сосуда.

Обычные глиняные кружки для этого не годятся - вкус может оказаться либо слишком силен, либо незаметен. Но вот является избранник, дарующий людям замысловатый сосуд, и вкус сразу ощущается по-новому, заставляет задуматься, хотя взгляд часто не может оторваться от самого сосуда, его невероятных изгибов.
Если уж говорить о стиле, то Дюма, пожалуй, создал посуду, занимающую промежуточное место между глиняной кружкой и утонченным замысловатым сосудом. Она приятна на ощупь и радует яркими красками, но взгляд, пробежав по естественным и почти привычным линиям формы, в конце концов останавливается именно на содержимом, и вы пытаетесь разглядеть, что же представляет из себя эта горькая субстанция, оказавшаяся на губах...