Участие в революции художника делакруа. Анализ картины Делакруа "Свобода, ведущая народ" ("Свобода на баррикадах"), как символа Великой Французской Революции

В своем дневнике молодой Эжен Делакруа 9 мая 1824 года записал: «Почувствовал в себе желание писать на современные сюжеты». Это не было случайной фразой, месяцем раньше он записал подобную же фразу «Хочется писать на сюжеты революции». Художник и раньше неоднократно говорил о желании писать на современные темы, но очень редко реализовывал эти свои желания. Происходило это потому, что Делакруа считал «...следует жертвовать всем ради гармонии и реальной передачи сюжета. Мы должны обходиться в картинах без моделей. Живая модель никогда не соответствует точно тому образу, который мы хотим передать: модель либо вульгарна, либо неполноценна, либо красота ее настолько иная и более совершенная, что все приходится менять».

Красоте жизненной модели художник предпочитал сюжеты из романов. «Что же следовало бы сделать, чтобы найти сюжет? - спрашивает он себя однажды. - Открыть книгу, способную вдохновить, и ввериться своему настроению!» И он свято следует своему собственному совету: с каждым годом книга все больше становится для него источником тем и сюжетов.

Так постепенно вырастала и крепла стена, отделявшая Делакруа и его искусство от действительности. Таким замкнувшимся в своем уединении и застала его революция 1830 года. Все, что еще несколько дней назад составляло смысл жизни романтического поколения, мгновенно было отброшено далеко назад, стало «выглядеть мелким» и ненужным перед грандиозностью свершавшихся событий. Изумление и энтузиазм, пережитые в эти дни, вторгаются в уединенную жизнь Делакруа. Действительность теряет для него свою отталкивающую оболочку пошлости и обыденности, обнаруживая настоящее величие, которое он никогда в ней не видел и которое искал прежде в поэмах Байрона, исторических хрониках, античной мифологии и на Востоке.

Июльские дни отозвались в душе Эжена Делакруа замыслом новой картины. Баррикадные бои 27, 28 и 29 июля во французской истории решили исход политического переворота. В эти дни был свергнут король Карл Х - последний представитель ненавистной народу династии Бурбонов. Впервые для Делакруа это был не исторический, литературный или восточный сюжет, а самая настоящая жизнь. Однако, прежде чем этот замысел воплотился, ему предстояло пройти длинный и сложный путь изменений.

Р. Эсколье, биограф художника, писал: «В самом начале, под первым впечатлением увиденного, Делакруа не намеревался изобразить Свободу посреди ее приверженцев... Он хотел просто воспроизвести один из июльских эпизодов, как, например, смерть д"Арколя». Да, тогда было много совершено подвигов и принесено жертв. Героическая смерть д"Арколя связана с захватом повстанцами парижской ратуши. В день, когда королевские войска держали под обстрелом висячий Гревский мост, появился молодой человек, который бросился к ратуше. Он воскликнул: «Если я погибну, запомните, что меня зовут д"Арколь». Он действительно был убит, но успел увлечь за собой народ и ратуша была взята. Эжен Делакруа сделал набросок пером, который, может быть, и стал первым наброском к будущей картине, О том, что это был не рядовой рисунок, говорят и точный выбор момента, и законченность композиции, и продуманные акценты на отдельных фигурах, и архитектурный фон, органически слитый с действием, и другие детали. Этот рисунок действительно бы мог служить эскизом к будущей картине, но искусствовед Е. Кожина считала, что он так и остался просто наброском, не имеющим ничего общего с тем полотном, которое Делакруа написал впоследствии. Художнику уже становится мало фигуры одного только д"Арколя, бросающегося вперед и своим героическим порывом увлекающего повстанцев. Эту центральную роль Эжен Делакруа передает самой Свободе.

Художник не был революционером и сам признавал это: «Я мятежник, но не революционер». Политика мало интересовала его, поэтому он и хотел изобразить не отдельный мимолетный эпизод (пусть даже и героическую смерть д"Арколя), даже не отдельный исторический факт, а характер всего события. Так, о месте действия, Париже, можно судить только по куску, написанному на заднем плане картины с правой стороны (в глубине едва видно знамя, поднятое на башне собора Нотр-Дам), да по городским домам. Масштабность, ощущение необъятности и размаха происходящего - вот что сообщает Делакруа своему огромному полотну и чего не дало бы изображение частного эпизода, пусть даже и величественного.

Композиция картины очень динамична. В центре картины расположена группа вооруженных людей в простой одежде, она движется в направлении переднего плана картины и вправо. Из-за порохового дыма не видно площади, не видно и как велика сама эта группа. Напор толпы, заполняющей глубину картины, образует все нарастающее внутреннее давление, которое неизбежно должно прорваться. И вот, опережая толпу, из облака дыма на вершину взятой баррикады широко шагнула прекрасная женщина с трехцветным республиканским знаменем в правой руке и ружьем со штыком в левой. На ее голове красный фригийский колпак якобинцев, одежда ее развевается, обнажая грудь, профиль ее лица напоминает классические черты Венеры Милосской. Это полная сил и воодушевления Свобода, которая решительным и смелым движением указывает путь бойцам. Ведущая людей через баррикады, Свобода не приказывает и не командует - она ободряет и возглавляет восставших.

При работе над картиной в мировоззрении Делакруа столкнулись два противоположных начала - вдохновение, внушенное действительностью, а с другой стороны, уже давно укоренившееся в его сознании недоверие к этой действительности. Недоверие к тому, что жизнь может быть прекрасна сама по себе, что человеческие образы и чисто живописные средства могут передать во всей полноте замысел картины. Это недоверие и продиктовало Делакруа символическую фигуру Свободы и некоторые другие аллегорические уточнения.

Художник переносит все событие в мир аллегории, отражает идею так, как поступал и боготворимый им Рубенс (Делакруа говорил молодому Эдуарду Мане: «Надо видеть Рубенса, надо Рубенсом проникнуться, надо Рубенса копировать, ибо Рубенс - это бог») в своих композициях, олицетворяющих отвлеченные понятия. Но Делакруа все-таки не во всем следует своему кумиру: свободу у него символизирует не античное божество, а самая простая женщина, которая, однако, становится царственно величественной. Аллегорическая Свобода полна жизненной правды, в стремительном порыве идет она впереди колонны революционеров, увлекая их за собой и выражая высший смысл борьбы - силу идеи и возможность победы. Если бы мы не знали, что Ника Самофракийская была вырыта из земли уже после смерти Делакруа, можно было предположить, что художника вдохновлял этот шедевр.

Многие искусствоведы отмечали и упрекали Делакруа за то, что все величие его картины не может заслонить того впечатления, которое вначале оказывается лишь еле заметным. Речь идет о столкновении в сознании художника противоположных стремлений, что оставило свой след даже и в завершенном полотне, колебание Делакруа между искренним желанием показать действительность (какой он ее видел) и непроизвольным стремлением поднять ее на котурны, между тяготением к живописи эмоциональной, непосредственной и уже сложившейся, привычной к художественной традиции. Многих не устраивало, что самый безжалостный реализм, приводивший в ужас благонамеренную публику художественных салонов, соединяется в этой картине с безупречной, идеальной красотой. Отмечая как достоинство ощущение жизненной достоверности, которая никогда прежде не проявлялась в творчестве Делакруа (и никогда потом больше не повторилась), художника упрекали за обобщенность и символичность образа Свободы. Впрочем, и за обобщенность других образов, ставя художнику в вину, что натуралистическая нагота трупа на первом плане соседствует с наготой Свободы. Эта двойственность не ускользнула и от современников Делакруа, и от более поздних ценителей и критиков Даже 25 лет спустя, когда публика уже привыкла к натурализму Гюстава Курбе и Жана Франсуа Милле, Максим Дюкан все еще неистовствовал перед «Свободой на баррикадах», забывая о всякой сдержанности выражений: «Ах, если Свобода такова, если эта девка с босыми ногами и голой грудью, которая бежит, крича и размахивая ружьем, то она нам не нужна. Нам нечего делать с этой постыдной мегерой!»

Но, упрекая Делакруа, что можно было противопоставить его картине? Революция 1830 года отразилась и в творчестве других художников. После этих событий королевский трон занял Луи-Филипп, который старался представить свой приход к власти чуть ли не единственным содержанием революции. Многие художники, взявшиеся именно за такой подход к теме, устремились по пути наименьшего сопротивления. Революция, как стихийная народная волна, как грандиозный народный порыв для этих мастеров как будто вообще не существует. Они словно торопятся забыть обо всем, что видели на парижских улицах в июле 1830 года, и «три славных дня» предстают в их изображении вполне благонамеренными действиями парижских горожан, которые были озабочены только тем, как бы поскорее обзавестись новым королем взамен изгнанного. К числу таких произведений можно отнести картину Фонтена «Гвардия, провозглашающая королем Луи-Филиппа» или полотно О. Верне «Герцог Орлеанский, покидающий Пале-Рояль».

Но, указывая на аллегоричность главного образа, некоторые исследователи забывают отметить, что аллегоричность Свободы вовсе не создает диссонанса с остальными фигурами картины, не выглядит в картине настолько инородной и исключительной, как это может показаться с первого взгляда. Ведь остальные действующие персонажи по существу и по своей роли тоже аллегоричны. В их лице Делакруа как бы выводит на передний план те силы, которые совершили революцию: рабочих, интеллигенцию и плебс Парижа. Рабочий в блузе и студент (или художник) с ружьем - представители вполне определенных слоев общества. Это, несомненно, яркие и достоверные образы, но эту их обобщенность Делакруа доводит до символов. И аллегоричность эта, которая отчетливо ощущается уже в них, в фигуре Свободы достигает своего высшего развития. Это грозная и прекрасная богиня, и в то же время она дерзкая парижанка. А рядом прыгает по камням, кричит от восторга и размахивает пистолетами (будто дирижируя событиями) юркий, взлохмаченный мальчишка - маленький гений парижских баррикад, которого через 25 лет Виктор Гюго назовет Гаврошем.

Картиной «Свобода на баррикадах» заканчивается романтический период в творчестве Делакруа. Сам художник очень любил эту свою картину и приложил много усилий, чтобы она попала в Лувр. Однако после захвата власти «буржуазной монархией» экспозиция этого полотна была запрещена. Только в 1848 году Делакруа смог еще один раз, и даже на довольно длительное время, выставить свою картину, но после поражения революции она надолго попала в запасник. Подлинное же значение этого произведения Делакруа определяется вторым его названием, неофициальным. Многие уже давно привыкли видеть в этой картине «Марсельезу французской живописи».

В ходе лекций перед студентами, первокурсниками и второкурсниками одного вполне крупного, успешного и благополучного университета, я предпринял такой передовой педагогический маневр: попросил их внимательно порассматривать картину Эжена Делакруа «Свобода на баррикадах». А назавтра рассказать: а что, собственно, происходит? Каков сюжет, а так же внутренняя пружина картины? И, наконец, что они замечают в картине необычного? Требующего объянения – по крайней мере, версий?

Нельзя сказать, что я руководствовался каким-то тайным воспитательным замыслом. Просто я твердо знал, что картина сия детям знакома. А темой у нас была любознательность журналиста, умение видеть детали. Почему нет? Пусть будет Делакруа.

Ну что сказать? Первое. Пикантная топлесс-деталь картины вообще не попала в сферу обсуждения – а ведь в наши годы она сильно капитализировала эту иллюстрацию в учебнике или в Детской энциклопедии. Деталь стала обыденной. Ее никто специально не отметил. Кроме одной девушки, которая вообще проявила недюжинные таланты и воображение. Но об этом после. Второе -зоркие у нас дети, я вам скажу. Надо нам это иметь ввиду.

Приведу некоторые понравившиеся мне версии.

Вот я что заметил, -начал бойкий паренек. - Тут, значит, на баррикаде бой идет, люди митингуют, за свободу борются, а в отдалении другие люди стоят, смотрят, не пошевелятся. Зеваки. Вот и у нас…

Тут спешно слово взял представитель университета:

Так, спокойно: университет вне политики.

Но мысль уже была ясна.

А я вот что заметила, - взяла слово другая студентка. – За девушкой-свободой следом в бой идут люди небогатые. Какие-то оборванные. Богатым это не надо.

А у нас наоборот, - сказал кто-то, но даже зоркий глаз наставника не выявил автора реплики.

А мне кажется совсем не так, - вмешалась ее товарка. - Там разные. И мне кажется, Делакруа хотел сказать своей картиной, что свобода всем нужна. Смотрите, тут один вообще в цилиндре, в галстуке. Который с ружьем. Ничё не бомж.

Тут девушка, которая давно руку тянула, аж заподскакивала.

Который в цилиндре и с бакенбардами вообще очень на Пушкина похож! Художник Делакруа вполне мог приехать в Россию, его друг Дюма ведь был? Картина написана до смерти Пушкина, я проверяла. Это вполне может быть Пушкин!

Честно скажу: я пока версии этой подтверждений не нашел. Но что-то очень постмодернистское, даже пелевинское в ней есть. Мне понравилось.

Тем временем слово взял следующий трактовщик:

Что мы видим? Во Франции явно идет переустройство, -сказал он, - идут реформы.

Я еще раз посмотрел на сполохи грозного пожара за баррикадой, на вывернутые камни, обломки и мертвые тела на переднем плане. И не смог не согласиться: да, реформы идут. Я такие даже помню. В другой стране.

И художник хочет нам показать, что несмотря на жертвы, цель будет достигнута. Только я не понял: что это за женщина, которая на коленях у Свободы что-то просит?

Может, мать чья-то, чтоб сына не убили, -тонко заметил кто-то с верхних рядов.

Ну, да, может. Но всё же загадкой осталось.

Я согласился.

Две студентки решили отвечать вдвоем.

Странно: у мертвого тела, что справа, одна рука совсем иссохла. А другая не иссохла, - сказала первая.

Я честно зафиксировал и эту загадку.

Мне показалось странным, что дома на заднем плане такие высокие. Тогда уже разве строили такие дома? - задалась вопросом еще одна студентка.

Тут надо заметить, что детки про прошлое, выходящее за рамки школьной программы, и даже не такое далекое, мало знают, я это уже понял. Ни один из них не ведал, кто такой Борис Кустодиев. Федор Шаляпин. Даже Василий Песков! Так что про дома и прочие башни – это было простительно: они ж не на архитектурный поступили. А остальному здешние педагоги научат, уверен. У них не забалуешь – в лучшем смысле этого слова.

Поток версий полегоньку иссякал, и тут подняла руку девушка с первого ряда, которая и пометки делала в ходе моих вещаний, и реагировала живо.

На этой картине много загадочного, - сказала она. – Но, если честно, у меня ответа нет ясного на один вопрос: почему молодой человек, убитый, на переднем плане без штанов лежит?

Понятно, все загомонили. Смешки. Предположения. А я вспомнил, что Эдгар По клал письмо на передний план, чтобы его никто не нашел.

Конечно, в классической традиции было рисовать людей обнаженными. И, хотя Делакруа – романтик, но он многое перенял, - вставил я из прочитанного накануне. – Но, чувствую, дело не в этом?

Думаю, не в этом, -сказала девушка.

Всё стихло.

Если представить, что происходило до момента, изображенного художником, то… Может, они любили друг друга? Этот юноша – и она.

Кто? – спросили из зала самые непонятливые.

Свобода, -сказала девушка. – А он, допустим, был знаменосец. Она его проведать пришла на место уличных боев, может даже поесть принесла. А тут его убило. Она взяла его знамя. И вперед. А что, такие были – вон, за декабристами жены в Сибирь шли.

Она стояла вот так вот, со своим мнением, как на баррикаде – а позади нее молчал, размышляя, зал.

И даже какие-то сполохи отсветами бегали по задней стене: наверное, закат просочился через огромные окна, день-то к вечеру шел.

Короче, отдали мы этой девушке первый нехитрый приз нашего ипровизированного конкурса, хотя, понимаю, что не все педагоги нас одобрят: без штанов всё ж-таки нехорошо. А потом долго и искренне ей аплодировали.

Да нормальные у нас дети! И кого-то мне напоминают.

P.S. Поскольку стенограммы той лекции у меня пока нет, то вполне возможно, я кого-то поменял местами, что-то совместил и даже домыслил. Совсем чуть-чуть. Когда стенограмма появится, можно будет провести еще одно полезное и поучительное занятие – сравнить правду факта и текста. Но это совсем другая история.

Иллюстрация: Эжен Делакруа. Свобода, ведущая народ. 1830 г.

История одного шедевра

Эжен Делакруа. «Свобода на баррикадах»

В 1831 году в Парижском салоне французы впервые увидели картину Эжена Делакруа «Свобода на баррикадах», посвященную «трем славным дням» Июльской революции 1830 года. Мощью, демократизмом и смелостью художест­венного решения полотно произвело ошеломляю­щее впечатление на современников. По преданию, один добропорядочный буржуа воскликнул:

«Вы говорите - глава школы? Скажите лучше - глава мятежа!»

После закрытия салона правитель­ство, напуганное грозным и вдохновляющим при­зывом, исходящим от картины, поспешило вер­нуть ее автору. Во время революции 1848 года ее вновь поставили на всеобщее обозрение в Люксембургском дворце. И вновь вернули художнику. Лишь после того, как полотно экспонировалось на Всемирной выставке в Париже в 1855 году, оно попало в Лувр. Здесь хранится и поныне это одно из лучших созданий французского романтизма - вдохновенное свидетельство очевидца и вечный памятник борьбе народа за свою свободу.

Какой же художественный язык нашел молодой французский романтик, чтобы слить воедино эти два, казалось бы, противоположных начала - широкое, всеобъемлющее обобщение и жестокую в своей обнаженности конкретную реальность?

Париж знаменитых июльских дней 1830 го­да. Воздух, пропитанный сизым дымом и пылью. Прекрасный и величавый город, исчезающий в пороховом мареве. Вдалеке едва заметно, но гордо высятся башни собора Парижской богоматери - символа истории, культуры, духа французского народа.

Оттуда, из задымленного города, по развали­нам баррикад, по мертвым телам погибших то­варищей упрямо и решительно выступают вперед повстанцы. Каждый из них может умереть, но шаг восставших непоколебим - их воодушевляет воля к победе, к свободе.

Эта вдохновляющая сила воплощена в образе прекрасной молодой женщины, в страстном по­рыве зовущей за собой. Неиссякаемой энергией, вольной и юной стремительностью движения она подобна греческой богине победы Нике. Ее силь­ная фигура облачена в платье-хитон, лицо с идеальными чертами, с горящими глазами обра­щено к повстанцам. В одной руке она держит трехцветное знамя Франции, в другой - ружье. На голове фригийский колпак- древний символ освобождения от рабства. Ее шаг стремителен и легок - так ступают богини. Вместе с тем образ женщины реален - это дочь французского наро­да. Она направляющая сила движения группы на баррикадах. От нее, как от источника света и центра энергии, расходятся лучи, заряжающие жаждой и волей к победе. Находящиеся в непо­средственной близости к ней, каждый по-своему, выражают причастность к этому воодушевляю­щему и вдохновляющему призыву.

Справа мальчишка, парижский гамен, разма­хивающий пистолетами. Он ближе всех к Свобо­де и как бы зажжен ее энтузиазмом и радостью вольного порыва. В стремительном, по-мальчи­шески нетерпеливом движении он даже чуть опережает свою вдохновительницу. Это предшествен­ник легендарного Гавроша, двадцать лет спустя изображенного Виктором Гюго в романе «Отвер­женные»:

«Гаврош, полный вдохновения, сияю­щий, взял на себя задачу пустить все дело в ход. Он сновал взад и вперед, поднимался вверх, опус­кался вниз, снова поднимался, шумел, сверкал радостью. Казалось бы, он явился сюда для того, чтобы всех подбадривать. Была ли у него для этого какая-нибудь побудительная причина? Да, конечно, его нищета. Были ли у него крылья? Да, конечно, его веселость. Это был какой-то вихрь. Он как бы наполнял собою воздух, присутствуя одновременно повсюду... Огромные баррикады чувствовали его на своем хребте».

Гаврош в картине Делакруа - олицетворение юности, «прекрасного порыва», радостного прия­тия светлой идеи Свободы. Два образа - Гавроша и Свободы - как бы дополняют друг друга: один - огонь, другой - зажженный от него факел. Генрих Гейне рассказывал, какой живой от­клик вызвала у парижан фигура Гавроша.

«Черт возьми! - воскликнул какой-то бакалейный тор­говец.- Эти мальчишки бились, как вели­каны!»

Слева студент с ружьем. Прежде в нем видели автопортрет художника. Этот повстанец не столь стремителен, как Гаврош. Его движение более сдержанно, более сконцентрированно, осмыслен­но. Руки уверенно сжимают ствол ружья, лицо выражает мужество, твердую решимость стоять до конца. Это глубоко трагический образ. Студент сознает неизбежность потерь, которые понесут повстанцы, но жертвы его не пугают - воля к свободе сильнее. За ним выступает столь же от­важно и решительно настроенный рабочий с саблей.

Его фигура переходная. Взгляд зрителя, до сих пор завороженный и увлеченный революционной решимостью восставших, опускается вниз, к под­ножию баррикады, покрытому телами славных по­гибших солдат. Смерть представлена художником во всей оголенности и очевидности факта. Мы видим посиневшие лица мертвецов, их обнажив­шиеся тела: борьба беспощадна, и смерть - та­кой же неизбежный спутник восставших, как и прекрасная вдохновительница Свобода.

Но не совсем такой же! От страшного зрелища у нижнего края картины мы вновь поднимаем свой взгляд и видим юную прекрасную фигуру - нет! жизнь побеждает! Идея свободы, воплощен­ная столь зримо и ощутимо, настолько устремле­на в будущее, что смерть во имя ее не страш­на.

Картина написана 32-летним художником, который был полон сил, энергии, жаждой жить и творить. Молодой живописец, прошедший школу в мастерской Герена, ученика знаменито­го Давида, искал собственные пути в искусстве. Постепенно он становится главой нового направления - романтизма, пришедшего на смену ста­рому - классицизму. В отличие от предшествен­ников, строивших живопись на рациональных основах, Делакруа стремился взывать прежде всего к сердцу. По его мнению, живопись должна потрясать чувства человека, целиком захватывать его той страстью, которая владеет художником. На этом пути Делакруа вырабатывает свое твор­ческое кредо. Он копирует Рубенса, увлекается Тернером, близок к Жерико, любимым колорис­том французского мастера становится Тинторетто. Приехавший во Францию английский театр увлек его постановками трагедий Шекспира. Од­ним из любимых поэтов стал Байрон. Из этих увлечений и привязанностей складывался об­разный мир картин Делакруа. Он обращался к историческим темам, сюжетам , почерпнутым из произведений Шекспира и Байрона. Его вообра­жение волновал Восток.

Но вот в дневнике появляется фраза:

«Почувст­вовал в себе желание писать на современные сю­жеты».

Делакруа заявляет и более определенно:

«Хочется писать на сюжеты революции».

Однако окружающая романтически настроенного худож­ника тусклая и вялая действительность не давала достойного материала.

И вдруг в эту серую обыденность как вихрь, как ураган врывается революция. Весь Париж покрылся баррикадами и в течение трех дней на­всегда смел династию Бурбонов. «Священные дни Июля! - восклицал Генрих Гейне.- Как прекрасно было солнце, как велик был народ париж­ский!»

5 октября 1830 года Делакруа, очевидец рево­люции, пишет брату:

«Я приступил к картине на современный сюжет- «Баррикады». Если я не сражался за свое отечество, то по крайней мере буду делать живопись в его честь».

Так возник замысел. Вначале Делакруа заду­мал изобразить конкретный эпизод революции, например «Смерть д"Арколя», героя, павшего при захвате ратуши. Но художник очень скоро отка­зался от такого решения. Он ищет обобщающий образ , который воплотил бы в себе высший смысл происходящего. В поэме Огюста Барбье он нахо­дит аллегорию Свободы в виде «...сильной жен­щины с могучей грудью, с хриплым голосом, с огнем в глазах...». Но не только поэма Барбье натолкнула художника на создание образа Сво­боды. Ему было известно, как яростно и само­отверженно боролись француженки на баррика­дах. Современники вспоминали:

«И женщины, прежде всего женщины из простонародья - раз­горяченные, возбужденные - воодушевляли, по­ощряли, ожесточали своих братьев, мужей и де­тей. Они помогали раненым под пулями и кар­течью или бросались на своих врагов, как львицы».

Делакруа, вероятно, знал и об отважной девушке, захватившей одну из пушек неприятеля. Потом ее, увенчанную лавровым венком, с триумфом несли в кресле по улицам Парижа под приветствен­ные крики народа. Так уже сама действительность давала готовые символы.

Делакруа оставалось лишь художественно ос­мыслить их. После продолжительных поисков наконец выкристаллизовался сюжет картины: ве­личественная фигура ведет за собой неудержимый поток людей. Художник изображает лишь неболь­шую группу повстанцев, живых и погибших. Но защитники баррикады кажутся необычайно мно­гочисленными. Композиция строится так, что группа сражающихся не ограничена, не замкнута в себе. Она лишь часть нескончаемой лавины лю­дей. Художник дает как бы фрагмент группы: рама картины обрезает фигуры слева, справа, снизу.

Обычно цвет в произведениях Делакруа приоб­ретает остроэмоциональное звучание, играет до­минирующую роль в создании драматического эффекта. Краски, то бушующие, то затухающие, приглушенные, создают напряженную атмосферу. В «Свободе на баррикадах» Делакруа отходит от этого принципа. Очень точно, безошибочно выби­рая краску, накладывая ее широкими мазками, художник передает атмосферу боя.

Являясь одним из лучших созданий и порожде­ний французского романтизма, полотно Делакруа остается уникальным по своему художественному содержанию. «Свобода на баррикадах» - един­ственное произведение, в котором романтизм с его вечной тягой к величественному и героичес­кому, с его недоверием к действительности обра­тился к этой действительности, был ею вдохнов­лен и обрел в ней высший художественный смысл. Но, отвечая на зов конкретного события, внезап­но изменившего привычное течение жизни целого поколения, Делакруа выходит за его пределы. В процессе работы над картиной он дает волю свое­му воображению, отметает все конкретное, пре­ходящее, единичное, что может дать реальность, и преображает ее творческой энергией.

Это полотно доносит до нас горячее дыхание июльских дней 1830 года, стремительного рево­люционного взлета французской нации и являет­ся совершенным художественным воплощением прекрасной идеи борьбы народа за свою сво­боду.

Е. ВАРЛАМОВА

Eugène Delacroix - La liberté guidant le peuple (1830)

Описание картины Эжена Делакруа «Свобода, ведущая народ»

Картина, создана художником в 1830 г. и сюжет ее повествует, о днях Французской революции, а именно об уличных стычках в Париже. Именно они привели к свержению ненавистного режима реставрации Карла Х.

В молодости Делакруа, опьяненный воздухом свободы, занимал позицию мятежника, он одушевился идеей написать полотно, воспевающие события тех дней. В письме к брату, писал: ″Пусть я не сражался за Родину, но я буду писать для нее″. Работа над ней продолжалась 90 дней, по истечении которых, она была представлена на суд зрителей. Полотно называлось ″Свобода, ведущая народ″.

Сюжет достаточно прост. Уличная баррикада, по историческим источникам известно, что они строились из мебели и камней мостовой. Центральным персонажем является женщина, которая босыми ногами переступает преграду из камней и ведет народ к намеченной цели. В нижней части переднего плана видны фигуры убитых людей, с левой стороны оппозиционера, убитого в доме, на трупе надета ночная рубашка, а справой офицера королевской армии. Это символы двух миров будущего и прошлого. В правой поднятой руке женщина держит Французский триколор, символизирующий свободу, равенство и братство, а в левой держит ружье, готовая отдать жизнь за правое дело. Голова ее повязана платком, характерным для якобинцев, груди обнажены, что означает неистовое желание революционеров идти до конца со своими идеями и не бояться смерти от штыков королевских войск.

За ней видны фигуры других повстанцев. Автор, своей кистью подчеркнул разнообразие бунтующих: тут и представители буржуазии (человек в котелке), ремесленник (мужчина в белой сорочке) и подросток беспризорник (гаврош). В правой части полотна, за клубами дыма виднеются две башни Нотер-Дама, на крышах которого размещено знамя революции.

Эжен Делакруа. «Свобода, ведущая народ (Свобода на баррикадах)» (1830)
Холст, масло. 260 x 325 см
Лувр, Париж, Франция

Величайшим романтическим эксплуататором мотива выставленной напоказ груди как средства передачи противоречивых чувств был, вне всякого сомнения, Делакруа. Мощная центральная фигура на полотне «Свобода, ведущая народ» значительной частью эмоционального воздействия обязана своим величественно высвеченным грудям. Эта женщина являет собой чисто мифологическую фигуру, которая приобрела совершенно осязаемую достоверность, явившись среди народа на баррикадах.

Но ее изодранный в клочья костюм есть самым тщательным образом выполненное упражнение в художественной кройке и шитье, чтобы получившееся тканое изделие демонстрировало грудь как можно удачнее и тем самым утверждало власть богини. Платье пошито с одним рукавом, чтобы оставить обнаженной поднятую вверх руку, держащую флаг. Выше пояса, если не считать рукава, материи явно недостаточно, чтобы прикрыть не только грудь, но и второе плечо.

Художник в вольном духе облачил Свободу в нечто асимметричное по дизайну, сочтя антикизированные отрепья подходящим нарядом для богини рабочего класса. Кроме того, ее выставленная напоказ грудь никак не могла обнажиться в результате какого-то резкого непредумышленного действия; скорее наоборот, сама эта деталь — неотъемлемая часть костюма, момент исходного замысла — должная разом пробуждать ощущения святости, чувственного желания и отчаянной ярости!

Свобода, ведущая народ. Свобода на баррикадах 1830
260x325см холст/масло
Musée du Louvre, Paris, France

Материал из Википедии - свободной энциклопедии:
«Свобода, ведущая народ» (фр. La Liberté guidant le peuple), или «Свобода на баррикадах» - картина французского художника Эжена Делакруа. Считается одной из ключевых вех между эпохами Просвещения и Романтизма.
В центре картины изображена женщина, известная как Марианна - символ Французской республики и олицетворение национального девиза «Свобода, Равенство, Братство» (существует альтернативная точка зрения, что женщина не является Марианной, а представляет собой аллегорию республики). В этом образе Делакруа удалось совместить величие античной богини и отвагу простой женщины из народа. На голове её фригийский колпак (символ свободы во времена первой французской революции), в правой руке - флаг республиканской Франции, в левой - ружьё. Босая и с обнажённой грудью, символизирующей самоотверженность французов, способных с «голой грудью» идти на врага, она шагает по груде трупов, словно выходя из холста прямо на зрителя.
За Свободой идут представители различных социальных классов - рабочий, буржуа, подросток - символизирующие единство французского народа во время июльской революции. Некоторые искусствоведы и критики предполагают, что в образе мужчины в цилиндре слева от главной героини художник изобразил себя; по мнению других моделью мог послужить драматург Этьенн Араго или куратор Лувра Фредерик Вилло.