Абсолютная истина и абсолютное в истине

Говоря об относительном характере истины, не следует забывать, что имеются в виду истины в сфере научного знания, но отнюдь не знание абсолютно достоверных фактов, вроде того, что сегодня Россия - не монархия. Именно наличие абсолютно достоверных и потому абсолютно истинных фактов чрезвычайно важно в практической деятельности людей, особенно в тех областях деятельности, которые связаны с решением человеческих судеб. Так, судья не имеет права рассуждать: "Подсудимый либо совершил преступление, либо нет, но на всякий случай давайте его накажем". Суд не вправе наказать человека, если нет полной уверенности в наличии состава преступления. Если суд признает человека виновным в совершении преступления, то в приговоре не остается ничего, что могло бы противоречить достоверной истине этого эмпирического факта. Врач, прежде чем оперировать больного или применять сильнодействующее лекарство, должен опираться в своем решении на абсолютно достоверные данные о заболевании человека. К абсолютным истинам относятся достоверно установленные факты, даты событий, рождения и смерти и т.п.

Абсолютные истины, будучи раз выражены с полной ясностью и достоверностью, не встречают более доказательных выражений, как, например, сумма углов треугольника равна сумме двух прямых углов, и т.п. Они остаются истинами совершенно независимо от того, кто и когда это утверждает. Иными словами, абсолютная истина есть тождество понятия и объекта в мышлении - в смысле завершенности, охвата, совпадения и сущности и всех форм ее проявления. Таковы, например, положения науки: "Ничто в мире не создается из ничего, и ничто не исчезает бесследно"; "Земля вращается вокруг Солнца" и т.п. Абсолютная истина - это такое содержание знания, которое не опровергается последующим развитием пауки, а обогащается и постоянно подтверждается жизнью. Под абсолютной истиной в науке имеют в виду исчерпывающее, предельное знание об объекте, как бы достижение тех границ, за которыми уже больше нечего познавать. Процесс развития науки молено представить в виде ряда последовательных приближений к абсолютной истине, каждое из которых точнее, чем предыдущие. Термин "абсолютное" применяется и к любой относительной истине: поскольку она объективна, то в качестве момента содержит нечто абсолютное. И в этом смысле можно сказать, что любая истина абсолютно относительна. В совокупном знании человечества удельный вес абсолютного постоянно возрастает. Развитие любой истины есть наращивание моментов абсолютного. Например, каждая последующая научная теория является по сравнению с предшествующей более полным и глубоким знанием. Но новые научные истины вовсе не сбрасывают "под откос истории" своих предшественниц, а дополняют, конкретизируют или включают их в себя как моменты более общих и глубоких истин.

Итак, наука располагает не только абсолютными истинами, но в еще большей мере - истинами относительными, хотя абсолютное всегда частично реализовано в наших актуальных знаниях. Неразумно увлекаться утверждением абсолютных истин. Необходимо помнить о безмерности еще непознанного, об относительности и еще раз относительности нашего знания.

Конкретность истины и догматизм

Конкретность истины - один из основных принципов диалектического подхода к познанию - предполагает точный учет всех условий (в социальном познании - конкретно-исторических условий), в которых находится объект познания. Конкретность - это свойство истины, основанное на знании реальных связей, взаимодействия всех сторон объекта, главных, существенных свойств, тенденций его развития. Так, истинность или ложность тех или иных суждений не может быть установлена, если не известны условия места, времени и т.д., в которых они сформулированы. Суждение, верно отражающее объект в данных условиях, становится ложным по отношению к тому же объекту в иных обстоятельствах. Верное отражение одного из моментов реальности может стать своей противоположностью - заблуждением, если не учитывать определенных условий, места, времени и роли отражаемого в составе целого. Например, отдельный орган невозможно осмыслить вне целого организма, человека - вне общества (притом исторически конкретного общества и в контексте особых, индивидуальных обстоятельств его жизни). Суждение "вода кипит при 100 градусах по Цельсию" истинно лишь при условии, что речь идет об обычной воде и нормальном давлении. Это положение утратит истинность, если изменить давление.

Каждый объект наряду с общими чертами наделен и индивидуальными особенностями, имеет свой уникальный "контекст жизни". В силу этого наряду с обобщенным необходим и конкретный подход к объекту: нет абстрактной истины, истина всегда конкретна. Истинны ли, к примеру, принципы классической механики? Да, истинны применительно к макротелам и сравнительно небольшим скоростям движения. За этими пределами они перестают быть истинными. Принцип конкретности истины требует подходить к фактам не с общими формулами и схемами, а с учетом конкретной обстановки, реальных условий, что никак не совместимо с догматизмом. Особую важность конкретно-исторический подход приобретает при анализе процесса общественного развития, поскольку последний совершается неравномерно и к тому же имеет свою специфику в различных странах.

Объективная истина

Обратимся к главным характеристикам истинного знания. Ключевой характеристикой истины, ее главным признаком является ее объективность. Объективная истина - это такое содержание наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Иными словами, объективная истина представляет собой такое знание, содержание которого таково, как оно «задано» объектом, т.е. отражает его таким, какое он есть. Так, утверждения, что земля шарообразна, что +3 > +2, - это объективные истины.

Если наше знание - это субъективный образ объективного мира, то объективное в этом образе и есть объективная истина.

Признания объективности истины и познаваемости мира равнозначны. Но, как отмечал В.И. Ленин, вслед за решением вопроса об объективной истине следует второй вопрос: «...Могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно, или же только приблизительно, относительно? Этот второй вопрос есть вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной».

Истина абсолютная и истина относительная

Вопрос о соотношении абсолютной и относительной истины мог встать в полной мере как мировоззренческий вопрос лишь на определенной ступени развития человеческой культуры, когда обнаружилось, что люди имеют дело с познавательно неисчерпаемыми сложноорганизованными объектами, когда выявилась несостоятельность претензий любых теорий на окончательное (абсолютное) постижение этих объектов.

Под абсолютной истиной в настоящее время понимается такого рода знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Такая истина есть:

• а) результат познания отдельных сторон изучаемых объектов (констатация фактов, что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов);
• б) окончательное знание определенных аспектов действительности;
• в) то содержание относительной истины, которое сохраняется в процессе дальнейшего познания;
• г) полное, актуально никогда целиком не достижимое знание о мире и (добавим мы) о сложноорганизованных системах.

В применении к достаточно развитому научному теоретическому познанию абсолютная истина -- это полное, исчерпывающее знание о предмете (сложноорганизованной материальной системе или мире в целом); относительная же истина -- это неполное знание о том же самом предмете.

Пример такого рода относительных истин -- теория классической механики и теория относительности. Классическая механика как изоморфное отображение определенной сферы действительности, отмечает Д.П. Горский, считалась истинной теорией без всяких ограничений, т. е. истинной в некотором абсолютном смысле, поскольку с ее помощью описывались и предсказывались реальные процессы механического движения. С возникновением теории относительности было выяснено, что ее уже нельзя считать истинной без ограничений.

Такое представление об абсолютной, да и об относительной истине, связанное с выходом на процесс развития научного знания, развития научных теорий, выводит нас на подлинную диалектику абсолютной и относительной истины.

Абсолютная истина складывается из относительных истин.

- понятие истины и в древности и в современной философии признается важнейшей характеристикой человеческого мышления в его отношении к своему предмету.

В теории познания на протяжении тысячелей различают формы истины: относительную и абсолютную.

Современная философия

Под абсолютной истиной в современной науке понимается такое знание, которое тождественно своему предмету и потому не может быть опровергнуто при дальнейшем развитии познания. Это полное, исчерпывающее актуальное и никогда целиком концептуально не достижимое знание о предмете (сложноорганизованной материальной системе или мире в целом) .

В то же время представление об истине человеку могут дать -результаты познания отдельных сторон изучаемых объектов (констатация фактов, что не тождественно абсолютному знанию всего содержания данных фактов); -окончательное знание определенных аспектов действительности, зависящих от определенных условий; - знания, которые подтверждаются в процессе дальнейшего познания; Тогда как относительная истина - это верное, но неполное знание о том же самом предмете. В любой научной абсолютной истине можно обнаружить элементы относительности, а в относительной черты абсолютности. Кроме того, научная истина всегда динамична, поскольку она всегда обусловлена чем-то: рядом причин, условий, факторов. Они могут изменяться, дополняться и прочее. Так любое истинное знание в науке определяется характером объекта к которому относится, условиями места, времени; ситуации, историческими рамками. То есть речь идет об обусловленной истине. Признание только относительного в объективной истине грозит релятивизмом, преувеличение устойчивого момента - догматизм. Научное истинное обусловленное знание - не может распространяться за пределами его действительной применимости, вне допустимых условий. Иначе оно превращается в заблуждение. Например, 2+2=4 является истиной только в десятичной системе исчисления.
Таким образом, в науке говорят о различных свойствах одной недвойственной истины, таких как объективность и субъективность, абсолютность и относительность, абстрактность и конкретность (обусловленность конкретными характеристиками). Все это не разные «сорта» истин, а одно и тоже истинное знание с этими свойствами. Характерной чертой истины является наличие в ней объективной и субъективной сторон. Истина, по определению, - в субъекте и вне субъекта одновременно. Когда мы говорим, что истина «субъективна», это значит, что она не существует помимо человека и человечества; истина объективна - это значит, что истинное содержание человеческих представлений не зависит ни от человека, ни от человечества. Одно из определений объективной истины таково: истина - это адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизводящее познаваемый объект так, как он существует сам по себе, вне субъективного индивидуального сознания.

Формы относительной истины в науке

Существуют разные формы относительной истины. Они подразделяются по характеру отражаемого (познаваемого) объекта, по видам предметной реальности, по степени полноты освоения объекта и т. п.

Например, если рассматривать характер отражаемого объекта, то вся окружающая человека реальность в первом приближении оказывается состоящей из материи и духа, образующих единую систему, обе эти сферы реальности становятся объектом человеческого отражения и информация о них воплощается в относительных истинах. Поток информации материальных систем микро-, макро- и мегамиров формирует предметную истину (она подразделяется на предметно-физическую, предметно-биологическую и др. виды истины). С другой стороны, объектом освоения индивидом могут стать также те или иные концепции, включая культурные, религиозные и естественнонаучные.В этом случае встает вопрос о соответствии убеждений индивида тому или иному комплексу религиозных догматов и научных положений, о правильности нашего понимания теории относительности или современной синтетической теории эволюции; и там, и здесь употребимо понятие «истинности», что ведет к признанию существования концептуальной истины. Аналогично положение с представлениями того или иного субъекта о методах, средствах познания, например, с представлениями о системном подходе, о методе моделирования и т. п. Перед нами еще одна форма истины - операциональная. Помимо выделенных могут быть формы истины, обусловленные спецификой видов познавательной деятельности человека. На этой основе имеются формы истины: научная, обыденная, нравственная и пр.

Истина как динамический процесс

Современная наука склонна рассматривать истину как динамический процесс: по содержанию истина объективна, а по форме - относительна.

Объективность истины является основой процесса преемственности субъективных истин. Свойство объективной истины быть процессом проявляется двояко: во-первых, как процесс изменения в направлении все большей полноты отражения объекта и, во-вторых, как процесс преодоления заблуждения в структуре концепций, теорий. Одной из проблем, возникающих на пути ученого в процессе научного поиска, является отграничение истины от заблуждения, или, иначе говоря, проблема существования критерия истинности.

Критерий истины

Эта проблема возникла вместе с философией. Она имела место во все периоды ее развития, начиная с античности. Одни философы считали, что нет основания для суждения об объективной истинности знания, поэтому склонялись к скептицизму и агностицизму. Другие опирались на эмпирический опыт, данный в ощущениях и восприятии человека: все то, что выводимо из чувственно-данного, истинно. Некоторые считали, что достоверность всего человеческого знания можно вывести из небольшого числа всеобщих положений - аксиом, истинность которых самоочевидна; противоречие им просто немыслимо. Однако таких самоочевидных положений, не требующих доказательства, в действительности нет, а ясность и отчетливость мышления - слишком зыбкий критерий для доказательства объективной истинности знания. Таким образом, ни чувственное наблюдение, ни самоочевидность, ясность и отчетливость всеобщих положений не могут служить критериями истинности знания. Коренным пороком всех этих концепций стало стремление найти критерий истинности знания в самом знании. Как следствие, выделяются особые положения знания, которые так или иначе считаются привилегированными по сравнению с другими.
Встала задача найти такой критерий, который, во-первых, был бы непосредственно связан со знанием, определял бы его развитие, и в то же время сам бы им не являлся; во-вторых, этот критерий должен был соединять в себе всеобщность с непосредственной действительностью.
Таким критерием истины оказалась практика . В практике задействован субъект, его знание, воля; в практике - единство субъектного и объектного при ведущей роли объектного. В целом практика - объективный, материальный процесс. Она служит продолжением природных процессов, развертываясь по объективным законам. В то же время познание не перестает быть субъектным, соотносясь с объектным. Практика включает в себя знание, способна порождать новое знание, выступает его основанием и конечной целью. Однако, существует ряд наук (например, математика), где практика не является критерием истинности, а лишь служит помощником в открытии новых научных истин. Так, исходя из практики, ученый может выдвинуть гипотезу о распространении данного свойства на ряд объектов. Проверить на практике эту гипотезу можно лишь в том случает, если число объектов конечно. В противном случае, практика может лишь опровергнуть гипотезу. Поэтому в математике преобладает логический критерий. Имеется в виду его понимание как формально-логического критерия. Его существо - в логической последовательности мысли, в ее строгом следовании законам и правилам формальной логики в условиях, когда нет возможности непосредственно опираться на практику. Выявление логических противоречий в рассуждениях или в структуре концепции становится показателем ошибки и заблуждения. Так, почти во всех учебниках анализа, геометрии и топологии приводится, цитируется и доказывается знаменитая и очень важная для математиков теорема Жордана: замкнутая кривая на плоскости, не имеющая самопересечений (простая), делит плоскость ровно на две области - внешнюю и внутреннюю. Доказательство этой теоремы очень сложно. Только в результате многолетних усилий многих ученых удалось найти сравнительно простые доказательства, но и они далеко не элементарны. А первое, труднейшее доказательство самого Жордана вообще имело логические погрешности. В то время как, например физик-теоретик, не потратил бы и минуты на доказательство теоремы Жордана. Физику эта теорема абсолютно очевидна без каких-либо доказательств. Таким образом, каждая наука имеет свои характерные критерии истинности, которые вытекают из особенностей каждой науки и из самих целей, которые она перед собой ставит.

Буддийское представление об абсолютной и относительной истине

В буддзме под абсолютной истиной понимается истина высших смыслов (парамартха сатья), доступная пониманию тех, кто сумел во всеобщей относительности природы становления, среди обыденных представлений и научных теорий, разглядеть все многообразие обусловленных вещей и явлений как проявление сознания и открыть в себе абсолютную природу ума. "Узреть то, что условно называется Абсолютом", по словам Нагарджуны (II-III вв.). В "Мула-мадхъямака-кариках" он писал: "Дхарма Будд Покоится на двух истинах: Истине, обусловленной мирскими значениями, И истине наивысшего смысла (абсолютной). Те, которые не знают различия Между этими двумя истинами, Те не знают сокровенной сути (высшей реальности) В буддийском Учении. Без опоры на обыденное значение Не постигнуть наивысший (абсолютный) смысл, Без обретения абсолютного смысла Не достигнуть прекращения череды рождений (сансары). (XXIV, 8-10).
В буддийской философии критерием истины также является практика.
В тантрах Алмазного пути (Ваджраяны), например, в Гухьягарбха-тантре говорится об абсолютной и относительной истине, объясняется, что относительная истина изначально чиста и не создана, и любой объект, любое явление относительной истины пребывает в состоянии великой пустоты .

Учение о двух истинах северного буддизма Махаяны и Ваджраяны своими корнями уходит в раннебуддийскую доктрину о различии подходов в обучении Дхарме. Это учение Нагарджуна установил в качестве опоры доктрины Мадхъямаки . В нем две истины не противостоят друг друга, а являются взаимодополняющими, это одна истина на двух уровнях сознания - обыденно-разумного и духовно-созерцательного. Если первая достигается через обыденные навыки и положительные познания, то вторая открывается в интуитивном познании внезнаковой реальности. Интуитивную истину наивысшего смысла невозможно обрести без предшествующего постижения обусловленной истины, опирающегося на выводы, язык и мышление. На это взаимодополнение двух истин указывает и буддийский термин Дхармата , означающий природу, присущую всему, суть вещей, таковых, какими они являются. Согьял Ринпоче: "Это и есть обнаженная необусловленная истина, природа действительности или истинная природа проявленного существования".
Литература: Андросов В.П. Индо-тибетский буддизм: Энциклопедический словарь. М., 2011, С.90; С. 206. Абсолютная и относительная истины: Лекции по философии http://lects.ru/ " target="_self" >lects.ru

Согьял Ринпоче. Книга жизни и практики умирания.

Как в прошлом, так и в современных условиях три великих ценности остаются высоким мерилом деяний и самой жизни человека - его служение истине, добру и красоте. Первая олицетворяет ценность знания, вторая - нравственные устои жизни и третья - служение ценностям искусства. При этом истина, если хотите, есть тот фокус, в котором соединяются добро и красота. Истина - это цель, к которой устремлено познание, ибо, как справедливо писал Ф. Бэкон, знание - сила, но лишь при том непременном условии, что оно истинно.

Истина - такое знание, которое отражает объективную реальность предмета, процесса, явления такими, какими они есть на самом деле. Истина объективна, это проявляется в том, что содержание нашего знания не зависит ни от человека, ни от человечества. Истина относительная - правильные знания, но не полные. Истина абсолютная - полные знания о предметах, процессах, явлениях, которые не могут быть отвергнуты последующим развитием нашего знания. Абсолютные истины складываются на основе относительных. Каждая относительная истина содержит момент абсолютности - правильности. Конкретность истины - всякая истина, даже абсолютная, конкретна - она является истиной в зависимости от условий, времени, места.

Истина есть знание. Но всякое ли знание есть истина? Знание о мире и даже об отдельных его фрагментах в силу ряда причин может включать в себя заблуждения, а порой и сознательное искажение истины, хотя ядро знаний и составляет, как уже отмечалось выше, адекватное отражение действительности в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий.

Что такое истина, истинное знание? На протяжении всего развития философии предлагается целый ряд вариантов ответа на этот важнейший вопрос теории познания. Еще Аристотель предложил его решение, в основе которого лежит принцип корреспонденции: истина это соответствие знания объекту, действительности. Р. Декарт предложил свое решение: важнейший признак истинного знания - ясность. Для Платона и Гегеля истина выступает как согласие разума с самим собой, поскольку познание является с их точки зрения раскрытием духовной, разумной первоосновы мира. Д. Беркли, а позднее Мах и Авенариус рассматривали истину как результат совпадения восприятий большинства. Конвенциональная концепция истины считает истинное знание (или его логические основания) результатом конвенции, соглашения. Отдельными гносеологами как истинное рассматривается знание, которое вписывается в ту или иную систему знаний. Иными словами, в основу этой концепции положен принцип когерентности, т.е. сводимости положений либо к определенным логическим установкам, либо к данным опыта. Наконец, позиция прагматизма сводится к тому, что истина состоит в полезности знания, его эффективности.

Разброс мнений достаточно велик, однако наибольшим авторитетом и самым широким распространением пользовалась и пользуется классическая концепция истины, берущая свое начало от Аристотеля и сводящаяся к корреспонденции, соответствию знания объекту. Что касается других позиций, то при наличии и в них определенных положительных моментов они содержат в себе коренные слабости, позволяющие не согласиться с ними и в лучшем случае признать их применимость лишь в ограниченных масштабах. Классическая концепция истины хорошо согласуется с исходным гносеологическим тезисом диалектико-материалистической философии о том, что познание есть отражение действительности в сознании человека. Истина с этих позиций есть адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека, его сознания.

Существует ряд форм истины: обыденная или житейская, научная истина, художественная истина и истина нравственная. В целом же форм истины почти столько, сколько видов занятий. Особое место среди них занимает научная истина, характеризующаяся рядом специфических признаков. Прежде всего это направленность на раскрытие сущности в отличие от обыденной истины. Кроме того, научную истину отличает системность, упорядоченность знания в ее рамках и обоснованность, доказательность знания. Наконец, научную истину отличает повторяемость и общезначимость, интерсубъективность.

Ключевой характеристикой истины, ее главным признаком является ее объективность. Объективная истина - это такое содержание наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Иными словами, объективная истина представляет собой такое знание, содержание которого таково, как оно "задано" объектом, т.е. отражает его таким, какое он есть. Так, утверждение, что земля шарообразна, - объективная истина. Если наше знание - это субъективный образ объективного мира, то объективное в этом образе и есть объективная истина.

Признания объективности истины и познаваемости мира равнозначны. Но, как отмечал В.И. Ленин, вслед за решением вопроса об объективной истине следует второй вопрос: "... Могут ли человеческие представления, выражающие объективную истину, выражать ее сразу, целиком, безусловно, абсолютно, или же только приблизительно, относительно? Этот второй вопрос есть вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной".

Вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной выражает диалектику познания в его движении к истине, в движении от незнания к знанию, от знания менее полного к знанию более полному. Постижение истины, - а объясняется это бесконечной сложностью мира, его неисчерпаемостью и в большом, и в малом, - не может быть достигнуто в одном акте познания, оно есть процесс. Этот процесс идет через относительные истины, относительно верные отражения независимого от человека объекта, к истине абсолютной, точному и полному, исчерпывающему отражению этого же объекта. Можно сказать, что относительная истина - это ступень на пути к истине абсолютной. Относительная истина содержит в себе зерна истины абсолютной, и каждый шаг познания вперед добавляет в знание об объекте новые зерна истины абсолютной, приближая к полному овладению ею.

Итак, истина одна, она объективна, поскольку содержит знание, не зависящее ни от человека, ни от человечества, но она в то же время и относительна, т.к. не дает исчерпывающего знания об объекте. Больше того, будучи истиной объективной, она содержит в себе и частицы, зерна истины абсолютной, является ступенью на пути к ней.

И в то же время истина конкретна, поскольку сохраняет свое значение лишь для определенных условий времени и места, а с их изменением может превратиться в свою противоположность. Благотворен ли дождь? Однозначного ответа быть не может, он зависит от условий. Истина конкретна. Та истина, что вода кипит при 100C, сохраняет свое значение лишь при строго определенных условиях. Положение о конкретности истины, с одной стороны, направлено против догматизма, игнорирующего перемены, происходящие в жизни, а с другой стороны - против релятивизма, отрицающего объективную истину, что ведет к агностицизму.

Но путь к истине отнюдь не усеян розами, познание постоянно развивается в противоречиях и через противоречия между истиной и заблуждением.

Заблуждение. - это такое содержание сознания, которое не соответствует реальности, но принимается за истинное - положение о неделимости атома, надежды алхимиков на открытие философского камня, с помощью которого все легко может превращаться в золото. Заблуждение - результат односторонности в отражении мира, ограниченности знаний в определенное время, а также сложности решаемых проблем.

Ложь - намеренное искажение действительного положения дел с целью обмануть кого-либо. Ложь нередко принимает облик дезинформации - подмены из корыстных целей достоверного недостоверным, истинного ложным. Примером подобного использования дезинформации может служить разгром Лысенко генетики в нашей стране на основе клеветы и непомерного восхваления своих собственных "успехов", что очень дорого обошлось отечественной науке.

Вместе с тем сам факт возможности для познания впадать в заблуждение в процессе поиска истины требует отыскания инстанции, которая могла бы помочь определить, истинен некоторый результат познания или ложен. Иными словами, что является критерием истины? Поиск такого надежного критерия идет в философии издавна. Рационалисты Декарт и Спиноза считали таким критерием ясность. Вообще говоря, ясность годится как критерий истины в простых случаях, но критерий этот субъективен, а потому и ненадежен - ясным может представляться и заблуждение, особенно потому, что это мое заблуждение. Другой критерий - истинно то, что признается таковым большинством. Этот подход кажется привлекательным. Разве не пытаемся мы решать многие вопросы по большинству голосов, прибегая к голосованию? Тем не менее этот критерий абсолютно ненадежен, ибо исходный пункт и в данном случае - субъективен. В науке вообще проблемы истины не могут решаться большинством голосов. К слову сказать, этот критерий был предложен субъективным идеалистом Беркли, а позднее поддержан Богдановым, утверждавшим, что истина есть социально организованная форма опыта, т.е. опыт, признаваемый большинством. Наконец, еще один, прагматический подход. Истинно то, что полезно. В принципе истина всегда полезна, даже тогда, когда она неприятна. Но обратное заключение: полезное всегда есть истина несостоятельно. При подобном подходе любая ложь, если она полезна субъекту, так сказать, во спасение ему, может считаться истиной. Порок критерия истины, предлагаемого прагматизмом, также в его субъективной основе. Ведь в центре здесь стоит польза субъекта.

Так каков же в действительности критерий истины? Ответ на этот вопрос дал К. Маркс в своих "Тезисах о Фейербахе": "... Обладает ли человеческое мышление предметной истинностью, вовсе не вопрос теории, а практический вопрос. Спор о действительности или недействительности мышления, изолирующегося от практики, есть чисто схоластический вопрос".

Но почему практика может выступать в роли критерия истины? Дело в том, что в практической деятельности мы соизмеряем, сопоставляем знание с объектом, опредмечиваем его и тем самым устанавливаем, насколько оно соответствует объекту. Практика выше теории, поскольку она обладает достоинством не только всеобщности, но и непосредственной действительности, так как в практике воплощено знание, а вместе с тем она предметна.

Конечно, далеко не все положения науки нуждаются в практическом подтверждении. Если эти положения выведены из достоверных исходных положений по законам логики, то они также достоверны, т.к. законы и правила логики тысячи раз проверялись на практике.

Практика в результате практической деятельности, которая воплощается в конкретные материальные вещи, адекватные идеям как критерий истины и абсолютна и относительна. Абсолютна, так как иного критерия в нашем распоряжении нет. Эти идеи и есть истины. Но этот критерий и относителен в силу ограниченности практики в каждый исторический период. Так, практика на протяжении столетий не могла опровергнуть тезис о неделимости атома. Но с развитием практики и познания этот тезис был опровергнут. Противоречивость практики как критерия истины является своеобразным противоядием против догматизма и окостенения мысли.

Практика, как критерий истины и относительна, и абсолютна. Абсолютна как критерий истины и относительна как критерий истины, т.к. она сама ограничена в своем развитии на определенном этапе развития (развивающая практика).

Относительная истина - это знание, которое приближенно и ограниченно воспроизводит действительность.

Абсолютная истина - это полное, исчерпывающее знание о действительности, которое нельзя опровергнуть.

Развитие науки характеризуется стремлением к абсолютной истине как к идеалу, однако окончательное достижение этого идеала невозможно. Действительность невозможно исчерпать до конца, и с каждым новым открытием возникают и новые вопросы. Помимо этого недостижимость абсолютной истины обусловлена несовершенством средств познания, доступных человеку. В то же время каждое открытие одновременно является шагом к абсолютной истине: в любой относительной истине есть какая-то часть истины абсолютной.

В высказывании древнегреческого философа Демокрита (V в. до н.э.) «мир состоит из атомов» содержится момент абсолютной истины, однако в целом истина Демокрита не абсолютна, поскольку не исчерпывает реальность. Современные представления о микромире и элементарных частицах более точны, однако и они не исчерпывают реальность в целом. Каждая подобная истина содержит в себе элементы как относительной, так и абсолютной истины.

Подходы, согласно которым истина только относительна, ведут крелятивизму, если считается, что она только абсолютна, - кдогматизму.

Абсолютную истину в широком ее понимании нельзя путать свечными илибанальными истинами , такими, как «Сократ - человек» или «Скорость света в вакууме 300 тыс. км/с». Вечные истины являются абсолютными только по отношению к конкретным фактам, а для более существенных положений, например для научных законов, а тем более для сложных систем и действительности в целом, не существует полных и исчерпывающих истин.

В русском языке помимо понятия «истина» также употребляется понятие«правда», которое гораздо шире по своему смыслу: правда есть соединение объективной истины и моральной справедливости, высший идеал не только для научного познания, но и для поведения человека. Как говорил В. И. Даль, правда есть «истина на деле, истина во благе».

Ложь и заблуждение

Ложь и заблуждение выступают противоположностью истины и обозначают несоответствие между суждением и действительностью. Различие между ними заключается в факте преднамеренности. Так,заблуждение есть непреднамеренное несоответствие суждений действительности, аложь - преднамеренное возведение неверных представлений в истину.

Поиск истины, таким образом, может пониматься и как процесспостоянной борьбы с ложью и заблуждением.

№39 Соотношение веры и разума.

ВЕРА И РАЗУМ

Posted on 3 Январь 2012 by admin in ЗАПАДНАЯ ХРИСТИАНСКАЯ ФИЛОСОФИЯ СРЕДНИХ ВЕКОВ with Комментариев нет

Высшей целью человеческих устремлений христианская философия провозглашала богопознание и спасение человеческой души. Этот тезис никем не оспаривался. А вот вопрос о том, как достигается богопознание, имел разные решения. В большинстве случаев проблема упиралась в соотношение веры и разума.

Важнейшая роль веры в познании Бога обосновывается в библейском Откровении. Вера становится не только высшей духовной способностью души, так сказать, в отвлеченном смысле, но и высшей познавательной способностью. На это были свои объективные основания. Авторитетное указание Библии на значимость веры - только часть из них. Другая была связана с самими библейскими сюжетами, идеями и последующими церковными догматами. То, что они утверждали, не укладывалось в рамки человеческого опыта, а порой и вовсе выглядело фантастично. Доказать, например, происхождение женщины из ребра Адама было, мягко говоря, затруднительно. Поэтому оставался единственный выход - отказ от рационального осмысления божественных чудес (ведь они являются сверхъестественными!) и восприятие их на веру. Вот почему Тертуллиан восклицает: «Верую, ибо абсурдно!» Этот тезис отметает саму необходимость разумного объяснения истин Откровения.

Здесь мы должны отделить зерна от плевел. Дело в том, что необходимость и смысл веры, на которую указывает Христос, нередко значительно отличаются от причин и смысла веры, к которой апеллируют богословы. Христос призывает уверовать в истины, познанные им объективно и достоверно, поскольку он не имеет возможности в силу определенных причин (сокровенность духовного учения и неспособность непосвященных к его познанию) обосновывать эти истины. Это подтверждается Новым Заветом, в котором отмечается, что с толпой Учитель разговаривал «только притчею», в которую надо было верить, а «ученикам наедине разъяснял все» (Мк. 4:10,11,33,34; Мф. 13:2,34,36; Лк. 8:10).?

Отсюда и символизм Нового Завета, т.е. изложение истин не открытым текстом, а символами. Конечно, и Ветхий Завет был не менее символичен. Наиболее просвещенные богословы и философы это хорошо понимали. «Где можно найти такого идиота, - недоумевал крупнейший христианский мыслитель раннего Средневековья Ориген (III в.), - кто бы поверил, что Бог сажал деревья в Раю, в Эдеме, как землепашец…?» Каждый человек, утверждает он, должен рассматривать все эти сюжеты «как образы, под которыми спрятан сокрытый смысл». Тем не менее, несмотря на то что средневековое мышление отличалось немалым символизмом, многие библейские положения трактовались практически буквально. Следовательно, вера в них в таких случаях происходила не от знания, а как раз наоборот - от неспособности рационально объяснить то или иное положение.

Таким образом, одна из средневековых традиций (в основном в периоды патристики и ранней схоластики) отрицала возможность разумного познания Бога и Откровения. Более того, разумное знание, а также образованность в духовных исканиях считались вредными (Петр Дамиани - XI в.) или в лучшем случае никчемными и суетными (Бернар Клервоский - XI-XII вв.). Этот взгляд, характерный для монашеской мистики и богословия, спустя много столетий приведет к разделению сфер влияния религии и научно-философской мысли, что будет иметь как свое позитивное (отход от церковного догматизма и мракобесия), так и негативное (дегуманизация науки, отклонение от этических принципов и др.) значение.

Другая традиция, характерная для схоластического этапа, признавала за разумом определенные права. Тезис Ансельма Кентерберийского по сравнению с принципом Тертуллиана уже более конструктивен: «Верую и понимаю». Фома Аквинский (XIII в.) идет дальше и пытается примирить веру и разум. С одной стороны, примирение это опять выглядит не в пользу разума и философии. Приоритет веры сохраняется. А философия, как у Дамиани, низводится до положения «служанки» богословия. С другой стороны, позиция Аквинского способствует определенной реабилитации разума, который схоластики перестают воспринимать в качестве противника веры. Разум, направляемый светом Откровения, позволяет человеку приближаться к Богу. Таким образом, истины разума и истины веры не противоречат друг другу.

Этот постулат Фомы Аквинского, будучи перенесенным в современное культурное пространство, открывает дорогу к взаимозпачимому диалогу религии и науки. Тем более что некоторые новейшие научные тенденции обосновывают справедливость философских утверждений Иисуса Христа.

“ЭЗОТЕРИЧЕСКИЙ СИМВОЛИЗМ БИБЛИИ И СХОЛАСТИЧЕСКИЙ МЕТОД ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ

«Эзотерический» - означает внутренний, сокрытый, сокровенный. Многие библейские произведения опираются на эзотерическую философскую традицию и сами сохраняют немалую долю эзотеричности. Важнейшие идеи Откровения выражены символическим языком: сотворение мира и человека, Бог-Отец и Бог-Сын, Царство Божие, рай и ад и многие другие. Адекватное понимание этих символов предполагает обладание смысловым ключом, который переводит их из сферы фантастической религиозной мифологии в сферу объективной научной философии. Существует мнение, что даже не все непосредственные ученики (апостолы) Христа полностью владели этим ключом. Адепты эзотерической философии утверждают, что только Марии Магдалине Христос пояснил наиболее сокровенные положения своего учения, когда являлся ей в течение нескольких лет после своего воскрешения, Все записи, теперь почти утерянные, составили основу философии гностиков. Вот откуда исходит их тайное учение. И вот почему они пошли по пути символической герменевтики Библии.

Но знание гностиков было признано ортодоксальной церковью еретическим. Поэтому она пошла по другому пути.

Вместо предполагавшегося гностиками негласного принципа «Слово - есть Символ» схоластическая философия постепенно пришла к утверждению другого негласного принципа: «Слово - есть действительность». Иначе говоря, предполагалось, что структура истинной мысли (а как следствие - и слова) всегда определенно и точно отражает структуру бытия (изоморфизм). Схоластика обращается к проблемам логики - как соотносятся между собой понятия («слова») и что за ними стоит. При этом понятия рассматриваются не как посредники между предметной истиной и ее разумным пониманием, а как сама эта истина.

Импульс схоластическому мышлению придали логические сочинения Боэция. Но логику он понимает своеобразно. Его интересуют не законы, не правила мышления, а чисто теологические вопросы. Например: «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три Божества?» Гностики решали их, раскрывая их символический смысл. Но Боэций этого не умеет. Он погружается в анализ словесных конструкций, которыми выражаются догматические истины.

Спустя несколько столетий метод Боэция был развит и получил широкое распространение в периоды расцвета и поздней схоластики. Его именуют схоластическим методом. Его суть - изучение понятий и словесно-языковых конструкций в отрыве от реальности. Такой извращенной формой диалектики средневековые философы пытались рационально осмысливать теологические идеи. Это привело к пустым словопрениям, многочасовым дискуссиям и многотомным понятийным рассуждениям, объективная предметная ценность которых была весьма невелика. Философская мысль оказалась не только «служанкой» богословия, ее отлучили от реальной жизненной проблематики и заставили заниматься проблематикой порой мертвых, словесных форм. Такова была неудачная попытка использовать в качестве ключа к эзотерическому символизму Откровения понятийную диалектику в ее схоластической интерпретации.

В эпоху Возрождения схоластика испытывает противодействие со стороны мистического христианства, возрожденного неоплатонизма, нарождающейся светской философии и науки. Символизм Библии для широкой публики еще несколько столетий останется тайной. Она будет приоткрыта только к концу XIX века.

РАЗУМ И ВЕРА

РАЗУМ И ВЕРА - фундаментальное соотношение двух способностей души человека, явившееся важнейшей философско-теологической проблемой на протяжении всей истории мысли. "

В Античности вопросы веры обсуждались в контексте познания, для обоснования исходных самоочевидных аксиом и первоначал или для характеристики сферы мнения. Право быть целым признавалось за Умом.

В Средневековье с изменением онтологических начал изменились смысл и значение веры. Способы человеческого существования отныне предполагали исповедь, молитву, наставления (условия веры), которые являлись путем кобретению вечной и неизменной истины.

Можно выделить три периода, в течение которых смещались углы зрения на проблему соотношения разума и веры. Первый - до 10 в., когда разум и вера мыслились в опоре на авторитет. Второй -10-12 вв., когда дисциплинарно расходящиеся теология и философия ставят вопрос об оправдании авторитетного суждения разумом."Сютий- 13-14 вв., когда речь идет о двух истинах: истинах веры, которые принимаются без доказательства и обосновываются ссылками на Священное Писание, и истинах разума, которые требуют доказательств. Однако для всех трех периодов характерны общие черты. Христианское представление о сотворении мира троичным Богом - Богом Отцом, Богом Сыном и Богом Святым Духом, т. е. Всемогуществом, Словом-Логосом и Благостью, основывалось на откровении Священного Писания. Признание высшей силы, разумом и доброю волею созидающей мир, дало основания для востребования веры, которая в силу непостижимости этого акта творения не могла рассматриваться исключительно в познавательном контексте. Признание ограниченности человеческого разума сравнительно с Божественной Премудростью означало, что ум участвует в богопознании совместно с другими, не менее важными способностями; человек считался сосредоточенным только тогда, когда его интеллект был сведен в сердце, т. е. когда ум становился усердным, а сердце вещим. Человек представал отныне не в двух измерениях - души и тела, как в Античности, а в трех - тела, души и духа, где дух осуществлял причащение человека Богу через благость, придавая тем самым вере онтологический статус, философия, направленная к началам бытия, отныне не могла игнорировать веру и непременно должна была включиться в поиск соответствий разума и веры. Уже во 2 в. в противовес гностицизму, проповедовавшему невозможность единства разума и веры, представители Александрийской катехетической школы и прежде всего Климент Александрийский провозглашали их гармонию, полагая, что согласие веры и знания способно сделать человека сознательным христианином. Вера в благое и разумное основание мира есть начало философии. Правильно направленный разум способствует укреплению веры.

Вера предполагает существование неопределимых начал (Свет, Причина, Красота, Жизнь, Благо, Мудрость, Всемогущество, Единое, Мышление,Любовь), о которых можно свидетельствовать или которые можно созерцать, а также преображение всего человеческого существа, осознающего свое соприкосновение с Богом, просвещающим человека. Этот внутренний свет осеняет самое философию. В этом смысле философский разум идет в добровольное рабство к религии. Философия рассматривается как служанка богословия.

Тертуллиан акцентировал внимание на вере, лежащей в основании бытия, потому что полагал предметом веры само имя Христа, которое, на его взгляд, происходит от “помазания” или “приятности” и “доброты”. Значение этого имени относится, т. о., к фундаменту бытия (им является Доброта) как незыблемому принципу; и к изначальности бытия, путь к которому расчищается причастием и помазанием. Внимание к идее имени связано с идеей творения по Слову, которое вместе есть и дело, и свидетелъствование дела через имя. Имя в качестве “последнего слова”, пережившего перипетии выговаривания, обдумывания, свертывания, становится предметом веры. Имя есть свидетельство традиции, которая не может быть вымыслом, ибо вымысел свойственен одному человеку; это всем доступная и существующая для всех истина. Традиция в качестве всеобщего есть принцип доверия, которое всегда готово к проверке, что и является собственно верой. То, что не готово к проверке, есть суеверие, недостойное христианина.

Хранителем преемственности является душа, “простая, необразованная, грубая”. Эта душа - не христианка, поскольку христианами не рождаются, но у нее есть основания стать христианкой, проистекающие 1) из нерефлектированного употребления слов обыденного языка (“Бог благ”, “Бог дал, Бог взял”, “Бог подаст”, “Бог рассудит” и т. п.), в который человек погружен с рождения, что и делает его собственно человеком, т. е. неискушенно сказующим об имени Бога; 2) из согласования этой простоты с сакральными установлениями. Душа сакрализована в силу своего естества, приближенного к Богу как первая сущность. Первичность позволяет судить об авторитете души. Поскольку знание ее получено от Бога, то душа - пророчица, толковательница знамений, провидица событий. Она - первая ступень богоданного знания. На этом основании Тертуллиан строит своеобразную онтологию знания: “душа - старше буквы, слово - старше книги, а чувство - старше стиля, и сам человек - старше философа и поэта”. Душа “говорит” в любом сочинении; поскольку же в нем говорит она, по природе близкая к Богу, то “необходимо доверять своим сочинениям” {Тертуллиан. Избр. соч. М., 1994, с. 88), тем более - сочинениям Божественным, ибо хронологически они старше всякого иного писания. При такой иерархии познания (Бог - природа - душа, в которой интуитивно, что и есть вера, в свернутом виде содержится премудрость) естественен приоритет Иерусалима над Афинами, т. е. приоритет “простоты сердца” над стоическим, платоническим и диалектическим рассуждениями.

Философская задача Тертуллиана, жившего в эпоху, когда христианство еще не было упрочено, - открытие веры, основанной на идее творения. Иная задача стояла перед Августинам, который жил в период установленных христианских догматов: акцент делался на взаимообосновании разума и веры, в частности в молитвенном начале его “Исповеди”: “Дай же мне, Господи, узнать и постичь, начать ли с того, чтобы воззвать к Тебе, или с того, чтобы славословить Тебя; надо ли сначала познать Тебя или воззвать к Тебе. Но кто воззовет к Тебе, не зная Тебя?.. Или чтобы познать Тебя и надо “воззвать к Тебе”? Воззвать не к Тебе, а к кому-то другому может незнающий. Я буду искать Тебя, Господи, взывая к Тебе, и воззову к Тебе, веруя в Тебя, ибо о том проповедано нам” (Исповедь. М., 1989, с. 53). Речь здесь идет о согласном понимании Бога через разум и веру: “верую, чтобы понимать, и понимаю, чтобы верить”. Понимание есть награда веры - основная мысль Августина: “Человек должен быть разумным, чтобы хотеть искать Бога” (“О Троице”). Вера для него неотличима от авторитета. Авторитет и разум - два принципа, влекущие человека к познанию при условии личностного преображения.

Иоанн Скотт Эриугена разводит понятия веры и авторитета: авторитет рождается из истинного разума и есть имя носителя этого разума, в то время как вера есть правильность разума и в этом смысле сам разум, “истинную религию” он отождествляет с “истинной философией”.

Второй период связан с началом дисциплинарного разграничения функций философии и теологии, происшедшим в момент появления схоластики. Разработка техники логических исследований, выведение логики за пределы грамматики, связанные с трудами Ансельмл Кентерберичского, Гильберта Порретанского, Петра Абеляра, привели к тому, что демонстрация порядка аналогий мышления сменилась системой доказательств бытия Бога, что послужило формальным основанием для автономизации разума. Стало необходимым доказывать вероисповедные истины рациональными средствами. Ансельм Кентерберийский представил первое доказательство бытия Бога. В “Монологионе” он привел 4 апостериорных доказательства (первое исходит из посылки, чтовсе стремится к благу; благ множество, но лишь одно дает начало прочим; второе - из идеи непространственной величины по вертикали, где есть вершина, по отношению к которой все остальное будет нижестоящим; третье - из бытия как целого, четвертое - из ступеней совершенства: высшее совершенство венчает иерархию); в “Прослогиуме” - априорное (онтологическое или симультанное) доказательство: из анализа мышления о Боге следует неизбежность его существования. Разум здесь начинает действовать не просто в модусе веры, он артикулирует свои, отличные от веры позиции, логически выверяя основоположения религии. И хотя в конечном счете их принципы совпадают, налицо попытки обособления разума и веры. Ярче всего это выразилось в трактате Петра Абеляра “Да и Нет”, где были сведены воедино противоположные высказывания разных авторитетов по одному и тому же вероисповедному вопросу: согласования человеческой свободы и Божественного предопределения, соотношения двух (Божественной и человеческой) природ Христа, ответственности человека в контексте Божественного всеведения, единства и троичности Бога. И хотя и Ансельм, и Абеляр все еще повторяют формулу Августина “понимаю, чтобы верить, и верую, чтобы понимать”, тенденция к ее внутреннему разрыву, открывающая возможность философствования вне веры, очевидна.

В 12 в. уже существуют такие разноориентированные философские школы, как Шаргрская, Сен-Викгорская, Ланская, Парижская. В первой исследовались проблемы механико-математической космологии, законы которой распространялись на мир живой природы, рассматриваемой как Книга природы (Теодорик и Бернард Шартрские, Гильберт Порретанский). Сен-Викгорская школа была образцом спекулятивной философии. lyro Сен-Викторский в “Дидаскаликоне” составил пирамиду наук с иерархическим делением, соподчинением, отличая их от “семи свободных искусств”. В Ланской школе разрабатывались вопросы этики, изначально входившие в состав теологии. Светская школа Абеляра исследовала в русле медитативной диалектики проблемы речевого высказывания, этики и теологии как рациональной дисциплины.

Рациональная функция философии подчеркивается в трактатах Иоанна Солсберийского, который писал, что предпочитает сомневаться с академиками, чем придумывать определения для того, что скрыто и неясно. Однако, хотя человек стремится разумом постичь все ему доступное, он должен иметь мужество признать существование проблем, превышающих возможности его интеллекта.

В возникшем в 13 в. Парижском университете - свободной ассоциации магистров и студентов, - официально разрешалось обсуждать вопросы веры, до той поры находившиеся в ведении церковных иерархов. Там впервые начинают автономно существовать факультеты теологии и философии. Почти одновременно с возникновением университетов создаются монашеские ордена францисканцев и доминиканцев, активно участвовавших в ученых спорах. Философские трактаты становятся предметом широкого обсуждения. В круг исследования входят идеи Авиценны (Ибн Саны) и Аверроэса (Ибн Рушда), аристотелевские оригиналы “Физики” и “Метафизики”, существенно преобразившие интеллектуальный образ мира. Главными предметами обсуждения стали вопросы о вечности мира, примате философии и единстве интеллекта. По представлению Аверроэса и его последователей в Парижском университете, прежде всего Сигера Брабангского, истина одна, она разумна, потому при расхождениях между философией и теологией в толковании сушностных начал нужно держать сторону философии. Истина свидетельствует также о вечности мира и единстве интеллекта. Бесстрастный, обособленный, универсальный интеллект (Аверроэс называет его возможным) обладает бессмертием, которого лишен индивидуальныйум, получающий энергию от Божественного ума. Последний воздействует на первый через фантазию, воображение, чувственные ощущения, в силу чего создаются формы индивидуального познания.

Тезис о бессмертии одного лишь возможного, универсального ума, самодостаточного и не входящего в состав индивидуальной души, вступал в противоречие с христианским догматом личного бессмертия человека. Представление о распаде по смерти всего индивидуальногосводило на нет вопрос о персональной ответственности человека за свои поступки. Потому вновь во главу угла - и это третий период - становится проблема оснований разума и веры. Фома Аквииский, критикуя аверроистов за представление об интеллекте как субстанции, “по своему бытию отделенной от тела” и “никоим образом не объединенной с ним как форма”, писал, “что вышеупомянутое положение есть ошибка, противящаяся истине христианской веры; это может показаться любому вполне ясным. Но лишите людей разнообразия в отношении интеллекта, который единственно из всех частей души является неразрушимым и бессмертным, и отсюда последует, что после смерти ничего, кроме одной-единственной интеллектуальной субстанции от человеческих душ не останется; и, таким образом, не будет распределения ни воздаяний, ни возмездия, и всякая разница между ними сотрется” (Фом Аквинский. О единстве интеллекта против аверроистов.- В кн.: Благо и истина: классические и неклассические регулятивы. М., 1998, с. 192-193). Пять путей к Богу, указывающих на его бытие, вместе являются путями, ведущими к единству веры и разума.

Рассматривая проблему автономности философии, Бонавентура полагает, что человек, даже если и способен познавать природу и метафизику, может впасть в ошибку вне света веры. Потому, по Бонавентуре, следующему в этом вопросе Августину, нужно отличать разум, ведомый верой, цель которого - “искать Бога”, от самодостаточного разума, который на деле может быть только инструментом теологии, поскольку он записывает то, что вера предписывает.

Иоанн Дут Скот отвергает томистские установки на примирение веры и разума, полагая, что у философии и теологии разные объекты и методология. В отличие от философии, представляющей способы доказательства и демонстрации, теология предлагает путь убеждения, первая основывается на логике естественного, вторая - на логике сверхъестественного и откровении. Если аверроисты способствуют подмене теологии философией, то томисты и августинианцы способствуют обратному. Во избежание такой подмены Дунс Скот предлагает подвергнуть критике теологические и философские понятия, чтобы выработать новый философский дискурс. На смену принципу эквтокации должен прийти принцип однозначности бытия. Этот принцип предполагал “просто простые понятия”, не идентифицированные с другими и недвусмысленные. К Богу применялось понятие сущего, которое было нейтральным относительно сотворенного и несогворенного. Следовательно, оно отвечало требованиям простоты и недвусмысленности. Такое понятие Дунс Скот называл несовершенным. Оно - первый объект интеллекта и способствует тому, чтобы через исследование модусов бытия понять, что причина вещей находится за пределами мира вещей, а это является доказательством существования Бога.

Уильям Окнам полагал опосредование разума и веры философскими или теологическими понятиями тщетным, поскольку уровни рационального, основанного на логической оче

видности, и веры, основанной на морали и не являющейся следствием очевидных умозаключений, асимметричны. Потому сферы разума и веры не пересекаются.

Теория двойственности истины привела не только к дисциплинарному разделению философии и теологии, но и к почти полному исчезновению такого направления, как концептуализм (вплоть до современной эпохи). Однако феномен “верующего разума” не исчезал в последующие времена, став из всеобщего основания мышления или его частью, или основанием отдельных дисциплин, прежде всего теологии.

В Новое время попытки философского возвращения “Бога живого” в противовес бесконечно протяженному и внеположному миру Богу-Объекту были предприняты Б. Паскалем. Его религиозная философия явилась своеобразной реакцией на возникший научный методологизм мышления. Ум и сердце, по Паскалю, суть “врата, через которые мировоззрение закрадывается в душу” и которым соответствуют естественные, ясные и взаимообосновывающие начала - понимание и воля (Pascal В. Pensées. Р., 1852, р. 32). Порядок ума- начала и демонстрации, порядок сердца - любовь. Эти первооснования не подлежат доказательству, ибо “нет у человека такого естественного знания, которое предшествовало бы этим понятиям и превзошло бы их в ясности” (ibid., p. 21), и такое отсутствие доказательств Паскаль считает “не дефектом, но скорее совершенством” (ibid., p. 20). Ни безмерность пространства, ни безмерность времени, числа или движения как безмерно малое, так и безмерно великое обосновать нельзя, “но только благодаря уверенному рассуждению и те, и другие обретают предельную естественную ясность, которая убеждает разум гораздо сильнее любых речей” (ibid., p. 20). Основания сердца и разума, по Паскалю, суть особенности человеческой природы, которая на деле есть “союз двух природ” - физической и Божественной. Двуприродность обусловливает человеческую свободу, поскольку нельзя мыслить несвободу того, что обладает Божественной сущностью. Сосредоточившись на человеческом существовании с его природными странностями, понудившими ввести такие понятия, как Ужас, Тоска, Страх, и на применении метода опытных наук к вопросам веры, Паскаль, разумеется, относится к родоначальникам нового мышления, хотя и обнаруживает сред * невеково-релитиозную реакцию на логицизм и методологизм возникшего сциенгистского направления, допускающего идею Творца лишь для того, чтобы привести мир в движение. Противящийся всякой философии Паскаль полагает теологию “средоточием всех истин”, а философию - дисциплиной-посредником, которая “незаметно ведет” к ней.

Просвещение превратило разум в исходное начало, отождествив веру с предрассудками и заблуждением. И. Кант, стремясь ограничить веру, наряду с богослужебной религией предполагает существование веры разума (“религии в пределах только разума”) как чистой веры в добро, моральные законы, в любовь и долг. Ф. В. И. Шеллинг, начав с утверждения религии разума, в конце жизни пришел к утверждению философии откровения и теософии как высшего развития религиозной веры. Для Г. В.Ф. Гегеля восхождение от абстрактного к конкретному является путем приобщения человека к вере и истинам религии, что и привело его от критики христианства и утверждения “позитивной религии” к рационализации христианской веры.

А. Шопенгауэр, выступая против гегелевского панлогизма, большое значение придавал идее верующего разума, полагая науку не столько познавательной деятельностью, сколько функцией воли. Именно подобным различением обусловлена его мысль о том, что “истинная добродетель и святость помыслов имеют свой первоисточник не в обдуманном произволе (делах), ав познании (вере)” (Мир как воля и представление.- Собр. соч. в 5 т., т. 1. M., 1992, с. 374). С Кьеркегор, выступая против любой философской системы, способной “заключить все содержание веры в форму понятия”, полагает себя “свободным творцом”, не обещающим и не создающим никакой системы, поскольку лишь в свободном исследовании основных категорий, соотношении этического и религиозного, “телеологического устранения” этики возможно обнаружить парадокс веры и то “как мы входим в веру или как вера входит в нас” (Кьеркегор С. Страх и трепет. М-, 1993, с. 16-17).

Проблема разума и веры является важнейшей для христианских философов и теологов, как католических - августинианцев, неотомистов (Э. Жильсон, Ж. Маритен), иезуитов (Ф. Ч. Коплстон), так и протестантских (П. Тиллих). В их исследованиях подчеркивается теологический контекст средневековой философии, хотя при анализе проблем разум и вера большей частью разводятся. Но само введение теологического контекста в исследования средневековой философии существенно раздвинуло рамки собственно философии, поскольку независимо от подходов (теологического или логического) речь идет об обращении к темам, которые возникают в любой философии как “вечные”. Этот подход способствовал детальному изучению средневековой философии, находившемуся до начала 20 в. в заброшенном состоянии, о чем свидетельствуют фундаментальные исследования и Жильсона, и Маритена, и Коплстона. Тиллих помещает теологический разум в поле культуры, полагая, что и тот, и другая основываются на идеях персонализма, и связывая возрождение “живой религии” с концепцией личного Бога как символа, указывающего на то, что “центр нашей личности постигается через проявление недосягаемой основы и бездны бытия” (Теология культуры. М., 1995, с. 332).

Проблема верующего разума (термин принадлежит.А С. Хомякову) находится в центре внимания русской религиозной философии. В русской философской мысли (труды В. С. Соловьева, В. Я. Несмелова, Д. Шестом, Н. А. Бердяева, П. А. Флоренского, Г. В. Флоровского и др.) вера была фундаментальным основанием всякого познания. Акцент ставился именно на веру, поскольку в основании такого сознания лежало недовольство светской внерелигиозной культурой, общественно-государственной враждебностью к личности, поверхностным характером духовных ценностей. Такого рода отличия от западноевропейского понимания ведущей роли разума в познании были вызваны не только критикой идеи классического разума, но и вообще принижением роли разума, что, с одной стороны, усиливало позиции веры, а с другой - вело к оккультизму и теософскому, антропософскому и примитивному мистицизму. Во 2-й пол. 20 в., однако, появились философские направления, отстаивающие не просто значимость разума для современного мышления, но показывающие ослабленность позиций объяснения мира, минуя рациональность как важнейшую познавательную способность человека. Эти философские направления одновременно и показывали ограниченность естественно-научного, познающего (научного) разума Нового времени, и отстаивали идеи неорационализма (Г. Башляр, И. Пригожий). Дж. Серль, анализируя западноевропейское мышление, которое он именует Западной рационалистической традицией и разворачивая идеи познающего разума в его двух видах (теоре

тический разум и практический разум), полагает разумную веру принадлежащей не дисциплинарности, но свойством одного из видов познающего разума, а именно теоретического (Серль Дж. Рациональность и реализм: чтопоставлено на карту? - “Путь”, 1994, №6, с. 203).

В концепции диалога культур В. С. Библера вообще ставится под сомнение единое определение разума для всех эпох. “В одной точке сосредоточиваются и взаимоопределяют друг друга античный, средневековый, новоевропейский духовные спектры, обнаруживая одновременное (собственно культурное) бытие” (Библер В. С. От наукоучения к логике культуры. Два философских введения в XXI век. М., 1991, с. 263). Обращение к исходным началам философии есть условие самодетерминации человека. Верующий разум, причастный единому всеобщему субъекту, оказывается одной из форм этой самодетерминации.

№40 Социальная философия.