Заха Хадид: архитектура. Биография и личная жизнь Захи Хадид
«Вся моя жизнь была непрестанной борьбой за то, чтобы воплотить свои идеи в бетоне»
© Заха Хадид
Всемирно известный британский архитектор Заха Хадид (Zaha Mohammad Hadid) способна поразить воображение любого человека. Её сооружения напоминают космические конструкции. Они не могут не выделяться среди привычных нашему глазу прямоугольных зданий.
«Я пытаюсь передать эмоции, которые испытывает человек, оказавшийся в дикой природе, в незнакомом, неисследованном месте. Постижение природы не имеет ничего общего с линейной системой координат. Мне интересно создать пространство, где у вас есть выбор системы координат. Многих людей не устраивает такой подход, потому что, вообще, люди не любят ставить под сомнение свои представления о правильном и неправильном» , ‒ говорит она.
Свои самые крупные награды и мировое признание архитектор получила после пятидесяти. В 2004 году Заха стала первой женщиной-архитектором, получившей Притцкеровскую премию (аналог Нобелевской среди архитекторов). Церемония награждения состоялась в здании Эрмитажного театра в Санкт-Петербурге. Несколько лет назад, во время празднования юбилея королевы Великобритании Елизаветы II, Заха получила титул Дамы-Командора ордена Британской империи.
Обратимся к истории. Заха Хадид родилась в Ираке. Её отец был одним из основателей Национальной Демократической партии Ирака, крупным промышленником прозападной ориентации. Девушка никогда не носила паранджу и, в отличие от остального населения страны, имела возможность свободно ездить по миру.
«Не могу сказать, что я принадлежу к какой-то культурной общности. Я покинула Ирак, когда мне было 15 лет, и после этого не жила на Востоке. Не сказала бы, что моё поведение укладывается в рамки мусульманской культуры. Что касается дискриминации по половому признаку, то мне кажется, что трудностей становилось гораздо больше по мере того, как мои работы приобретали убедительность» , - поделилась архитектор.
Начальное образование Заха получила во французской монастырской школе в Багдаде. В 1968 году уехала в Ливан, где изучала математику в Бейрутском Американском университете. Затем продолжила обучение в Лондоне, в Архитектурной Ассоциации, где стала ученицей Рема Колхаса - известного голландского архитектора и бунтаря. Колхас считал Заху самой талантливой своей ученицей и называл «планетой на собственной орбите». Безусловно, Колхас как «теоретик деконструктивизма» оказал большое влияние на Хадид. В студенчестве Заха увлекалась русским авангардом, особенно творчеством Казимира Малевича. В настоящее время она является членом Международного попечительского комитета по созданию в Москве музея Дома Мельникова.
Много лет назад Хадид основывала собственную архитектурную фирму Zaha Hadid Architects. Её знаменитый авторский стиль присутствует во всех проектах компании. Работы мастера разнообразны: от частных особняков до оперных театров и футбольных стадионов. Внешний вид сооружений завораживает, но многие критики спорят о практичности таких зданий. Заха воплощает свои проекты по всему миру, развеивая любые сомнения. К примеру, футбольный стадион в Катаре поражает не только внешним видом, но и техническими устройствами. По задумке автора, он будет иметь раздвижную крышу. Благодаря этому, размеры помещения можно регулировать, увеличивая или уменьшая его в два раза.
Центр Гейдара Алиева называют одним из самых смелых инженерных проектов современности. Он стал новым символом Баку и всего Азербайджана. Культурный центр представляет собой комплексное сооружение, которое включает аудиториум, музей, концерт-холл, выставочные залы и административные офисы.
На протяжении всего творческого пути Заха не боялась экспериментировать. До середины нулевых годов работы архитектора можно отнести к деконструктивизму, далее ‒ к параметрической архитектуре. Её здания с невероятным интерьером стали похожи на космические корабли.
Стоит отметить, что большие архитектурные сооружения не единственное занятие автора. Заха делает инсталляции, театральные декорации, экспериментальную мебель, дизайн обуви, интерьеров и даже пишет картины.
Заха неоднократно бывала в России. В 2005 году архитектор сотрудничала с компанией «Капитал Груп». Работа заключалась в проектировании жилого комплекса «Живописная Тауэр» на Живописной улице в Москве.
В 2012 году в районе Рублёво-Успенского шоссе был построен футуристический особняк ‒ одна из самых необычных построек Захи в России. Спустя три года состоялось очередное представление работы архитектора. В районе Дубровки открылся бизнес-центр Dominion Tower, построенный по проекту Zaha Hadid Architects в авангардном стиле. Здание представляет собой семь сдвинутых относительно друг друга этажей.
На протяжении всего творческого пути Заха занимается преподаванием, читая лекции и устраивая мастер-классы во многих странах мира. Хадид выступала с программной лекцией в московском Центральном доме архитектора (ЦДА). Годом позже в рамках выставки «АРХ Москва» Заха провела мастер-класс.
«Женщине очень тяжело стать архитектором, потому что профессия оказывает на человека сильное давление и отнимает чудовищное количество времени, которое женщине хочется потратить на семью и детей. Посмотрите на меня: я все время работаю, и у меня ни семьи, ни детей. Но у меня другая цель. Вся моя жизнь была непрестанной борьбой за то, чтобы воплотить свои идеи в бетоне» , - признаётся Хадид.
Её работы всегда были в центре внимания. Но проекты, побеждающие на конкурсах, так и оставались нереализованными. Долгие годы архитектор работала «в стол», не имея возможности осуществлять задуманное. Закрепилось мнение, что её проекты хороши на бумаге, но не могут быть воплощены в жизнь. Заха смогла доказать обратное. Критики считают её самым популярным и востребованным архитектором современности.
Примечание редакции: цитаты из интервью Захи Хадид журналу SALON 2004г.
В конце сентября в Москве открылось первое российское здание великого британского архитектора Захи Хадид . Проект деконструктивистской башни Dominion Tower имеет сложную судьбу. Бизнес-центр на Шарикоподшипниковской улице был задуман десять лет назад, а его строительство началось ещё весной 2008 года. Кризис заморозил проект: постройка от архитектурной звезды оказалась слишком дорогой для компании-заказчика «Доминион-М». Впоследствии российский архитектор Николай Лютомский удешевил и доработал проект для московских условий, и в 2012 году строительство возобновилось. Теперь эпопея заканчивается, и белоснежный бизнес-центр с необычным атриумом ищет арендаторов.
Мы отправились на Дубровку и поговорили с партнёром бюро Zaha Hadid Architects Патриком Шумахером о новом проекте, работе в России и звёздной архитектуре. А главный редактор The Village Юрий Болотов объясняет, почему, несмотря на эффектный внешний вид, новое здание так и осталось в середине 2000-х годов.
Что не так?
Юрий Болотов, главный редактор The Village: «Дорогая и ладная вещь из позапрошлой коллекции, которую провинциальный житель купил в метрополии в стоке и теперь восторженно привёз в свой райцентр», – примерно так я первое московское здание Захи Хадид в своей язвительной и намеренно провокационной колонке ещё прошлым летом, когда появились первые новости о завершении проекта Dominion Tower на Шарикоподшипниковской улице. К сожалению, спустя год приходится повторить эти слова.
Изломанная башня в промзоне на Дубровке потеряла в реализации из-за традиционно неважного качества российского строительства, но всё равно удивляет своими формами. Представьте, что среди привычного постсоветского пейзажа - забор, роддом, серые пятиэтажки, машиностроительный завод - приземлился инопланетный корабль, напоминающий стопку брошенных друг на друга PlayStation 4. Вы входите внутрь бизнес-центра и видите текучий атриум, который перерезают зигзаги лестниц. Эффектно? Очень: такой вещи в России ещё не было, и очень скоро снимки этого самого атриума заполнят Instagram, а московские краеведы станут водить экскурсии к зданию.
Ново и необычно, но лишь для Москвы. Dominion Tower - это шаг назад по сравнению с тем же Центром Гейдара Алиева в Баку или любым другим новым проектом бюро. Здание проектировали и строили более десяти лет, и сейчас оно выглядит запоздалым приветом из прошлого. И дело не только во внешней форме как у ранних проектов Хадид - внутренности здания куда современнее его фасадов, - но и в самой идеологии постройки.
Несмотря на мировую известность, Заха Хадид - противоречивый и отчасти трагический персонаж . К моменту получения Притцкеровской премии в 2004 году она два десятилетия была бумажным архитектором. Хадид раз за разом выигрывала конкурсы, её необычные проекты с отсылками к Малевичу и русскому авангарду получали восторженные отзывы критики, но в итоге бюро завершило едва ли пять скромных построек. Спустя десятилетие у Хадид нет проблем с заказами: она главный архитектор на планете, и её иконические здания появляются по всему миру. Однако за прошедшее десятилетие в архитектуре произошёл тектонический сдвиг.
Авангардные проекты Нормана Фостера, Фрэнка Гери и других звёзд воспринимались на ура на рубеже веков. Но сейчас ту же Хадид критикуют за слишком сложные и дорогие постройки, добавляя, что она виновата в гибели рабочих на стройплощадке в Катаре. Последний удар по бюро - отмена масштабного строительства стадиона к токийской Олимпиаде 2020 года, на проектирование которого ушло несколько лет. Хадид - архитектурная звезда в эпоху, когда мода на архитектурных звёзд пошла на спад. Британка всю жизнь была авангардным архитектором, но к 2015 году изменилось само понимание авангарда. Масштабные и эффектные здания из железобетона - скорее прошлое, чем будущее: в 2014 году Шигеру Бан получил Притцкеровскую премию за временные постройки для беженцев, собранные из картонных труб, а в этом её должен был ныне покойный Фрай Отто за лёгкие тентовые конструкции.
Всё это применимо и к первому российскому проекту британки. Когда проектирование только начиналось в середине 2000-х, девелопер заказывал не просто эффектное здание, а образ светлого и благополучного будущего. Кризис 2008 года на несколько лет заморозил строительство, а к 2015 году всё в России изменилось настолько, что получившийся результат - скорее неоправданная роскошь, чем необходимость (и аренда в новом бизнес-центре едва ли не выше, чем в небоскрёбах «Сити»).
Хотите ощутить дух этого года? Отправляйтесь в , в котором голландец дал новую жизнь типовой советской архитектуре 1960-х годов. Успейте до закрытия во временное пространство « , сделанное быстро и дёшево. Покатайтесь на качелях на обновлённой . А Dominion Tower, увы, совершенно несвоевременна. Здание от этого не становится хуже, но осадок остаётся.
Забавный факт для конца: единственный нынешний арендатор элитного бизнес-центра - Фонд содействия реформированию жилищно-коммунального хозяйства. Госкомпания, занимающая первые три этажа башни, курирует расселение ветхого жилья».
Патрик Шумахер
Что говорят архитекторы?
Патрик Шумахер, партнёр Zaha Hadid Architects: « Меня полностью устраивает получившееся здание, и я завидую людям, которые будут работать в такой хорошей среде. Мы считаем, что проект ещё очень современный, несмотря на то, что на его реализацию ушло десять лет. Постройка полностью соответствует курсу бюро и отвечает тому, что мы делаем сегодня. За последние десятилетия у нас сложился очень стабильный подход к идеологии и разработке пространства. Мы любим открытость, пространственный динамизм, нам нравится идея пространственного полёта. Например, когда вы стоите в атриуме здания, то видите всё, что происходит наверху, внизу, по бокам - у вас создаётся глобальное осознание пространства. Для нас это очень современный и актуальный подход к архитектуре.
Во время работы над этим проектом мы сотрудничали с российской стороной, которая отвечала за то, чтобы здание соответствовало принятым в России нормативам, готовила всю окончательную конкурсную документацию и осуществляла технический контроль за площадкой. В свою очередь мы сделали основной проект, проработали все детали и отвечали за создание внешнего облика здания. Все проекты, которые выполняет бюро, инициируются мной и Захой Хадид, включая эту постройку. Мы делаем очень общие скетчи, и после этого проектировщики воплощают идеи в более конкретные формы. Это превращается во внутренний конкурс, соревнование внутри бюро. Мы даём молодым талантам возможность поучаствовать в креативном процессе.
На протяжении всего процесса строительства бюро постоянно проводило контроль качества - и мы продолжаем сейчас осуществлять этот контроль. Конечно, в России есть области, в которых работать трудно, и приходилось иногда многое переделывать. Но это обычное дело при любом строительстве, в абсолютно любой стране. Мы указываем на ошибки и требуем, чтобы всё было сделано хорошо, и клиент нас очень поддерживает в этом: они сами будут занимать это здание в будущем.
Иногда помещения продаются ещё на стадии рисунка, девелопер получает деньги уже до начала работ и теряет интерес к объекту. От этого очень страдает качество строительства, потому что нет стимула поддерживать его на высоком уровне. Однако я заметил, что сейчас в России ситуация улучшается - как и в любой стране, которая выходит на новый уровень развития. В 1990-е годы у вас только начали появляться разные проекты, а новые вещи вводились очень быстро, поэтому не приходилось ожидать высокого качества строительства. Но, приезжая сюда не в первый раз, я вижу, что качество постепенно улучшается.
О работе в России
В середине 2000-х годов мы спроектировали жилую башню на Живописной улице для «Капитал Груп». У этого задания на Москве-реке были особенная идея и дизайн, и мне больше всего жаль, что проект не осуществился. Но мы надеемся, что у нас ещё появится возможность воплотить его в жизнь.
Наш проект коттеджа на Рублёвке для Наоми Кэмпбелл ещё не закончен, и поэтому мы о нём пока не говорим. Сейчас мы работаем над интерьером, и я отправлюсь туда проверить, как идёт строительство. Это тот случай, когда мы взяли на себя всю художественную работу и разрабатываем абсолютно все детали до последней мелочи. Мы проектируем даже водопроводные краны, камины и мебель - редкая возможность осуществить проект дома мечты. И, как вы понимаете, наш клиент не Наоми, а господин Доронин (Владислав Доронин, бизнесмен, совладелец компании «Капитал Груп». - Прим. ред.) , он платит деньги.
Кроме того, мы ведём переговоры ещё с двумя российскими клиентами: один проект - в Твери, другой в Казани, оба будут находиться у Волги. Пока мне бы не хотелось делиться подробностями. Но могу сказать, что сейчас всем приходится работать в период сильных колебаний валют, и это представляет большую трудность для нас. Наши гонорары уже совершенно недоступны для российских компаний.
О звёздной архитектуре
Часто говорят, что эпоха звёздных архитекторов завершается. Я не совсем согласен с этим. Мы живём в эпоху глобализации, и многие бренды становятся всё более важным элементом нашей жизни. Поэтому звёздные архитекторы никуда не денутся, и будут появляться новые звёзды. Просто период их влияния станет короче, чем раньше. Если мы говорим о крупных зданиях - новых аэропортах, олимпийских стадионах, крупных небоскрёбах, - то эти проекты должны осуществляться большими и опытными организациями. Однако, с одной стороны, не во всех странах есть такие компании. А с другой стороны, чтобы быть устойчивыми, большим компаниям нужен глобальный рынок. Нет-нет, эра звёздных архитекторов не закончится ещё очень долго.
Мы работаем на всех пяти континентах, и у нас в бюро 400 архитекторов. Мы хотели бы работать в странах, которые находятся на разных этапах развития. У нас нет никакого морального превосходства, которое мы бы чувствовали по отношению к странам с разными социальными условиями. В любой стране существуют проблемы, которые могут стать объектом критики, особенно на политическом уровне. Но у каждой страны есть возможность иметь первоклассные институты, и каждая страна принимает своё участие в развитии мировой культуры.
У нас есть замечательные инновационные проекты в Китае, Азербайджане, Саудовской Аравии. Иногда нас очень сильно критикуют за работу в странах с тяжёлыми условиями труда, в которых не соблюдаются строительные нормы и не такая техника безопасности, как в Великобритании. Но всё равно важно продолжать работать в этих странах для того, чтобы у них был шанс развиваться. Так что наша совесть чиста».
Архитектурное проектирование прерогатива не только мужчин. В 2004 году Притцкеровскую премию получила Заха Хадид, став первой женщиной ее удостоенной.
Притцкеровская премия — награда, присуждаемая ежегодно за достижения в области архитектуры (считается Нобелевской премией архитектуры ).
На момент получения премии Заха смогла воплотить в жизнь не более пяти скромных сооружений, но уже через десять лет фирма, которую организовала Заха Хадид в 1980 году - Zaha Hadid Architects создала 950 проектов в 44 странах мира. В настоящий момент в штате трудятся 400 архитекторов 55 национальностей.
У Хадид не было сложной биографии. Она родилась в 1950 году в Ираке в семье богатого и проевропейского промышленника. Жила в одном из первых в Багдаде модернистских домов, ставшим для нее символом прогрессивных взглядов и зародившим любовь к архитектуре. После школы уехала учиться математике в Бейрут, оттуда — в Лондон, и уже практически не возвращалась на родину. В Великобритании она поступила в архитектурную школу, где ее наставником стал великий голландец Рем Колхас. Подобно учителю, обожала русский авангард: ее дипломный проект отеля-моста над Темзой 1977 года — одна большая отсылка к Малевичу. Хадид была настолько одаренной, что Колхас назвал ее «планетой на своей собственной орбите» , а сразу после выпуска из школы взял партнером в бюро OMA. Спустя три года она уйдет, чтобы начать свою практику.
Свой первый конкурс Хадид выиграла в Гонконге — в 1982 году с проектом спортивного клуба на вершине одной из местных гор. Ее предложение — отрицающая гравитацию супрематическая композиция — принесло Хадид известность среди специалистов. Оно могло бы запустить ее карьеру, но этого не случилось: клуб не построили, от проекта остались лишь красивые аксонометрии. Парадоксально, но причиной стали не технические трудности или радикализм проекта, а начавшееся обсуждение грядущей передачи города от Великобритании Китаю. Риски потери Гонконгом свободы были так сильны, что через год заказчик предпочел отменить строительство. Хадид вернулась в Лондон и на деньги, вырученные от конкурса, открыла офис и стала работать в "стол".
Первое здание она построила только через десять лет, в 1993 году — небольшую пожарную станцию для мебельной компании Vitra, которая своим летящим козырьком-крылом вполне бы могла сойти за павильон работы советских авангардистов 1920-х годов. Еще через пару лет она трижды выиграла конкурс на создание оперы в Кардиффе, но ее не построили. Перед получением Притцкера у Хадид и вовсе была одна серьезная работа — завершенный за год до премии Центр современного искусства Розенталя в провинциальном Цинциннати, названный, правда, самым важным новым зданием в США со времен завершения холодной войны.
Летом 2014 года, открывая свое новое здание в Гонконге, Заха Хадид выглядела триумфатором. Алюминиевая изогнутая Башня инноваций местного технологического университета, зажатая между эстакадами шоссе и безликими многоэтажками южного Коулуна, казалась бы чуждой в любом окружении. То ли омытая морем скала, то ли космический корабль, который сошел бы впору жокеям из «Прометея» Ридли Скотта, — ее здания выглядят передовыми технологическими продуктами , большими гаджетами, кусочками идеально просчитанного на компьютере будущего, внезапно оказавшимися на несовершенной планете. Но не это стало причиной триумфа — не здание, а сам город. Две трети своей карьеры Заха Хадид была бумажным архитектором, популярным лишь среди критиков. Виновник ее отложенного успеха именно Гонконг.
Задним числом может показаться, что награждение Захи Хадид было политическим решением притцкеровского жюри. Представьте: авангардист с неограниченной фантазией, женщина в мужской профессии (не единственная — в середине 1990-х известности уже добилась француженка Одиль Декк, — но какая разница), к тому же родом из страны третьего мира. Но, скорее, награда была выдана авансом — с надеждой, что она переосмыслит язык современной архитектуры. Начиная с 1997 года, когда Фрэнк Гери открыл в Бильбао деконструктивистский музей Гуггенхайма, мир захлестнула мода на мировых архитекторов-суперзвезд, ставших героями популярной культуры. Хадид должна была стать самой самобытной из них.
И стала: в 2010 и 2011 годах она дважды подряд выиграла престижную британскую премию Стерлинга за здания Национального музея искусств XXI века в Риме и средней школы Эвелин Грейс в Лондоне. Расположенный на севере Рима музей MAXXI и вовсе opus magnum Хадид, к которому она шла три десятилетия. Теперь Хадид больше не заботит деконструктивизм: с середины 2000-х ее постройки имеют плавные формы, а их дизайн просчитывается на компьютере как сложное уравнение, связывающее все части здания. За последнее отвечает соавтор Хадид и директор ее бюро Патрик Шумахер, являющийся главным теоретиком параметрической архитектуры. Работая в стол, они ждали, когда технологии смогут воплотить в жизнь их воображение, и вот дождались.
Внутренности MAXXI — это то ли кишечник странного животного, то ли русло подземной реки, вымывающей себе путь через толщи железобетона. Если модернистская архитектура XX века стремилась к небу и была отчетливо воздушной, то архитектура Хадид — «водная», она живет в мире без гравитации, а ее условные пространства без пола и потолка перетекают друг в друга. В этом есть что-то восточное, словно Хадид вспоминает родную культуру и рисует проекты как арабскую каллиграфию. Самобытно ли это? Очень. Проблема в том, что, став массовой, эта архитектура становится предсказуемой в своей необычности. Она так непривычна и так чужда европейцу, что все время выглядит на одно лицо, словно Хадид раз за разом придумывает одно и то же. Более того, оказывается, что эту самобытную архитектуру не так уж сложно скопировать: в Китае у британки уже появились пираты.
Выиграв конкурс в 2007 году в Азербайджане, Zaha Hadid Architects проектировала центр Гейдара Алиева. После обретения независимости в 1991 году, Баку стремится всеми силами уйти от архитектры советского наследия. Построенный в 2012 году центр, призван выразить чувства азербайджанской культуры и показать оптимизм нации, которая с надеждой смотрит в будущее.
Обвинения в самоповторах не самое страшное. Превратившись из бумажного в массового архитектора, Заха Хадид оказалась в ловушке: она стала модным архитектором-суперзвездой ровно тогда, когда мода на таких звезд стала сходить на нет. Оказалось, что эффект Бильбао не работает; после рецессии 2008 года в моде левизна, бережливость и социальный подход. Постройки Хадид — полная противоположность: в 2014 году ее ругают за то, что пространство в ее зданиях используется неэффективно, что ее работы дорого возводить и еще дороже обслуживать, что она строит везде, особенно в Китае и нефтяных деспотиях Ближнего Востока, где совсем не соблюдаются права человека.
Ей ставят в вину рабочих, гибнущих на строительстве похожего на вагину стадиона в Катаре. В ответ Хадид и Шумахер заявляют, что архитектор не должен думать о социальной справедливости, он должен хорошо выполнять свою работу. Они говорят, что их необычные пространства меняют коммуникацию между людьми и что благодаря этим зданиям в будущем общество станет прогрессивнее и гуманнее. Им не то чтобы верят, а притцкеровское жюри словно в шутку отдает новую премию японцу, который строит временные дома из картона для беженцев и пострадавших от землетрясений.
Впрочем, сама Хадид в этом не виновата. Весь прошлый век авангардные архитекторы продавали не здания, а надежду на прогресс и воспоминания о светлом будущем. Но технический прогресс не гарантирует социальной справедливости, и в начале XXI века человечество испытало кризис веры. Никто не полетел осваивать далекие планеты, неожиданного будущего нет — есть лишь чуть более зеленое и эффективное настоящее с продвинутыми гаджетами. Всю жизнь Заха Хадид была авангардным архитектором, но теперь ей больше нечего продавать. В 2014 году ее необычные постройки — это всего лишь здания.
О личной жизни и взглядах Захи Хадид известно немного. У нее сложный характер, она бывает эмоциональна и нетерпелива, но вряд ли ей откажешь в обаянии. Она обещала никогда не строить тюрем — «даже если это будут самые роскошные тюрьмы на свете». Из-за карьеры она так и не вышла замуж. У нее нет детей. Она говорит, что хотела бы их, но, видимо, уже в другой жизни. Хадид называет себя мусульманкой, но не то чтобы верит в бога. Она не считает себя феминисткой, но радуется, что ее пример вдохновил многих людей по всему миру. Она уверена, что женщины умные и сильные.
Квартира Захи Хадид находится неподалеку от офиса в лондонском Клеркенвелле, — и судя по тому, что говорят побывавшие там люди, это хирургически чистое пространство, заставленное авангардной мебелью. Белое, безликое и бездушное — не столько дом, сколько временное и необжитое пристанище. Хадид водит BMW, любит Comme des Garçons, иногда смотрит «Mad Men», слишком часто заглядывает в свой телефон. У нее нет личной жизни — у нее есть проекты. В 2014 году Заха Хадид в шестой раз попала в шорт-лист премии Стерлинга за Центр водных видов спорта , построенный к лондонской Олимпиаде 2012 года.
Несмотря на критику в прессе, в следующем году она откроет еще пять иконических зданий в разных концах света, а через год — еще пять, и ее почти наверняка номинируют в седьмой, восьмой и миллионный раз. Сейчас Хадид 65 лет, ее партнеру Патрику Шумахеру — всего 53, почти ничто по меркам индустрии. Их бюро загружено работой на десятилетие вперед. Светлого будущего не существует, но у них все еще впереди.
В 2015 году Заха Хадид включена в список 100 самых влиятельных деятелей Европы по номером 59.
Заха Хадид (Zaha Hadid) – известнейший британский архитектор арабского происхождения, чьи удивительные и невероятные работы прославились на весь мир. Давайте же узнаем немного о ней самой и посмотрим на ее как реализованные проекты, так и «проекты в проектах».
Родилась Заха 31 октября 1950 года в городе Багдад (Ирак). Начальное образование получила во французской школе при монастыре в Багдаде, потом уехала в Ливан изучать математику в одном из американских университетов, а далее перебралась в Лондон (Великобритания), где в 1972 году поступила в Архитектурную Ассоциацию.
Карьера Захи началась в архитектурном бюро «OMA», под надзором учителя, известнейшего голландского архитектора Рема Колхаса (Remment Koolhaas). И уже в 1980 году Хадид основала свою собственную архитектурную студию под названием «Zaha Hadid Architects ».
Заха питает слабость к нетрадиционной архитектуре, искаженной перспективе, острым углам и изогнутым формам. Но большинство проектов ее студии остаются нереализованными именно из-за нестандартного подхода. И лишь спустя десять лет, в 1990 году, Хадид получает первый серьезный заказ на разработку проекта пожарной части «Vitra», после которого о ней начинают говорить как о непревзойденном мастере деконструктивизма.
В 1998 году Заха реализовывает новый проект – Центр современного искусства Розенталя, расположенный в Цинцинатти (США).
5. космический корабль для Наоми
Примечателен ее проект футуристической башни « », расположенной в Гонконге. В башне разместилась университетская школа дизайна с просторным лекционным залом, десять аудиторий и множество дизайнерских студий и мастерских. Помимо прочего здесь же появится музей дизайна, будут проходить временные и постоянные выставки и откроется обзорная галерея.
7. футуристическая башня
2004 год – разработка проекта , строительство которого началось в 2009 году. «Citylife» состоит из семи «извилистых» зданий разной высоты, от 5 до 13 этажей каждое. Отличительным архитектурным элементом являются изогнутые балконы и скошенная крыша с широкими крытыми террасами, придающая элегантный вид пентхаусам.
9. комплекс Citylife
В 2004 году Заха получает официальное признание публики и становится первой женщиной-архитектором, получившей Притцкеровскую премию.
В 2007 году студия «Zaha Hadid Architects» проектирует новое здание – . Постройка, выполненная по последнему слову дизайна, представляет собой культурный комплекс, включающий пять функциональных зон – художественную галерею, музей, лабораторию дизайна, выставочный центр и парк истории и культуры города площадью 30.000 кв.метров. Изогнутый фасад покрыт алюминиевыми панелями в количестве более сорока пяти тысяч штук.
11. Dongdaemun design park & plaza
Самая знаменитая в мире женщина-архитектор или по крайней мере одна из. Единственная женщина, получившая Притцкеровскую премию. Училась у Колхаса, 15 лет работала в стол, вдохновлялась русским авангардом. Родилась в Багдаде, всю жизнь опровергала стереотипы - о женщинах в архитектуре, женщинах на стройке, женщинах из Ирака. «Наша героиня. Какое счастье, что ты с нами в Лондоне», - так кончается некролог, появившийся сегодня на официальном сайте ее студии.
Центр Гейдара Алиева, Баку, 2012
Гран-при премии «Дизайн года», учрежденной Музеем дизайна в Лондоне. Проект, построенный на месте машиностроительного завода имени Саттархана, ранее - лейтенанта Шмидта. Появился к десятой годовщине смерти 3-го президента республики. Внутри - музей лидера, концертные и выставочные пространства.
Dominion Tower, Москва, 2015
Бизнес-центр на глухой Шарикоподшипниковской улице, который строили 10 лет. Первый арендатор - Фонд содействия реформированию ЖКХ с кабинетом Сергея Степашина. Здание, придуманное студией Хадид по заказу девелопера «ДоминионМ» Владимира Мельника, работает в лучших традициях конструктивизма - случайно падает в новую среду и меняет контекст вокруг себя.
© Наталия Куприянова
2 из 11Центральное здание BMW, Лейпциг, 2005
Это не офисный центр, а основная часть завода, где производятся BMW третьей серии. Здесь работают 5500 рабочих, и это здание - мощный гимн современной промышленности. Главная гордость здесь - не уникальные внешние формы, а космическая точность в следовании конвейерным процессам.
© Werner Huthmacher
3 из 11Павильон «Мост», Сарагоса, 2008
В 2008-м Всемирная выставка проходила в Испании, и студия Хадид отвечала за главный объект: мост через реку Эбро, а заодно и главный вход в выставочный комплекс. Форма призвана напомнить о приливах и цветке гладиолуса: гений Хадид заключался как раз в умении создавать нежные и ранимые на вид конструкции из бетона и стали.
© Fernando Guerra
4 из 11Национальный музей искусств XXI века, Рим, 2010
Чтобы строить в городе, который сам - лучший в мире музей и куда в последнюю очередь едут за современным искусством, нужна огромная смелость. Но потому Хадид и величайший архитектор без скидок на гендер - она блестяще справилась, получила премию Стирлинга и только смеялась, что сами римляне прозвали музей макарониной.
© flickr.com/photos/-sv
5 из 11Научный центр Phaeno, Вольфсбург, 2005
Чтобы не говорили про Хадид, проектирующую золотые станции метро в Абу-Даби и дачи на Рублевке, вот более характерная ее работа. Совершенная инженерная конструкция интерактивного музея науки и техники в Вольфсбурге (это уже территория Volkswagen) заслужила эпитеты вроде «гипнотической и визионерской».
Риверсайд - музей транспорта, Глазго, 2011
Лучший европейский музей-2013. В 36-метровом фасаде из стекла отражается река Клайд, а венчает его зубчатая оцинкованная крыша. Пример совершенной архитектуры политехнического музея - впрочем, некоторые посетители ворчат, что кое-какие экспонаты висят слишком высоко, не разглядеть.
© Hufton + Crow Hufton + Crow
7 из 11Пожарная часть мебельной фабрики «Витра», Вайль-на-Рейне, 1994
Это в самом деле гараж, где хранились брандспойты, дежурили машины и чаевничали пожарные. «Витра» - не простая фабрика, где собирали стенки. Здесь придумали, кроме прочего, иконические стулья «Пантон» и «Тюльпан», собственный музей заказали Фрэнку Гери, а пожарную часть - лучшей в мире Хадид, конечно.
Проект оперного театра в Кардиффе, 1994
Зачем показывать неосуществленные проекты такого мощного автора, когда и настоящих хватает? Присмотритесь к цветам и линиям - когда Хадид всю жизнь говорила, что восхищается русским супрематизмом, не это ли она имела в виду? Театр не построили: и денег не нашли, и валлийская публика наморщила нос, обозвав проект «элитистским» и «уродливым», однако сама Хадид позже призналась, что дело было, возможно, в ее иракском происхождении и в том, что она женщина.
