Возникновение человеческого общества.

Эпоха формирования и развития первобытно-общинных отношений имеет огромное значение в истории человечества. Она начинается с выделения человека из мира животных. На протяжении этой эпохи были заложены основы всего дальнейшего развития материальной и духовной культуры человеческого общества.

«Эта «седая древность» при всех обстоятельствах останется для всех будущих поколений необычайно интересной эпохой, потому что она образует основу всего позднейшего более высокого развития, потому что она имеет своим исходным пунктом выделение человека из животного царства, а своим содержанием — преодоление таких трудностей, которые никогда уже не встретятся будущим ассоциированным людям»(Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, Госполитиздат. 1953, стр. 109.),— писал об эпохе первобытно-общинного строя Фридрих Энгельс.

Происхождение человека.

Процесс формирования человека и развития первобытно-общинного строя состоит из ряда последовательных этапов В. И. Ленин в своём произведении «Государство и революция», говоря о первоначальных стадиях человеческого развития, упоминает о «стаде обезьян, берущих палки», о «первобытных людях» и о «людях, объединенных в клановые общества» (родовые общины) (См. В. И. Ленин, Государство и революция, Соч., т. 25, стр. 361.). Эти определения приняты советской наукой для обозначения трёх различных последовательно сменявшихся этапов эволюции человека и становления общества.
Первые два этапа являются временем выделения наших древнейших предков из мира животных. Они стали вследствие этого и поворотным пунктом в истории нашей планеты, открыв длительный, тяжёлый и сложный, но великий путь развития труда и общества, который шёл от бессилия перед природой ко всё возрастающей власти человека над ней.

Чтобы полнее представить ход событий на этих первых этапах истории человека, а также и на всём протяжении первобытной истории, необходимо прежде всего иметь в виду ту естественно-географическую обстановку, те события в истории земного шара, на фоне которых происходили изменения в жизни наших отдалённых предков, во многом тесно связанные с изменениями в окружавшей их природе.

Как известно, история Земли делится на четыре эры: архейскую, палеозойскую, мезозойскую и кайнозойскую. Последняя эра продолжается и в настоящее время. Каждая из этих эр делится в свою очередь на ряд периодов. Только во второй половине архейской («первоначальной») эры, продолжавшейся около l1/2 млрд. лет, на земле возникает жизнь, сначала в виде простейших организмов, затем водорослей, губок, кишечнополостных, моллюсков, кольчатых червей. Иногда время появления жизни на земле выделяют в особую эру — протерозойскую (эру «ранней жизни»). В палеозойской эре (эре «древней жизни»), продолжавшейся около 325 млн. лет, появляются рыбы, насекомые, земноводные, пресмыкающиеся, а также наземные споровые растения. Мезозойская эра (эра «средней жизни»), продолжавшаяся около 115 млн. лет, явилась временем развития исполинских пресмыкающихся. Кайнозойская эра (эра «новой жизни», время господства млекопитающих) делится на два больших периода: третичный и четвертичный.

Ближайшие предки человека

Третичный период по сравнению со всей историей человека длился чрезвычайно долго. Начался он около 70 млн. и закончился примерно 1 млн. лет тому назад.

Значение третичного периода в истории Земли, особенно её животного и растительного мира, очень велико. За это время произошли большие перемены в облике земного шара. Образовывались обширные горные области, моря и заливы, менялись очертания целых материков. Возникли горы Кавказа, Карпаты и Альпы, поднялась центральная часть Азии, увенчанная горными цепями Памира и Гималаев.

Одновременно происходили не менее важные изменения в растительном и животном мире. Древнейшие растения, в том числе гиганты-саговники, древовидные папоротники и гигантские хвощи, давно уже уступили место более совершенным построению покрытосеменным растениям. Началось время господства млекопитающих животных. Совершилось, наконец, и важнейшее в истории развития жизни на земле обытие, подготовленное всей прогрессивной в целом эволюцией животного и растительного мира: в конце третичного периода в результате процесса длительного развития появляются ближайшие предки человека.

Материалистически мыслящие естествоиспытатели, особенно Чарлз Дарвин, собрали к середине XIX в. громадный материал, позволяющий в общих чертах представить облик тех древних антропоидных (человекообразных) обезьян, которые должны были явиться непосредственными предками человека. Учёные выяснили основные черты образа жизни антропоидов и те биологические предпосылки, которые в ходе борьбы за существование подготовили переход от обезьяны к человеку путём естественного отбора.

В XIX в. в отложениях, относящихся к концу третичного периода, были найдены останки высокоразвитых древних обезьян, названных дриопитеками(От греческих слов «дрио»—дерево и«питекос»—обезьяна, т. е. буквально: «древесная обезьяна»). Дриопитеки были общим предком человека и африканских человекообразных обезьян нашего времени — гориллы и шимпанзе. Обнаруженные в 1902 г. в Австралии три коренных зуба «дарвиновского дриопитека» имеют настолько большое сходство с человеческими, что ближайшее родство этой древней обезьяны с человеком не подлежит сомнению.

Открытие костей дриопитека явилось блестящим подтверждением материалистической теории Дарвина о происхождении человека от древней человекообразной обезьяны, так как впервые дало конкретное представление о том, как на самом деле должны были выглядеть эти обезьяны — предки человека.

В дальнейшем число подобных находок продолжало непрерывно возрастать. Они всё более и более заполняли ту пропасть, которую стремились вырыть между человеком и всем остальным органическим миром учёные-идеалисты, всячески пытавшиеся поддержать ветхую библейскую легенду о сотворении человека «по образу и подобию божию». На севере Индии в третичных слоях Сиваликских холмов были обнаружены, например, обломки челюсти рамапитека, древней антропоидной обезьяны, более близкой к человеку, чем дриопитек. Она отличалась от всех остальных человекообразных обезьян тем, что её клыки не выдавались вперёд по сравнению с остальными зубами. Облик рамапитека был, таким образом, менее зверообразным, ещё более сходным с человеческим. На территории Южной Африки в 1924 г. были найдены ещё более интересные для освещения вопроса о предках человека останки нового антропоида—австралопитека(Название этого сущева происходит от слов «аустралис» — южный и «питекос» — обезьяна и может быть переведено как «южная обезьяна».). Впоследствии, в 1935—1951 гг., были найдены останки по крайней мере 30 особей этой обезьяны. Как оказалось, австралопитек по своему строению стоял ближе к человеку, чем все остальные известные науке, в том числе и ныне живущие антропоидные обезьяны. Таз и бедренные кости австралопитека близки к человеческим; австралопитеки в основном передвигались на двух ногах в вертикальном или почти в вертикальном положении.

Причина перехода австралопитеков к прямохождению объясняется общими условиями их жизни и борьбы за существование. В течение предшествующих сотен тысячелетий обезьяны в отличие от животных, ведущих наземный образ жизни, были четверорукими существами, широко применявшими свои конечности, в первую очередь передние, именно для хватательных движений. Н о в отличие от других обезьян, которые жили на деревьях в тропическом лесу, передвигаясь по деревьям при помощи всех четырёх конечностей и хвоста, австралопитек жил в местностях, уже в те далёкие времена почти безлесных и полупустынных — на западе и в центре Южной Африки. Эти условия предопределили переход от лазаний по деревьям к наземной жизни, к передвижению с помощью одних нижних конечностей.

На это указывает строение костей верхних конечностей австралопитека. Его большой палец противопоставлялся остальным пальцам и в отличие от большого пальца у современных антропоидов был относительно велик. Поэтому австралопитеки вполне могли выполнять своими руками такие хватательные операции, которые затруднительны или недоступны для современных нам высших обезьян.

Следующей важной особенностью австралопитека, тоже неразрывно связанной с прямохождением, являются черты строения черепа, указывающие на более вертикальную, чем у других антропоидов, посадку головы. Это видно из того, что на значительной части затылка австралопитека не было уже сильных шейных мышц, которые должны были удерживать голову на весу при горизонтальном её положении. Такая посадка головы австралопитека должна была способствовать в дальнейшем. более ускоренному развитию мозга и черепа предков человека.

Все эти взаимно связанные особенности, сложившиеся на протяжении сотен тысяч лет в условиях наземной жизни, поставили обезьян типа австралопитека в особое по сравнению с другими человекообразными обезьянами положение, открыли перед ними совершенно новые возможности в борьбе за существование. Освобождение передних конечностей от опорных функций и расширение их хватательной деятельности сделали возможным развитие деятельности австралопитека по совершенно новому пути — по пути всё более и более расширяющегося и систематического употребления различных предметов, в первую очередь палок и камней, как естественных орудий.

Об огромном, принципиально важном значении этого обстоятельства для дальнейшей эволюции предков человека свидетельствуют исследования останков других животных, найденных вместе с костями самих австралопитеков. Исследование черепов ископаемых павианов, найденных там же, где были обнаружены кости австралопитеков, показало, что 50 из 58 этих черепов имели повреждения в виде трещин в результате ударов большой силы, нанесённых какими-то тяжёлыми предметами. Найдены также кости крупных копытных животных, концы этих костей были сломаны и разбиты. В «кухонных кучах» австралопитеков найдены обломки панцырей черепах, кости ящериц, панцыри пресноводных крабов. Можно предполагать, следовательно, .что помимо собирания растительной пищи, птичьих яиц австралопитеки добывали мелких животных, ловили ящериц, крабов, а иногда нападали и на сравнительно крупных животных, пользуясь при этом камнями и палками.

Постоянное употребление мяса животных этими древними обезьянами в отличие от тех обезьян, которые жили на деревьях и питались преимущественно растительной пищей, содействовало их ускоренному прогрессивному развитию. Мясная пища позволила предкам человека быстрей и полней совершенствоваться из поколения в поколение, так как оказала большое влияние на развитие их мозга, .доставляя мозгу необходимые для его развития вещества в большем количестве, чем раньше, и в более концентрированном, легче усвояемом виде. Усиленное снабжение мозга веществами, нужными для его роста, являлось совершенно необходимым. Борьба за существование была сопряжена с применением первичных.необработанных орудий, она требовала непрерывного развития и усложнения.условно-рефлекторной деятельности, роста сообразительности и находчивости.

Таким образом, изучение обезьян типа австралопитека даёт представление;об, определённом и весьма важном звене в эволюции наших предков и, кроме.того, достаточно ясно показывает, как должны были выглядеть ещё не обнаруженные из-за неполноты геологической летописи прямые предшественники и предки [Человека. Во всяком случае это были очень близкие по своему типу к австралопитеку, такие же высокоразвитые человекообразные обезьяны. Они должны были иметь примерно одинаковое с австралопитеком физическое строение и вести сходный с ним образ жизни. Обезьяны эти заселяли, очевидно, обширную территорию в Африке и на юге Азии. В область их расселения, вероятно, входили и южные части СССР, о чём свидетельствует недавняя находка останков человекообразной обезьяны в Восточной Грузии. Этот вид человекообразной обезьяны был близок, как полагают, к дриопитеку и получил наименование «удабнопитека», по местности Удабно, где найдены останки этой обезьяны.

Что же касается других представителей рода обезьян, то эти «младшие братья» наших далёких предков безнадёжно отстали и остались в стороне от той главной дороги эволюционного развития, которая вела от обезьяны к человеку. Некоторые виды высокоразвитых обезьян конца третичного периода всё более приспосабливались к жизни на деревьях. Они остались навсегда привязанными к тропическому лесу. Биологическое развитие других обезьян в борьбе за существование пошло по пути увеличения размеров их тела. Так появились обезьяны огромных размеров — мегантропы, гигантопитеки, останки которых обнаружены на юге Китая, а также обезьяны типа современной гориллы. Но их грубая сила, позволявшая успешно бороться за жизнь в первобытном лесу, нарастала в ущерб высшей сфере жизненной деятельности, во вред эволюции мозга.

Роль труда в выделении человека из животного мира

Обезьяны типа австралопитека под давлением борьбы за существование в корне изменили свой образ жизни, перейдя в поисках пищи от лазания по деревьям тропического леса к наземной жизни. Одновременно открылисьи совершенно новые возможности для развития мозга этих обезьян, определявшиеся переходом к прямой походке, а также тем, что голова стала постепенно приобретать вертикальное положение.

Но самое существенное, решающее, заключалось при этом вовсе не в одних только чисто биологических предпосылках становления человека, блестяще вскрытых Дарвином.

Основоположники марксизма установили тот важнейший факт, что все эти биологические предпосылки могли быть реализованы, могли послужить основой перехода от животного состояния к человеческому не сами по себе, а только.благодаря труду. В своём замечательном произведении «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека» Ф. Энгельс писал: «Труд — источник всякого богатства, утверждают политико-экономы. Он действительно является таковым наряду с природой, доставляющей ему материал, который он превращает в богатство. Но он еще и нечто бесконечно большее, чем это. Он — первое основное условие всей человеческой жизни, и притом в такой степени, что мыв известном смысле должны сказать: труд создал самого человека»(Ф. Энгельс, Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, М. 1953, стр. 3.).

Позднетретичные обезьяны типа австралопитека ещё не умели выделывать искусственные орудия и пользовались лишь готовыми, имеющимися в природе,— палками и камнями. Но они, повидимому, уже не могли существовать без употребления таких, хотя бы вначале данных самой природой, орудий, потому что не имели естественного вооружения, которое могло бы противостоять естественному вооружению их кровожадных противников из мира хищных зверей — у них не было ни острых когтей, ни таких зубов, как у хищников.

Но зато в постоянном употреблении, а затем в изготовлении орудий (сначала в виде простых палок и острых камней) зарождалась трудовая деятельность, на первых порах ещё в значительной мере инстинктивная, затем всё более систематическая и осознанная. Трудовая деятельность была не индивидуальной, а коллективной, объединявшей и сплачивавшей стадные группы наших отдалённейших предков такими крепкими и гибкими узами, каких не знает и не может знать никакое другое животное, также ведущее стадный образ жизни.

В процессе закрепления, развития и усложнения этой первичной трудовой деятельности столь же медленно, но неудержимо и последовательно изменялся весь организм наших предков. В первую очередь всё более и более развивались их руки, а вместе с ними и мозг. Углублялась и расширялась высшая нервная деятельность.

На начальном этапе формирования человека, к которому относится появление обезьян типа австралопитека, назревали, разумеется, только предпосылки для возникновения трудовой деятельности. Но именно отсюда, из отдалённей шей глубины тысячелетий, начинается дорога к труду в настоящем смысле этого слова, к намеренному изготовлению искусственных орудий первобытными людьми.

Значение второго этапа, связанного с изготовлением орудий труда, исключительно велико. С ним начинается развитие человека в собственном смысле этого слова, а вместе с тем — история общества, история человеческого мышления и речи. Правда, первые выделившиеся из животного царства люди были ещё, по словам Энгельса, так же не свободны, как и сами животные. Но каждый шаг в развитии труда был шагом к освобождению человека от полного подчинения стихийным силам природы.

В труде, в добывании средств существования при помощи искусственно произведённых людьми орудий труда возникали и укреплялись социальные связи: стадо обезьян, взявших палки, постепенно и очень медленно превращалось в человеческий коллектив — в общину первобытных людей.

Питекантроп

Большим достижением передовой науки в конце XIX в. явились находки останков ещё более высокоорганизованных существ, чем австралопитек. Останки эти датируются уже целиком четвертичным периодом, который делится на два этапа: плейстоцен, продолжавшийся примерно до VIII—VII тысячелетий до н. э. и охватывающий доледниковое и ледниковое время, и современный этап (голоцен). Открытия эти целиком подтвердили взгляды передовых естествоиспытателей XIX в. и теорию Ф. Энгельса о происхождении человека.

Первым был найден наиболее древний из всех известных сейчас первобытный человек—питекантроп (буквально «обезьяночеловек»). Кости питекантропа впервые были обнаружены в результате настойчивых поисков, продолжавшихся с 1891 по 1894г., голландским врачом Э. Дюбуа вблизи Триниля, на острове Ява. Отправляясь в Южную Азию, Дюбуа поставил своей целью найти останки переходной от обезьяны к человеку формы, так как существование такой формы вытекало из эволюционной теории Дарвина. Открытия Дюбуа с избытком оправдали его ожидания и надежды. Найденные им черепная крышка и бедро сразу показали огромное значение тринильских находок, так как было обнаружено одно из важнейших звеньев в цепи развития человека.

В 1936 г. в Моджокерто, также на Яве, был найден череп ребёнка питекантропа. Там же оказались кости животных, в том числе, как полагают, несколько более древних, нижнеплейстоценового времени. В 1937 г. местные жители доставили в Бандунгскую геологическую лабораторию из Сангирана наиболее полную крышку черепа питекантропа, с височными костями, а затем в Сангиране же были обнаружены и другие останки питекантропа, в том числе ещё два черепа. Всего в настоящее время известны останки по крайней мере семи особей питекантропа.

Как показывает само его название, питекантроп (обезьяночеловек) связывает древних высокоразвитых обезьян типа австралопитека с первобытным человеком более развитого типа. О таком значении питекантропа наиболее полно свидетельствуют черепа из находок в Триниле и Сангиране. В этих черепах сочетаются специфические обезьяньи и чисто человеческие черты. К первым относятся такие особенности, как своеобразная форма черепа, с резко выраженным перехватом в передней части лба, около глазниц, и массивным, широким надглазничным валиком, следы продольного гребня на темени, низкий свод черепа, т. е. наклонный лоб, и большая толщина черепных костей. Но в то же время питекантроп был уже вполне двуногим существом. Объём его мозга (850—950 куб. см) был в 1,5—2 раза больше, чем у современных нам человекообразных обезьян. Однако по общим пропорциям и степени развития отдельных долей мозга питекантроп больше приближался к антропоидам, чем к человеку.
Судя по остаткам растений, в том числе превосходно сохранившимся листьям и даже цветам, найденным в отложениях, непосредственно перекрывающих костеносный тринильский слой, питекантроп жил в лесу, состоявшем из деревьев, которые и сейчас растут на Яве, но в условиях несколько более прохладного климата, существующего ныне на высоте 600—1 200 м над уровнем моря. В этом лесу произрастали цитрусовые и лавровые деревья, фиговое дерево и другие растения субтропиков. Вместе с питекантропом в тринильском лесу обитало множество разнообразных животных южного пояса, кости которых уцелели в том же костеносном слое. При раскопках больше всего найдено рогов антилоп двух видов и оленя, а также зубов и обломков черепов диких свиней. Там же оказались кости быков, носорогов, обезьян, гиппопотамов, тапиров. Нашлись также останки древних слонов, близких к европейскому древнему слону, хищников — барса и тигра.

Как полагают, все эти животные, кости которых найдены в тринильских отложениях, погибли в результате вулканической катастрофы. Во время извержения вулкана лесистые склоны возвышенностей были засыпаны и обожжены массой раскалённого вулканического пепла. Затем дождевые потоки проложили в рыхлой толще пепла глубокие каналы и вынесли в тринильскую долину кости тысяч погибших животных;так образовался костеносный слой Триниля. Нечто подобное имело место во время извержения вулкана Клут в восточной части Явы в 1852 г. По словам очевидцев, огибавшая вулкан большая судоходная река Бронтас вздулась и высоко поднялась. В её воде было не менее 25% вулканического пепла, смешанного с пемзой. Цвет воды был совершенно чёрным, и она несла такую массу сваленного леса, а также трупов животных, в том числе буйволов, обезьян, черепах, крокодилов, даже тигров, что был сломан и полностью уничтожен стоявший на реке мост, самый большой из всех мостов на острове Ява.

Вместе с другими обитателями тропического леса жертвой подобной катастрофы в глубокой древности стали, очевидно, и питекантропы, кости которых обнаружены в Триниле. Эти особые условия, с которыми связаны тринильские находки, как, вероятно, и находки костей питекантропов в других местах на Яве, объясняют, почему там не оказалось никаких признаков употребления питекантропами орудий.

Если бы костные останки питекантропов были найдены в местах временных стоянок, то наличие орудий труда было бы весьма вероятным. Во всяком случае, судя по общему уровню физического строения питекантропа, следует предполагать, что он уже изготовлял орудия и постоянно пользовался ими, в том числе не только деревянными, но и каменными. Косвенным доказательством тою, что питекантроп изготовлял каменные орудия труда, служат грубые изделия из кварцита, обнаруженные на юге острова Ява, вблизи Патжитана, вместе с останками тех же самых животных, кости которых найдены у Триниля в одной толще отложений с костями питекантропа.

Можно, таким образом, сделать вывод, что с питекантропом и близкими к нему существами заканчивается начальный период в формировании человека. Это было, как мы видели, то отдалённейшее время, когда наши предки вели стадный образ жизни и лишь начинали переходить от употребления готовых предметов природы к изготовлению орудий труда.

Древнейшие орудия из камня.

Примерно с 700—600 до 40 тысячелетия до н. э., по определению археологов и геологов, длился тот древнейший период человеческой истории, который называют нижним (или ранним) палеолитом. Если первые орудия представляли собой необработанные случайные куски камня с острыми краями и простые палки, то с течением времени люди начинают намеренно изготовлять орудия труда из камня, применяя для этого простейшие технические приёмы дробления и раскалывания камней. Одновременно, надо полагать, они научились заострять свои примитивные орудия из дерева, обжигая острия палок на огне или обрезая их острыми камнями.

Древнейшие деревянные изделия исчезли бесследно, и поэтому наука ничего не может сказать о них. Очень трудно также отличить расколотые природными силами кремни (так называемые долиты) от тех грубых первоначальных изделий, которые на первых порах выделывал первобытный человек, намеренно раскалывая кремнёвые желваки и булыжники с целью получения необходимого ему режущего лезвия или острия Тем не менее не может быть сомнения в том, что имеющим правильную и устойчивую форму каменным орудиям предшествовали именно такие бесформенные грубые изделия. Этот начальный этап первичного использования режущих свойств камня, этап, следующий непосредственно за использованием палок и острых камней в готовом природном виде, должен был охватывать огромный промежуток времени, во всяком случае несколько сотен тысячелетий.

Вслед за тем складываются уже определённые приёмы использования камня. Появляются первые целесообразно оформленные орудия, а не случайно полученные куски камня с режущим лезвием или остриём. Такими первичными орудиями и должны были, очевидно, пользоваться питекантропы.

На территории Западного Пенджаба (современный Пакистан), в древних галечных отложениях реки Соан, были найдены, например, грубые массивные отщепы, бесспорно сделанные рукой человека, получившие название «раннесоанских». Вместе с ними обнаружены грубые орудия, сделанные из целых галек, грубо отёсанных только на одном конце, в то время как вся остальная поверхность камня оставлена в естественном виде. Примерно к тому же времени относят одно из местонахождений в Китае, недалеко от Пекина (Чжоукоудянь), где найдены останки животных, относящихся к ранней фазе нижнего плейстоцена. Там же оказались обожжённые кости и одна двусторонне оббитая галька — «древнейшее изделие человека, известное сейчас на территории Китая»,— как пишет о ней известный китайский археолог Пэй Вэнь-чжун.

К числу таких древнейших орудии принадлежат и грубо обработанные гальки, найденные в разных областях африканского материка: в Кении, Уганде, Марокко, Танганьике и в долине реки Вааля. Они имеют миндалевидную форму. Один конец их оббит по краям несколькими сколами и превращён в грубое массивное остриё. В Восточной Африке такие орудия оказались в самом основании древних галечных отложений реки Замбези (Олдовэйское ущелье). Вместе с ними были найдены кости примитивного слона — предка древнего слона, слона-динотерия, зебры, рогатой жирафы. На юге Африки такие орудия найдены в гравии древних террас реки Вааля. В классической области древнего палеолита Европы, в долине реки Соммы, у города Амьена, в галечных отложениях второй террасы, вместе с подобными изделиями найдены также многочисленные отщепы, изготовленные людьми. Слегка подправленные вдоль лезвий грубой ретушью(Ретушь здесь— обработка камня мелкими сколами.)они образуют различного вида примитивные орудия, похожие на острия, а также скрёбла с выпуклым и вогнутым лезвием; форма целиком зависит ещё от очертаний исходного материала, т. е. отщепов. В тех же галечных слоях встречены кости животных среднеплейстоценового времени — южного слона, древнего слона, носорога Мерка, этрусского носорога, лошади Стенона(Названы по фамилиям учёных, изучивших и определивших ископаемые остатки эгид животных.), саблезубого тигра (махайрода).

Шелльский период.

Следующий этап развития материальной культуры древнейших людей назван археологами «шелльским» (по селению Шелль во Франции, при впадении реки Марны в Сену, где была впервые обнаружены каменные орудия, характерные для этого этапа). Полнее всего изучены шелльские местонахождения во Франции, в долине Соммы, у Амьена. Они рисуют уже вполне сложившуюся технику использования кремня, в основе которой лежит приём двустороннего стёсывания гальки, получавшей таким образом определённую, строго целесообразную форму массивного орудия, один конец которого имел вид острия. Это и были шелльские ручные рубила. Оставленная без обработки гладкая часть гальки на конце, противоположном острию, служила естественной рукоятью, удобной для держания орудия в ладони. Края шелльских рубил оформлялись сильными, наносившимися попеременно то с одной, то с другой стороны сколами и поэтому, если смотреть на них сбоку, имеют характерный зигзагообразный вид.

Шелльское рубило, — единственная чётко выраженная форма крупных орудий того времени,—несомненно, было универсальным по своему назначению. Шелльский человек мог выполнять им все работы, при которых необходимо прочное остриё и массивные режущие лезвия, а в то же время требовалось наносить сильные удары—рубить, резать, копать землю, например, при добыче съедобных растений или при извлечении мелких животных из нор. Само собой разумеется, что рубило могло служить и в качестве оружия при защите или нападении, особенно во время охоты на животных. Интересно, что шелльские рубила удобнее захватываются правой рукой и при этом так, что рабочей частью орудия оказывается не только острый конец его, но и боковое продольное лезвие. Уже в шелльское время человек работал преимущественно правой рукой.

Однако рубило вовсе не было единственным орудием шелльского человека. Во всех памятниках шелльского времени вместе с рубилами встречаются и мелкие орудия, хотя и грубые, но с совершенно определившейся формой: острия, грубые проколки, скребловидные орудия. Древний мастер неизбежно получал в результате отёсывания исходного желвака или гальки большое количество отщепов. Каждый крупный отщеп мог быть при этом использован как примитивный режущий инструмент в готовом виде даже без дальнейшей обработки. Такие острые отщепы могли служить для расчленения охотничьей добычи, заменяя отсутствовавшие у человека острые когти и клыки. Ещё важнее, повидимому, была их роль в качестве инструментов для изготовления орудий и вооружения из дерева, хотя бы в виде простых заострённых дубин и палок.
К области распространения палеолитических орудий относятся и далёкие от Средиземного моря южные области Азии. Давно известны ручные рубила шелльского облика, найденные в Индии, особенно в районе Мадраса; есть они и на острове Цейлон. Шелльские рубила обнаружены в настоящее время и на севере Пакистана — в Пенджабе, а также в Кашмире, в Верхней Бирме, в Малайе, на Яве.

В СССР орудия шелльского типа обнаружены советскими исследователями в Армении. Территория Армении представляет собой высокое плато, почти сплошь покрытое мощными толщами лав четвертичного времени, которые перекрыли более древний, раннечетвертичный рельеф страны. Только немногие участки армянского плато остались свободными от влияния вулканической деятельности четвертичного периода. На одном из таких участков и расположена возвышенность Большой Богутлу, или Артин, у подножья которой находится холм Сатани-Дар, получивший теперь всемирную известность в археологии.

На склонах Сатани-Дара, усыпанных осколками вулканического стекла — обсидиана, найдены куски этого камня, обработанные человеком. Таковы прежде всего грубые рубила. Форма их миндалевидная и сердцевидная, лезвие зигзагообразное, рукоять, или, как иногда пишут, «пятка», нередко занимает около двух третей орудия. Вместе с ручными рубилами встречаются грубые дисковидные рубящие орудия, массивные остроконечники и примитивные «свёрла», т. е. отщепы или куски обсидиана с остриём.

Близкие по типу архаические орудия обнаружены на черноморском побережье Кавказа, особенно в Яштухе, около Сухуми. Грубые отщепы и изделия типа ручных рубил найдены также на Днестре, около Луки-Врублевецкой. Таким образом, зона, в которой началось развитие человечества, охватывала ряд южных районов Советского Союза.

Судя по распространению шелльских орудий, человек в то время существовал уже во многих местах. В Европе наиболее многочисленные следы его деятельности известны, как сказано выше, во Франции. Шелльские орудия в большом числе найдены и в Испании. Обилие шелльских находок в Африке подтверждает, что этот континент, в особенности долина Верхнего Нила и прилегающие к ней ныне пустынные области, являлся одним из тех мест, где уже в то время жил человек.

Исключительно ценны также новейшие находки на территории Северной Африки, в Тернифине (Алжир). Здесь при разработке песчаника ещё с 70-х годов прошлого века нередко находили кости животных нижнечетвертичного времени: крупного слона-атлантикуса, в том числе целый череп этого слона, кости гиппопотама, носорога, зебры, жирафы,верблюда, крупного павиана, антилопы, а также саблезубого тигра— махайрода. Вместе с этими костями встречались сходные с шелльскими грубые каменные изделия из плотного песчаника, известняка и реже из кремня, в том числе трёхгранные в поперечном сечении, двусторонне обработанные рубила. В 1934 г. в Тернифине в тех же условиях, в тех же слоях были обнаружены и останки древнейших людей.
Таким образом, впервые с полной ясностью устанавливается, что древнейшие люди, близкие по уровню своего развития к питекантропу и вместе с тем уже имевшие черты сходства с более развитым человеком—синантропом, как и следовало ожидать, выделывали орудия именно шелльского типа, пользовались в своей трудовой жизни рубилами шелльских форм.

Условия жизни человека в шелльский период.

Чтобы представить себе условия, в которых существовал человек шелльского периода, следует обратить внимание прежде всего на останки животных, обнаруженные при раскопках вместе с шелльскими орудиями или в отложениях, в которых такие орудия встречаются.

Во Франции это были южные животные отдалённого доледникового прошлого — гиппопотам, древний слон с прямыми бивнями, носорог Мерка, лошадь Стенона, гигантский бобр. Шелльского человека во Франции, в районе современного Парижа, окружала, таким образом, природа, похожая на ту, в которой жил на Яве питекантроп. В сходных условиях жил шелльский человек и на территории СССР.

Условия, в которых обнаруживаются шелльские орудия, залегающие в галечных отложениях древних речных террас, показывают, что человек того времени жил небольшими группами и вёл бродячую жизнь по берегам рек, озёр и в глубине субтропического леса. Во время дождя или в жару убежищем человеку могли служить густые группы деревьев или кустов, скальные навесы и в лучшем случае самые примитивные шалаши-навесы из наскоро набросанных ветвей. Одежда отсутствовала или ограничивалась накидками из невыделанных шкур животных.

Добывание огня не было известно. Самое большее, что было в возможностях человека,— это некоторое время поддерживать огонь, возникший помимо его воли.

Находки костей крупных животных вместе с шелльскими орудиями, невидимому, свидетельствуют о том, что люди этого времени иногда убивали гигантских толстокожих животных. Но достаточно взглянуть на примитивные шелльские изделия, чтобы убедиться в том, что такая охота ещё не могла быть систематической. Основным источником существования людей шелльского времени, вероятно, была охота на мелких животных. Лишь в редких случаях им удавалось воспользоваться неопытностью детёнышей крупных зверей или убить большое животное. Большое значение должно было иметь также и собирание дикорастущих съедобных растений, которыми изобилуют субтропики, а также насекомых и ящериц.

Но главное, с исторической точки зрения, заключалось в том, что охотник и собиратель шелльского времени уже прочно и бесповоротно стоял на человеческом пути развития. С этого времени древнейшее человечество шло по пути прогресса, обусловленного развитием и усложнением коллективной трудовой деятельности — той силы, которая выделила человека из животного мира и затем высоко подняла его над природой.

Ашельский период.

Дальнейшее развитие труда находит своё отражение в усовершенствовании каменных орудии и техники их изготовления.

Везде, где встречаются грубые шелльские орудия, на смену им появляются новые, более тщательно и умело изготовленные — ашельские (Названы так по месту их первого обнаружения в Сент-Ашеле (предместье города Амьена во Франции)).

Ашельское рубило отличается от шелльских рубил прежде всего своими правильными миндалевидными, треугольными или овальными очертаниями. Поверхность ашельских рубил обычно сплошь обработана сколами, свидетельствующими уже о хорошем знании свойств кремня, о несравненно более искусной руке мастера, которая наносила теперь меткие и хорошо рассчитанные удары. Если человек шелльского времени мог наносить только сильные и резкие удары, в результате которых на краях орудия оставались глубокие выемки, то ашельский человек научился отделять от камня тонкие и плоские отщепы. Лезвие ашельских рубил было поэтому уже не зигзагообразным, а прямым и острым. Улучшаются формы орудий, изготовленных из отщепов, устойчиво повторяются серии определённых изделий: остроконечников, скрёбел и так называемых свёрл.
Важными были и перемены в образе жизни людей. В ашельское время впервые возникают охотничьи лагери, появляются более или менее постоянные поселения. Замечательным примером таких поселений могут служить раннеашельские находки в Торральбе (Испания). Древнее поселение располагалось здесь на высоте 112 м над уровнем моря, на берегу древнего озера. К озеру на водопой, на его покрытые сочной растительностью берега приходили слоны, носороги, быки, олени и лошади, становившиеся добычей первобытных людей. На стоянке уцелело множество костей этих животных, в том числе целые черепа южного слона с бивнями, достигающими 3 м в длину, кости этрусского носорога и носорога Мерка, лошади Стенона. Вместе с костями животных в культурном слое были обнаружены многочисленные рубило из кварцита, халцедона и песчаника, а также обычные мелкие изделия из отщепов.

Человек ашельского времени уже широко осваивает готовые природные жилища, которыми служили для него пещерные навесы и гроты. Известны пещерные поселения ашельского времени в гроте Обсерватории, вблизи Монако, у берега Средиземного моря, в пещере Умм-Катафа, к юго-востоку от Иерусалима, и особенно в пещере Эт-Табун, на горе Кармел, в северной части Палестины.
Пещера Эт-Табун имела вид глубокой и высокой ниши, открытой к северу и заполненной рыхлыми пещерными отложениями более чем на 15 м. В её позднеашельском слое были обнаружены остатки очагов в виде тёмнобурых или жёлтых пятен обожжённой земли. Обработанные кремни располагались неодинаково, преимущественно около скалистой стены грота. В одном месте у входа в грот оказалось скопление орудий, состоявшее из 29 специально запрятанных ручных рубил. Всего в раскопанных участках грота найдено было около 50 тыс. изделий, причём подавляющую массу их составляли готовые, вполне законченные орудия: рубила, скребки, острия, ретушированные отщепы и пластины. Самым поразительным является здесь множество ручных рубил, что указывает на важное значение этого древнейшего орудия в жизни палеолитического человека. Их найдено здесь более 8 тыс.

Многочисленные следы очагов, множество превосходно обработанных орудий из кремня, в том числе тысячи рубил, наглядно показывают, что пещера Эт-Табун на протяжении тысячелетий служила жилищем человеку того времени, уже далеко оставившему позади своих предшественников и предков шелльского периода, бродивших без постоянных пристанищ в субтропических лесах и джунглях доледниковой эпохи. Огонь стал теперь, вместе с орудиями труда, основой существования человека и опорой первобытной общины в её борьбе с природой.

Человек ашельского времени, очевидно, использовал огонь не только в качестве источника живительного тепла для согревания своего тела в холодное время года, но и как средство борьбы с постоянно угрожавшими ему хищниками.
Даже слабые старики, женщины и дети, вооружённые пылающей головнёй, были сильнее тех зверей, которые являлись грозой тропического леса.

Очень рано, надо полагать, люди научились поджаривать на огне мясо животных, а также съедобные коренья и плоды. Это не только улучшило пищу и расширило пищевые ресурсы, но и положило ещё более резкую грань между человеком и животными, способными употреблять пищу только в её естественном, данном самой природой виде.
Синантроп.

Долгое время не был известен, однако, облик самого человека ашельской поры. Единственной европейской находки (мы имеем в виду так называемую гейдельбергскую челюсть, найденную в 1907 г. близ Гейдельберга, в Германии,— откуда и происходит её название), относящейся примерно к этому периоду, было недостаточно для выяснения облика человека ашельской поры. Совершенно исключительное значе ние имеют поэтму замечательные находки китайских учёных в Чжоукоудяне, запол няющие разрыв, имеющийся между находками останков древнейшего обезьяночело века (питекантропа), с одной стороны, и человека следующего этапа (неандертальца) — с другой.

Чжоукоудянь находится в 54 км юго-за паднее Пекина, в том месте, где пекинская равнина переходит в горный район, изрезанный долинами. Во время систематич ских исследований, предпринятых китайскими научными учреждениями с 1934 по 1937 г., до японского вторжения в Китай, была выполнена огромная работа по изучению чжоукоудяньских отложений с остатками древней фауны, представляющих собой заполнение древних трещин и пещер. В Китайской Народной Республике исследования всемирно знаменитых чжоукоудяньских находок были возобновлены и снова дали богатые результаты.

В итоге долголетних работ установлено,. что в Чжоукоудяне в пяти пунктах (местонахождения № 1, 4, 13, 15 и «Верхняя пещера») вместе с костями животных имеются следы деятельности человека.
Наиболее обширным и богатым находками явилось местонахождение № 1. Первоначально это была грандиозная пещера, состоявшая, возможно, из нескольких пещер, расположенных ярусами, но своды их разрушились ещё в начале верхнеплейстоценового времени. Первобытный человек обитал в ней в течение многих десятков или даже сотен тысячелетий, за которые накопилась толща отложений более 50 м. Это было, по мнению одних исследователей, раннеплейстопеновое время. По мнению же других, более вероятному, заселение основной пещеры Чжоукоудянь древнейшими людьми относится к среднеплейстопеновому времени, т. е. к концу второго оледенения или к межледниковому этапу, отделяющему второе оледенение от следующего, третьего ледникового периода в Гималаях.

Современниками человека того времени, названного учёными синантропом, были носороги двух видов, саблезубый тигр и другие представители гигантских кошек среднеплейстопенового времени, два вида медведей, китайская гиена, дикие лошади, кабан, газели, олени, буйволы. Синантроп охотился главным образом на оленя. Из найденных в пещере кистей животных оленю принадлежит 70 %. Кроме того, синантроп употреблял в пищу съедобные растения, особенно ягоды и плоды, в том числе дикую вишню. Самой замечательной чертой отложений в местонахождении № 1 является наличие в нём мощных слоев золы, указывающих, что синантроп широко и повседневно пользовался огнём, сжигая в кострах кустарник, хотя, может быть, ещё и не умел искусственно добывать огонь.

Найденные здесь каменные изделия изготовлены, главным образом, из песчаника, кварца, а также отчасти кварцита, вулканических пород, роговика и кремня. Синантроп использовал обычно в качестве сырья для изготовления своих орудий скатанные водой речные гальки, грубо оббивая их вдоль одного края. Таким способом изготовлялись крупные рубящие орудия с широким овальным лезвием, как у сечки или топора-колуна. Обычными были и грубые дисковидные каменные ядрища-нуклеусы, от которых отбиты отщепы и пластины. Отщепы и пластины употреблялись как режущие инструменты. Простая подправка по краю ретушью превращала их в скребловидные орудия или острия.

Таким образом, хотя в пещере синантропа и не найдено бесспорных ручных рубил, подобных ашельским, синантроп по общему уровню своего культурного развития поднялся уже достаточно высоко. Он пользовался огнём, имел постоянные места обитания в пещерах, добывал таких крупных животных, как олени, газели и дикие лошади, охотился даже на носорогов. По общему уровню развития техники большинство авторов относят синантропа к раниешелльскому периоду, другие видят в нём даже черты, близкие к более позднему, мустьерскому, периоду. Правильнее было бы относить находки в Чжоукоудяне к ашельскому времени.
Об относительно более высоком уровне развития синантропа свидетельствуют и его костные останки. В Чжоукоудяне на различных уровнях местонахождения № 1 рассеяны останки более чем 40 особей синантропа, в том числе фрагменты черепов. Судя по строению нижних конечностей, синантроп был уже вполне двуногим существом. Общее прогрессивное развитие синантропа нашло отчётливое выражение в устройстве его верхних конечностей, всё быстрее развивавшихся в процессе постоянной и систематической трудовой деятельности. Его верхние конечности были в основном уже настоящими человеческими руками, образовавшимися в результате труда и предназначенными главным образом для трудовых действий.

В процессе развития труда у синантропа со всё большей отчётливостью складывалась и такая чисто человеческая черта, как преимущественное значение правой руки. В отличие от животных, у которых передние конечности развиты строго симметрично, и лаже от питекантропа у синантропа правая рука несла несравненно большую трудовую нагрузку, чем левая. Это видно из того, что мозг синантропа имеет асимметричное строение — одна половина его мозга развита лучше другой.

Расселение людей типа синантропа.

Большое значение имеют находки останков близких к синантропу существ в других странах. Таковы зубы, найденные в 1948 г. на севере Вьетнама, сходные с зубами синантропов; две челюсти, близкие к челюсти гейдельбергского человека, обнаруженные в 1949 и 1950 гг. в пещере Сварткранс, на юге Африки; коренной зуб, найденный в Трансваале в 1938 г., принадлежащий какому-то представителю древнейших людей, близкому к синантропу.

Человекообразное существо, которому принадлежали кости, обнаруженные в пещере Сварткранс, имеет черты, близкие как к синантропу из Китая, так и к гейдельбергским людям из Европы. В 1935 г. у озера Эяси, в Восточной Африке, обнаружены остатки черепов таких же близких к синантропу существ, которые получили название африкантропов. Не менее интересной,— как новое указание на тот факт, что останками синантропа и близких к нему по облику существ представлен определённый этап эволюции человека,— является находка одной нижней челюсти в 1953 г. в Макапансгате (Центральный Трансвааль, Африка). Челюсть эта, обнаруженная в известняковом карьере, принадлежала взрослой, повидимому, женской особи существа, названного «прометеев австралопитек», и очень похожа на челюсть синантропа из Чжоукоудяня.

На территории Советского Союза ашельские орудия, свидетельствующие о наличии здесь в то время древнейших людей, обнаружены сейчас целыми сериями на Северном Кавказе, в Абхазии, Армении, Южной и Северной Осетии. Следы пребывания человека этого или очень близкого времени найдены сейчас и в Туркменистане — у берегов Каспийского моря, а также на высотах Тянь-Шаня — в Киргизии.

Таким образом, на огромном пространстве южных областей Азии, на юге Европы, а также в Африке вплоть до её крайних южных областей в среднеплейстоценовое время, перед великим, или максимальным, оледенением Северной Европы и Северной Азии. уже жили древнейшие люди, стоявшие по степени развития их орудий труда на уровне ашельской культуры, а по физическому облику близкие к синантропу.

На всей этой территории неуклонно шёл прогрессивный процесс развития первобытного человечества, имевший в своей основе развитие труда, укрепление общественных связей.

Укрепление общественных связей.

Коллективы синантропов и, очевидно, их ближайших предшественников качественно отличались от тех объединений, которые свойственны животным, ото было уже не стадо обезьян, а человеческое объединение, хотя ещё весьма примитивное.

Мы не можем ясно представить себе внутренний строй этих древнейших объединений, так как этнографам неизвестно ничего похожего на состояние людей столь отдалённого времени, да и совершенно невозможно, чтобы каким-то чудом спустя 500—300 тыс. лет уцелел до нашего времени тип отношений, хотя бы отдалённо похожий на строй коллективов шелльского или ашельского времени. Даже наиболее отсталые группы человечества, оказавшиеся в XVIII—XIX вв. на самых отдалённых от центров передовой культуры местах земного шара, вроде тасманийцев, по своему физическому и умственному развитию не отличались от других современных людей. Очень мало может дать для решения этой сложной проблемы также и изучение различных пережитков древних общественных отношений даже у ряда племён нашего времени.

Бесспорно одно: общий уровень развития первобытных людей в тот период был крайне низким. На всей огромной территории расселения древнейшего человечества находились отдельные небольшие группы людей, отделённые друг от друга обширными пространствами. Их технический опыт и производственные навыки нарастали чрезвычайно медленно. Орудия труда были крайне грубыми и несовершенными. Труд в целом оставался ещё неразвитым.
Прямым наследием животного прошлого были формы брачных отношений внутри этих древнейших общин. Судя по тому, что мы знаем об этих отношениях в более поздних человеческих общинах, где они только частично были урегулированы, в это древнейшее время брачные отношения должны были иметь беспорядочный характер (стадия промискуитета), определяясь лишь биологическим инстинктом.

Но самое основное заключалось в том, что внутри такой первобытной группы, орды или человеческого первобытного стада, существование которого было обусловлено жизненной необходимостью, имелась такая могучая сила, какой не было и не могло быть даже в наиболее крепко спаянном стаде животных,— коллективная трудовая деятельность в борьбе с природой. В процессе развития трудовой деятельности внутри первобытной общины росли и крепли общественные связи, обуздывавшие прежние зоологические инстинкты, унаследованные человеком от его животных предков. В ходе тысячелетий новое, человеческое, всё больше и больше брало верх над старым, звериным. Это выразилось, в частности, в ограничении полового общения между родителями и их детьми.
Судя по строению мозга, древнейшие люди, до неандертальца включительно, не могли ещё в такой степени, как это стало возможным у позднейших людей, контролировать своё поведение, в частности сдерживать порывы ярости. Само собой разумеется, что чем дальше вглубь прошлого, тем эта черта древнейших людей должна была быть более резкой и сильно выраженной — у синантропа сильнее, чем у неандертальца, а у питекантропа сильнее, чем.у синантропа. И, с другой стороны, чем дальше шла история, тем быстрее происходила эволюция человека как общественного существа, тем сильнее сказывалось воспитывающее влияние первобытной общины, тем полнее поведение индивида определялось общественными связями. Во всяком случае ясно, что даже самые первобытные люди никогда не вели жизнь одиноких «робинзонов». История древнейшего человечества не знает фантастического периода индивидуальной охоты и поисков пищи. Сила первобытных людей, их преимущество перед самыми сильными и опасными хищниками заключались в том, что они выступали не в одиночку, а коллективом, скреплённым трудовой деятельностью, совместной борьбой с природой.

Развитие высшей нервной деятельности человека.

О непрерывном восходящем развитии человеческого ума наглядно свидетельствует последовательное возрастание объема головного мозга наших предков и усложнение его структуры, в особенности коры и тех частей мозга, с которыми связаны высшие функции мышления, о чём можно судить по рельефу внутренней полости черепа, соответствующей объёму и форме мозга.

Характерно, что на гипсовых отливках внутренней полости черепа питекантропа ясно видно, например, что у него гораздо слабее, чем у более поздних людей, была выражена лобная доля мозга; теменная часть мозга тоже имела примитивные черты строения. Изучая эти черты мозга питекантропа, исследователи пришли к выводу, что у негоне были ещё развиты в достаточной мере центры внимания и памяти, а способность к мышлению оставалась зачаточной.

Прогрессивная эволюция мозга синантропа нашла своё выражение, как мы уже видели, в непосредственно обусловленной ростом труда асимметричностиего строения. Она выразилась вместе с тем и в других, не менее существенных изменениях этого органа. Если мозг питекантропа, имея в среднем объём около 870 куб. см, значительно превышал по своей величине мозг австралопитека и тем более человекообразных обезьян нашего времени, то мозг синантропа увеличился в еще большей степени, достигнув в среднем объёма в 1040 куб.см. а один из черепов имел даже ёмкость в 1 225 куб. см.

Выше, чем у питекантропа, стал в результате общего увеличения мозга синантропа также и его черепной свод, что в свою очередь, надо полагать, должно было находиться в неразрывной связи с прогрессивным развитием строения черепа в целом, с оформлением в нём новых, человеческих особенностей и в устройстве лицевой его части. Голова синантропа, должна была поэтому иметь значительно более человеческий облик, чем у его предшественника — питекантропа.

Развитие человеческой психики шло в неразрывной связи с эволюцией его трудовой деятельности. «То состояние,—говорит Маркс,—когда человеческий труд еще не освободился от своей примитивной, инстинктивной формы, относится к глубинам первобытных времен». То было время «первых животнообразных инстинктивных форм труда»(К, Маркс, Капитал, т. I, Грсполитиздат, 1953, стр. 185.). Чем дальше шло развитие коллективной деятельности людей, тем, разумеется, всё богаче и полнее становилось мышление человека. Особое значение с этой стороны имеет непрерывное усовершенствование каменных орудий на протяжении нижнего палеолита. Сюда относятся в первую очередь ручные рубила, прошедшие в своей эволюции ряд этапов, начиная от простой гальки, лишь слегка затёсанной на конце, до изящных, геометрически правильных по очертаниям, миндалевидных или треугольных изделий конца ашельского времени. Такая последовательная эволюция форм древнейших орудий наглядно свидетельствует о прогрессивном развитии ума первобытного человека.

Прежде чем получить готовое орудие, нужно было найти подходящий для этого материал и верно оценить его технические качества. Затем следовала серия операций по предварительному освобождению камня от корки, по первичному оформлению орудия при помощи специального отбойника и, наконец, по окончательной отделке его, может быть даже не отбойником, а более подходящим инструментом типа деревянного молотка или отжимника.

И. П. Павлов показал, что в развитии высшей нервной деятельности у животных и человека следует различать два особых её вида. Один вид представлен первой сигнальной системой, выше которой не поднялись даже наиболее высокоорганизованные животные. Животные в состоянии воспринимать только конкретные сигналы — раздражения, поступающие в их мозг из внешнего мира. Энергия внешнего раздражения выступает в нервной сигнальной системе только как рефлекс, как конкретно-чувственное переживание в виде ощущения, отражающего лишь частные и конкретные качества тех или иных предметов внешнего мира. Животное ощущает, например, тепло или холод, вкус того или иного предмета и соответственно реагирует своим поведением на эти ощущения в борьбе за существование.

Важнейшее значение имеет затем то обстоятельство, что необходимость успешного приспособления животных в борьбе за существование к меняющимся условиям среды требует гибкости поведения животных, т. е. быстрой смены реакций. Такая быстрая смена реакций обеспечивается условными рефлексами, не прирождёнными, а приобретёнными. Условные рефлексы позволяют животным обнаруживать пищу по случайньм и временным признакам, которые и служат им условными сигнальными раздражителями, побуждающими двигаться к источнику пищи. Если бы этого не было, животные не смогли бы искать пищу в изменчивой сложной обстановке и вымерли бы. Условные рефлексы спасают животных и от грозящей им опасности. И. П. Павлов писал, что, если бы животное стало искать спасения только в тот момент, когда его коснулись клыки хищника, оно неминуемо погибло бы; но благодаря развитию условных рефлексов животное, как только услышит звуки, являющиеся сигналами приближения хищника, скрывается от врага.

Уже на этой ступени, следовательно, вырабатываются достаточно сложные формы отражения действительности, складывается достаточно гибкая высшая нервная деятельность животных. Однако зачатки познания ограничиваются на этой ступени немногим. Они не поднимаются выше способности различать качества отдельных предметов.

Оставаясь в целом на уровне первой сигнальной системы, современные человекообразные обезьяны во многом ушли в ее развитии дальше других животных. Их высшая нервная деятельность основана на значительно более усложнённых и чётких условных рефлексах. Она соответственно отличается наибольшей подвижностью и гибкостью. Такое развитие высшей нервной деятельности антропоидных обезьян связано с их строением и обусловлено характером борьбы за существование.

Обладая четырьмя руками, которых нет у других животных, обезьяны могут легко выполнять такие действия, на какие неспособны четвероногие звери, например, пользоваться палками, камнями. В силу этого они вступают в более сложные связи с окружающей средой, могут совершать гораздо более сложные действия. В соответствии с усложнённым характером деятельности обезьян усложняются и рефлекторные процессы в их мозгу. Отдельные ассоциации, отдельные ощущения и впечатления сливаются у антропоидов в более сложные цепи ассоциаций, чем у других животных.

Благодаря своей повышенной наблюдательности антропоидные обезьяны в состоянии подмечать различные более тонкие явления и качества действительности. И. П. Павлов определял эти черты поведения обезьян как зачаточное «мышление в действии», в основе которого находятся цепи ассоциаций. Но с окончанием действия оканчивается и «мыслительный» процесс, ибо он у обезьян ограничен конкретной данной ситуацией, рамками данного действия. В отличие от человека обезьяна не в состоянии оторваться от данной конкретной ситуации, она не может сама проявить далеко идущую инициативу, сделать хотя бы простейшее изобретение, требующее обобщения.

Мышление в своём возникновении неразрывно связано со следующей, второй ступенью в развитии высшей нервной деятельности, свойственной только человеку и принципиально, качественно отличной от высшей нервной деятельности не только низших животных, но и наиболее высокоорганизованных обезьян.

Возникновение второй сигнальной системы явилось поэтому поворотным моментом, переходом от одного качества к другому, более высокому. Такой переход, разумеется, был подготовлен длительным развитием первой сигнальной системы у наиболее высокоорганизованных животных. Чтобы перейти от высшей нервной деятельности животных к человеческому мышлению, необходима была выросшая в процессе трудовой деятельности, на основе практического опыта сотен поколений, способность реагировать не только на прямое раздражение, но и на звуковой раздражитель особого рода — слово. Нужно, чтобы вызывающее реакцию ощущение замещалось словом,— это и есть вторая сигнальная система. Организм теперь реагирует уже не только на сигналы непосредственных внешних раздражении, но и на сочетания звуков, которые вначале сами были реакцией на такие раздражители. Сочетания звуков — слова становятся «сигналами сигналов». В них выражаются общие черты и качества, представленные во всём многообразии конкретных явлений и ощущений, и поэтому значение речи для становления человеческого мышления огромно. В. И. Ленин писал по этому поводу: «Всякое слово (речь) уже обобщает. Чувства показывают реальность; мысль и слово — общее»(В. И. Ленин, Философские тетради, Госполитиздат, 1947, стр 256.).

В словах, в языке выражается уже отвлечённое мышление, в языке же оно и формируется, не может без него существовать. Само собой разумеется, что вторая сигнальная система у человека вовсе не отменяет и не исключает первую сигнальную систему. Напротив, богатство и сложность деятельности человеческого мозга определяется именно тем, что человек обладает и первой и второй сигнальными системами, тесно связанными друг с другом. При этом следует подчеркнуть, что, будучи более совершенной формой высшей нервной деятельности, вторая сигнальная система существенно изменила у человека и работу его первой сигнальной системы Благодаря слову человек воспринимает и ощущает мир иначе, чем животное,— он познаёт его в процессе своего общественного опыта. Процесс познания действительности находится у человека на качественно иной ступени, чем у всех других живых существ.

Отражая действительность в логических формах мышления, т. е. восходя от ощущений, впечатлений и конкретно-чувственных представлений — образов к абстрактным общим понятиям, человек выделяет существенное в предметах и явлениях. Он полнее и глубже раскрывает их действительную сущность, познаёт объективные законы реального мира. Зарождение отвлечённого мышления — долгий и сложный процесс. Он стал возможным благодаря трудовой деятельности, благодаря общественной жизни. Человек познаёт действительность в ходе её практического освоения, ежечасно, ежеминутно проверяя практикой свои представления. Сохраняя правильное и отбрасывая неправильное, он идёт от незнания к знанию.

Древнейшие люди, конечно, находились ещё чрезвычайно далеко от скольконибудь глубокого познания действительности, от власти над природой. Вооружённые лишь палками и грубыми каменными орудиями, только отчасти выделившиеся из животного царства, они стояли в самом начале великого пути человеческого прогресса.

Происхождение речи.

Развитие мышления, таким образом, не может рассматриваться независимо от развития речи. Язык и мышление с самого начала вырастали на одной и той же трудовой почве, находились в неразрывной связи и во взаимодействии друг с другом. Язык закрепляет и регистрирует результаты работы мышления и делает возможным обмен мыслями, без чего невозможно общественное производство, а следовательно, и самое существование общества.

Отсюда ясно, какое огромное значение в истории древнейшего человечества, в развитии его мышления и культуры должно было принадлежать языку.

В науке, начиная ещё с древнего мира, было выдвинуто немало гипотез, потрачено много усилий, чтобы раскрыть тайну возникновения речи, установить время, когда она появилась, и причины, которые вызвали её к жизни. Но все попытки разъяснить происхождение речи были бесплодны, потому что создатели этих теорий не имели правильного диалектико-материалистического представления об обществе и историческом процессе и, следовательно, не могли понять общественную роль и значение языка.

Классики марксизма первые в истории развития науки показали, что язык, как средство общения между людьми, был рождён развитием труда и общества; он в то же время был условием и мощным стимулом дальнейшего развития трудовой деятельности человека и общественных связей.

Следует подчеркнуть при этом, что уже древнейшая речь была в основном звуковой; телодвижения и мимика только дополняли звуковую речь, хотя роль этих вспомогательных средств выражения мыслей и чувств могла быть у древних людей более значительной, чем в настоящее время.

Как известно, обезьяны являются самыми шумными обитателями тропического леса. В их жизни звукам принадлежит огромная роль. Громкие крики помогают обезьянам найти друг друга в густой листве, криками они предупреждают друг друга об Опасности, привлекают внимание к запасам пищи. Разнообразные крики и шумы сопровождают передвижения обезьян, их игры и т. д. Звуками обезьяны выражают недовольство, гнев, страх, нетерпенье, отчаяние, удовлетворённость.

Но звуки, издававшиеся древнейшими людьми, уже принципиально должны были отличаться от звуков, которые может издавать голосовой аппарат обезьяны. Различие заключалось здесь, конечно, не просто и не только в богатстве тех или иных модуляций, не в разнообразии звуков, а в их общественной роли, в их социальной функции у человека. Звуки речи древнейших людей качественно отличались от обезьяньих звуков, они находились примерно в таком же отношении к ним, в каком находятся употреблявшиеся первобытными людьми орудия труда, хотя бы самые простые, наиболее примитивные, к палкам и камням, которыми иногда пользовались обезьяны.

Какими бы ни были примитивными звуки древнейшей речи, но, сопровождая труд, вытекая из трудовой деятельности и обслуживая её, такие звуки выражали определённое общественное содержание. «Формировавшиеся люди», писал по этому поводу Ф Энгельс, со временем неизбежно «пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу»(Ф. Энгельс, Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека, стр. 6.).

Звуки речи древнейших людей отличались, следовательно, от голосовых звуков, издаваемых не только обезьянами, но и всеми без исключения животными, в том числе наиболее одарёнными в звуковом отношении. В звуках речи людей выражены были абстрагирующие способности ума, сознательный характер человеческой деятельности, а не слепой инстинкт. Поэтому звуки речи не оставались у древнейших людей и их ближайших предков в одном и том же неизменном состоянии, как у животных. Напротив, по мере развития труда и в связи с ним эти звуки, а вместе с ними и соответствующие органы, совершенствовались, развивались и обогащались.

Сравнительное анатомическое изучение гортани высших человекообразных обезьян и человека наглядно показывает, как в тесной связи с другими изменениями человеческого тела постепенно изменялся голосовой аппарат наших далёких предков:

Решающее значение имеет прежде всего тот факт, что уже питекантроп был двуногим существом, что тело его имело прямое, вертикальное положение. Выпрямление положения головы усилило связь гортани и полости рта и привело к изменению формы голосовой щели Исчезли нечёткие крики, на смену им появились звуки с более тонкими оттенками, существенно отличные от звуков, издаваемых обезьянами.

Судя по характеру нижней челюсти, у питекантропа или синантропа отсутствовала ещё возможность частой смены артикуляции речи. Их голосовой аппарат был для этого ещё слишком примитивен и неразвит. Гортань первобытного человека ещё не была в состоянии произносить сколько-нибудь сложные и чётко оформленные сочетания звуков. Но наличие уже достаточно дифференцированного рельефа в области нижней части левой лобной извилины мозга, т. е. той, где расположен двигательный центр речевой деятельности, позволяет предполагать, что, например, синантроп уже объяснялся звуковой речью, хотя и не вполне членораздельной. Речь людей всего нижнего палеолита, конечно, ещё состояла из очень слабо дифференцированных звуков, дополняемых по необходимости мимикой и телодвижениями. Мы не можем установить, какими именно были первичные комплексы звуков, как были оформлены эти древнейшие слова, с которых начиналась речь. Но ясно самое главное — это было рождённое трудом могучее средство дальнейшего продвижения человека вперёд по пути укрепления общественных связей.

Непрерывное прогрессивное развитие зачатков языка было естественным и неизбежным потому, что развитие труда, всё более и более усиливало потребность в общении, закрепляло общественные связи, требовало обогащения и улучшения языка, как основного средства общения между людьми.

Изменения в природных условиях.

Культура ангельского типа сменяется новой культурой, мустьерской(Мустье — пещера на берегу реки Везер, во Франции, где была найдена стоянка древних людей, так называемых неандертальцев, более высокоразвитых и имевших более развитую технику, чем древнейшие люди начала нижнего палеолита (в том числе синантропы).) (100—40 тыс. лет тому назад), которую иногда выделяют из нижнего палеолита в особый «средний палеолит». Мустьерская культура распространена не только там, где жил ашельский человек, но и в местах, куда не заходили люди шелльской и ашельской поры. Такое широкое расселение человека мустьерского времени, хотя он теперь жил в значительно менее благоприятных условиях, чем его предшественники, оказалось возможным потому, что он сумел преодолеть возникавшие трудности благодаря развитию культуры.

Высокоразвитые обезьяны — ближайшие предки человека, жившие в конце третичного и в начале четвертичного периода, а также первобытные люди типа синантропа и его ближайшие потомки повсеместно существовали в условиях относительно мягкого климата, в достаточно благоприятных условиях для жизни. С течением времени в природной обстановке, окружавшей первобытных людей, происходят существенные перемены. В силу недостаточно ещё .выясненных причин, действие которых так или иначе охватывает весь земной шар и все материки, начинаются периоды наступления ледников, разделяемые друг от друга перерывами (межледниковыми периодами). Яснее и лучше разработана схема чередования ледниковых периодов в Альпах, где оно по своей чёткости и полноте имеет классический характер. История оледенения Альп и прилегающей к ним части Европы разделяется на этапы гюнцский, миндельский, рисский и вюрмский. Они разделены межледниковыми периодами, соответственно названными гюнц-миндельским, миндель-рисским, рисс-вюрмским. Вюрмский этап делится западными исследователями ещё на четыре стадии. Ряд учёных намечает и для территории СССР три этапа оледенения: лихвинское, днепровское (максимальное), валдайское. Первое из них соответствует в общем миндельскому периоду альпийской схемы, второе — рисскому, третье — вюрмскому.

Существование мустьерского человека в Европе и в соседних с ней странах относится ко времени максимального оледенения этих стран, к рисскому, или днепровскому, этапу ледникового периода. Чтобы наглядно представить масштабы этих событий и их значение для истории палеолитического человека, следует иметь в виду, что сплошные ледяные массивы простирались тогда от Британских островов на западе и почти до Оби на востоке. Ледяной покров достигал на территории европейской части нашей страны районов, где расположены ныне города Молотов и Киров, затем круто опускался до 50° с. ш., которую пересекал в двух местах, вдаваясь на юг широкими выступами-языками, достигая районов нынешних городов Сталинграда и Днепропетровска, а затем несколько отступал на северо-запад. Площадь ледникового щита превышала 9,5 млн. кв. км. Толщина его достигала, по вычислениям геологов, 2 км.

Медленно движущиеся толщи льда сравняли возвышенности, пропахали долины и истребили всё живое на своём пути. Теплолюбивая растительность прошлого в зоне, непосредственно прилегавшей к ледникам, исчезла. Вымерли или ушли на юг, в более благоприятные для них места, и соответствующие животные. Им на смену появляется новый животный мир. Вместо «фауны южного слона» широко распространяется новая, «мамонтовая фауна», представленная кроме мамонта шерстистым носорогом, северным оленем, песцом и другими животными.

Процесс этот был длительным и неравномерным по своим темпам в различных областях. Теплолюбивая фауна продолжала долго существовать на юге Европы, в Италии и в,тех странах (например, в Африке), где в течение четвертичного периода не происходило катастрофических перемен в климате. На юге тогда наступило время дождей и ливней (плювиальный период), когда нынешняя Сахара была покрыта озёрами, реками и травянистыми равнинами, чередовавшимися с густыми рощами тропических деревьев.

Неандертальский человек.

Человек мустьерского времени по многим своим признакам стоял уже значительно выше древнейших людей типа питекантропа, синантропа и гейдельбергского человека.

Останки людей мустьерского времени впервые были обнаружены в Европе в 1856 г. в долине Неандерталь (Германия). Затем последовали новые находки — на территории Испании, Бельгии, Югославии, Франции, Италии. На территории СССР кости людей мустьерского времени открыты в пещере Киик-Коба в Крыму, в гроте Тешик-Таш (Узбекистан). В других странах вне Европы такие останки обнаружены в Палестине, в Ираке, в Южной Африке, на Яве.
В своём физическом строении люди мустьерского времени обнаруживают часто весьма существенные отличия друг от друга, почему они и разделяются на отдельные группы. Отличны, например, палестинские находки, с одной стороны, и европейские («шапелльцы»(Названы так по скелету, найденному в пещере около селения Ля-Шапелль о-Сен (Франция).))— с другой. Отличаются друг от друга и европейские находки. Но в целом у них так много общего, что всех этих древних людей мустьерского времени принято обозначать одним общим наименованием — неандертальцы (по находке в Неандертале).

Судя по европейским находкам, неандерталец был коренастого сложения с массивным скелетом и мощной мускулатурой. Рост его был небольшим, не превышая 155—165 см для мужчин. Так как туловище неандертальца было относительно коротким, а изгибы позвоночника были слабо выражены, то, возможно, ходил он сутулясь, а бегал слегка пригнувшись к земле. О такой походке свидетельствуют массивные кости стопы неандертальца из пещеры Киик-Коба в Крыму. Кисти рук неандертальца, найденные в пещере Киик-Коба, оказались лапообразными. Особенности черепа неандертальца: низкий, покатый, как бы «убегающий» назад лоб, сильно выступающие вперед надбровные дуги, сливающиеся в сплошной надглазничный валик. Верхняя челюсть сильно выдаётся вперёд, резцы крупные, лопатообразные. Подбородочного выступа нет.

Мозг неандертальцев — а это много важнее внешних особенностей рельефа черепа — был уже значительно развит. Помимо значительного объёма (1300—1600 куб. см) он и по строению обнаруживает признаки дальнейшей эволюции. На слепках, сделанных с внутренней полости неандертальских черепов, ясно видно развитие отдельных долей мозга, связанных с размещением центров высшей психической деятельности: увеличиваются лобные доли, разрастается теменная доля. Соответственно развитию мозга повышается свод черепа, уменьшается наклон лба, округляется затылок, т. е. обнаруживаются черты, ещё больше связывающие неандертальца с современным человеком. Наиболее отчётливо такие черты, как мы увидим дальше, выражены были у неандертальцев, останки которых найдены в Палестине.

Мустьерские каменные орудия.

Неандерталец не вымер и не отступил к югу перед холодным дыханием ледников. Напротив, он продолжал непрерывно расселяться в новые области и развивать дальше свою культуру, в первую очередь совершенствовать орудия труда и технику их изготовления. Древние ручные рубила, изготовленные путём отёсывания валуна, ещё изредка встречаются в мустьерских слоях, но решающее значение принадлежит уже орудиям, изготовленным «техникой скалывания» из пластин и отщепов, сколотых с дисковидного ядрища (нуклеуса). Техника скалывания совершенствуется. Если раньше нуклеусы имели неправильные очертания, теперь они приобретают определённые и устойчивые формы в виде дисков, чем обеспечивались правильные очертания пластин и отщепов. Кроме того, особое внимание уделяется в мустьерское время специальной подготовке нуклеусов, по которым наносился удар.
Выдающийся русский археолог В. А. Городцов наглядно показал на ряде систематически проведённых им опытов по изготовлению орудий из кремня важное значение такой операции. «Заметив, что длинные осколки, отбитые мною от нуклеуса, имеют книзу большую толщину, а нередко и ломаются, не достигая нижнего основания нуклеуса, я стал подтёсывать нижние концы нуклеусов, и дело пошло успешно. Точно направленный удар в определённую точку ударной плоскости нуклеуса имеет решающее значение, но достижение такого удара на практике часто затрудняется несовершенством форм отбойников, рабочие концы которых обычно неровны и толсты, часто совершенно закрывают намеченные точки ударов, благодаря чему осколки отбиваются или слишком толстыми, или слишком тонкими, малыми. В общем результате мне всё же удалось преодолеть встречавшиеся затруднения, и я мог сработать все формы орудий, встречаемые в стоянках мустьерского типа»,— писал В. А. Городпов о своих опытах.

Таким образом, характерная для мустьерского времени подтёска нуклеусов имела большое значение в деле усовершенствования техники расщепления кремня и обеспечивала необходимую для изготовления мустьерских орудий форму заготовок — пластин и отщепов.
Более умело и уверенно, чем его предшественники, пользуется неандертальский человек и техникой ретуширования кремня. Он уже не следует за готовыми очертаниями отщепов, а придаёт им определённую целесообразную форму. Прямым указанием на развитие техники ретуширования служат и впервые появляющиеся в мустьерское время «наковаленки»,—обычно куски костей животных, покрытые выбоинами в результате давления на них острого края кремнёвых изделий во время обработки. Такие «наковаленки» применялись, невидимому, при нанесении на лезвия орудий тонкой и тщательной ретуши, всё более и более распространяющейся в мустьерское время.
Характер самих орудий существенно изменяется в мустьерское время. Формы орудий становятся не только более устойчивыми и определёнными, но и значительно более дифференцированными. Крупные, двусторонне обработанные остроконечники треугольных или миндалевидных очертаний могли служить универсальными режущими орудиями, а также кинжа лами.
Двусторонне заострённые наконечники могли прикрепляться к концу длинного деревянного копья.
Небольшие пластинчатые наконечники, не сомненно, были только режущими и прокалываю щими инструментами. Среди них особо выделяются острия, выпуклый край которых обработан таким образом, что в него могли упираться пальцы при резании. Скрёбла мустьерского времени тоже разли чаются по своей форме и характеру; одни из них служили скобелями, другие — ножами и собственно скрёблами для обработки шкур.

Под конец мустьерского времени распростра няются и новые формы орудий в виде грубых резцов, предназначенных, видимо, для обработки дерева, а позже — кости.

Усовершенствование техники обработки камня и усложнение набора каменных орудий наглядно отражают, таким образом, непрерывное обогащение трудовых навыков и производственного опыта людей мустьерского времени, лежавшее в основе прогрессивного развития всей их культуры.

Искусственное добывание огня. Хозяйственная жизнь.

Тот факт, что люди мустьерского времени в новых, значительно более суровых условиях распространились ещё шире, чем прежде, очевидно, объясняется их новым важнейшим достижением — изобретением способов искусственного добывания огня. Систематически использовать огонь, как упоминалось ранее, умел уже синантроп, и это было большим достижением древнейшего человека; но использовался огонь, полученный человеком случайно. В процессе трудовой деятельности человек заметил, что от удара камня о камень появляются искры, а во время сверления дерева выделяется теплота; это и было им использовано. Нельзя сказать, когда и где именно впервые человек выработал способы искусственного добывания огня, но неандертальцами они в самых различных областях земного шара, как видно, уже были прочно освоены. Огромное значение этого открытия было определено Ф. Энгельсом, писавшим: «На пороге истории человечества стоит открытие превращения механического движения в теплоту: добывание огня трением; в конце протекшего до сих пор периода развития стоит открытие превращения теплоты в механическое движение: паровая машина.—Но несмотря на гигантский освободительный переворот, который совершает в социальном мире паровая машина,—этот переворот еще не закончен и наполовину,—все же не подлежит сомнению, что добывание огня трением превосходит еще паровую машину по своему всемирно-историческому, освобождающему человечество действию. Ведь добывание огня трением впервые доставило человеку господство над определенной силой природы и тем окончательно отделило человека от животного царства»(Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, стр. 107—108.).

Прогрессивное развитие человека мустьерского времени обнаруживается в первую очередь в хозяйственной области. Охота и прежде была одним из важнейших источников существования древнейших людей. Теперь она поднимается до уровня ведущего занятия, оставляя позади собирательство, которое должно было иметь гораздо большее значение у древнейших людей, предшественников неандертальцев в силу несовершенства их орудий охоты.

Особый интерес для понимания хозяйственной жизни мустьерского человека представляет тот факт, что в ряде случаев наблюдается как бы определённая специализация древних охотников: они охотятся преимущественно на тех или иных животных, что обусловлено, разумеется, не чем иным, как природными условиями и связанным с ними обилием определённых видов животных.

На Ильской стоянке (Северный Кавказ) кости зубра составляли не менее 60% массы костей животных. Как полагают, здесь можно обнаружить кости, принадлежавшие по крайней мере 2 тыс. зубров. В высокогорных районах Альп главным образом охотились на такого отличающегося своей силой, огромными размерами и яростью хищника, как пещерный медведь. Столь же показательны находки в гроте Тешик-Таш в Юго-Западном Узбекистане. Судя по разбитым и расколотым для извлечения мозга, нередко даже мелко раздроблённым, трубчатым костям животных, обнаруженным при раскопках в огромном количестве, люди из Тешик-Таша были умелыми и ловкими охотниками. Важнейшим источником существования для жителей грота была охота на горных козлов—кийков, дело трудное, сложное и опасное даже для современного человека, неизмеримо лучше вооружённого.

Основным оружием неандертальского человека было, видимо, копьё. Так, в пещере Ля-Кина, во Франции,."обнаружены кости животных с вонзившимися в них острыми осколками кремня. Такие раны были, очевидно, нанесены копьём с кремнёвым остриём-наконечником. На одном из неандертальских костяков, найденном в пещере Эс-Схул (Палестина), обнаружены следы ранения, нанесённого деревянным копьём без каменного наконечника. Как видно, оружие вонзилось в бедро жертвы с такой страшной силой, что пробило насквозь. головку бедренной кости и вышло своим концом в тазовую полость.

Оружие мустьерских охотников было всё же ещё очень примитивно. Решающее значение должны были иметь,не индивидуальные, а коллективные приёмы охоты, объединявшие всех членов каждой мустьерской группы. Такие облавные охоты были особенно широко распространены в сильно пересечённых местностях, где зверей гнали к обрывам, падая с которых они разбивались насмерть или калечились. Такова, например, местность в окрестностях грота Тешик-Таш, жители которого охотились на горных козлов.

Усовершенствование техники и развитие охоты, естественно, должны были способствовать дальнейшему улучшению общих жизненных условий, и в том числе более или менее длительному оседанию коллективов людей в удобных для охоты и богатых дичью местах.

Закрепляя достижения своих предшественников, мустьерский человек не только широко осваивает пещеры, как естественные жилища с готовыми стенами и сводами, но постоянно создаёт на более или менее длительные сроки поселения под открытым небом. Там, где пещер не было, в суровых условиях той поры, несомненно, строились простейшие убежища от дождя, ветра и холода в виде заслонов или навесов.

Зачатки родового строя.

Совместная трудовая деятельность, общее жилище, общий огонь, согревавший его обитателей,— всё это с естественной необходимостью сплачивало и объединяло людей. Об укреплении социальных связей, вызванном необходимостью объединения людей для борьбы с природой, наглядно свидетельствуют вся обстановка мустьерских поселений, вся их культура, все следы их деятельности, в том числе даже такие, казалось бы, обычные и невыразительные с этой стороны находки, как «кухонные отбросы» в виде тысяч или даже десятков тысяч костей животных, находимых в пещерных жилищах неандертальцев и на их стоянках под открытым небом. По ним видно, как человек постепенно преодолевал животный эгоизм, унаследованный от дочеловеческого состояния. В отличие от животных человек заботился уже не только о самом себе и не только о своих собственных детях, но и о всей общине. Вместо того, чтобы съедать добычу на месте охоты, мустьерские охотники несли её в пещеру, где у пылавшего костра оставались занятые ведением домашнего хозяйства женщины, а также дети и старики. О характерном для первобытно-общинного строя на всех его этапах обычае коллективного распределения пищи и совместного потребления наглядно свидетельствует и весь известный науке этнографический материал.
Очень вероятно, что именно в это время начинается переход к новой форме общественной жизни. Возникают первые зачатки древнейшей формы родового общества, материнской родовой общины, т. е. коллектива, связанного узами родства. Вследствие существовавшей тогда формы брачных отношений бесспорно известна была только мать ребёнка, что наряду с активной ролью женщины в экономической жизни (собирательство, участие в охоте) или ролью её как хранительницы огня определяло. её высокое общественное положение.

Формы брачных отношений к этому времени прошли уже значительный путь развития, хотя трудно сказать с определённостью, какого уровня они достигли. Первоначально, как уже отмечалось раньше, отношения между полами, видимо, носила неупорядоченный общественными правилами характер. Дальнейшее развитие семьи пошло по линии сужения круга лиц, участвующих в брачном общении, раньше всего путём ограничения брачного общения между поколением родителей и детьми, затем между единоутробными братьями и сестрами и т. д.

Развитие мышления неандертальца.

Не может быть сомнения в том, что, прогрессивное.развитие труда и общества вызывало соответствующие прогрессивные изменения в сознании, в мышлении первобытного человека. Существуют идеалистические теории, пытающиеся доказать, что мышление первобытного человека было будто бы насквозь иррациональным и мистическим, что наши далёкие предки имели якобы целиком ложные, в корне неправильные, полностью превратные и фантастические представления о действительности.

Однако достаточно ознакомиться с действительным процессом развития первобытного человека и его культуры, чтобы убедиться в обратном. Совершенно ясно, что если бы содержанием сознания наших первобытных предков были не реальные представления, соответствующие объективной действительности и являющиеся верным в своей основе отражением законов и явлений реального мира, а лишь какие-то мистические представления и беспочвенная фантастика, то человечество не. смогло бы успешно развиваться дальше. Если бы сознание первобытного человека в какой-то степени не отражало объективной действительности в её настоящем и подлинном виде, он не смог бы противостоять силам природы и стал бы в конечном счёте их жертвой. Имея так называемое мистическое мышление, человек не смог бы изготовлять свои орудия и совершенствовать их.

Путь от незнания к знанию, от смутных, неясных, а также ложных представлений о действительности к более точным и верным представлениям был, конечно, крайне медленным и трудным. Но именно потому, что эти положительные знания, лежавшие в основе сознательной деятельности человека и в основе его, мышления, последовательно нарастали и обогащались, человек шёл всё вперёд и вперёд.

Развитие сознания первобытного человека имело в своей основе последовательный рост его трудовой деятельности, его повседневную трудовую практику, как единственный источник познания и критерий достоверности представлений об окружающем мире.

Развитие ума неандертальского человека с особой наглядностью отражено в дальнейшем совершенствовании его орудий труда. О более сложной умственной деятельности мустьерского человека по сравнению с его примитивными предками свидетельствует наличие в конце мустьерского времени искусно выполненных красочных пятен и полос. Таковы довольно широкие полосы красной краски, нанесённые рукой неандертальского человека поперёк небольшой плитки камня, обнаруженной при раскопках мустьерского поселения в пещере Ля-Ферраси (Франция).

Неандертальский человек ещё не мог нарисовать или вылепить фигуру зверя. Однако уже в конце мустьерского периода заметны первые попытки намеренно изменить форму камня не только для того, чтобы сделать из него орудия труда. В мустьерских отложениях обнаружены плиты камня с искусно выдолбленными углублениями, так называемые «чашечные камни». На плите из Ля-Ферраси чашечные углубления располагались не поодиночке, а компактной группой и притом так, что в их размещении обнаруживается какая-то связь.

Конечно, было бы неправильно чрезмерно переоценивать и преувеличивать степень развития отвлечённого мышления у неандертальцев. Ещё более резко следует подчеркнуть и то обстоятельство, что первобытный человек вовсе не был свободен от ложных, неправильных представлений о себе самом и об окружающем его мире, так как делал только лишь первые шаги от незнания к знанию, так как ежечасно, ежеминутно ощущал свою слабость в борьбе с природой и зависимость от её стихий.
Ранние погребения.

Многие идеалистически мыслящие философы и историки стремятся представить религию наиболее высоким проявлением.человеческого духа, идейным достижением человечества, «венцом его развития». С этой точки зрения религия не могла возникнуть в отдалённые первобытные времена; она должна была появиться лишь у вполне.сформировавшегося и высокоразвитого человека, «завершая» его достижения в области духовной культуры.

Другие реакционные философы и историки-идеалисты пытаются, напротив, доказать «извечность» религии. Они утверждают, что уже на самых начальных ступенях своего древнейшего развития человек не только имел религию, но и получил будто бы в порядке «божественного откровения» веру в единого бога — творца вселенной и источник всех благ на земле. На самом же деле такие религиозные представления возникают лишь в ходе длительного развитиячеловеческого общества, в классовом обществе, а первоначальные религиозные верования, возникающие у первобытного человека, чрезвычайно примитивны.

Обе эти реакционные, идеалистические точки зрения полностью, опровергаются всем ходом первобытной истории человечества. Они разоблачаются фактами, археологическими данными, раскрывающими действительное время и конкретные условия, в которых возникают зачатки первобытных религиозных верований.

На деле религия зародилась в результате придавленности первобытного человека силами природы, как фантастическое отражение этой слабости и приниженности.

Данные о древнейших захоронениях, появляющихся в мустьерское время, дают фактический материал о возникновении зачатков этих первобытных религиознофантастических верований.

Исследователи обнаружили более 20 случаев захоронения тел неандертальцев. Самые замечательные из них отмечены в Спи (Бельгия, у Намюра); в пещере Буфиа, у селения Ля-Щапелль о-Сен, ив, Ля-Ферраси (Франция), где найдены останки 6 скелетов; на горе Кармел, в пещерах Эт-Табун и Эс-Схул (Палестина), где обнаружены останки 12 скелетов, В СССР мустьерские погребения найдены в Крыму, в пещере Киик-Коба, и в Средней Азии, в гроте Тешик-Таш.
Во всех этих случаях имело место намеренное захоронение трупов в земле. Местом захоронения служили пещеры, являвшиеся жилищем людей, но не исключены захоронения и вне пещер. В некоторых пещерах захоронения производились неоднократно. Иногда трупы умерших помещали, возможно, в готовые углубления, в «спальные» ямы. В других же случаях для этого рылись, и даже с немалыми усилиями, специальные ямы.

Захоронению подвергались как трупы взрослых мужчин и женщин, так и трупы детей. В некоторых случаях наблюдаются захоронения двух костяков взрослых людей, расположенных рядом, а также костяков ребёнка и женщины (пещера Киик-Коба, в Крыму). Устанавливается и определённое положение костяков в могилах:

они лежат обычно с подогнутыми ногами, т. е. в слегка скорченном положении. В ряде случаев обе руки или одна из них согнута в локте, а кисти рук находятся около лица. Поза эта напоминает положение спящего человека.
Таким образом, в середине и в конце мустьерского времени, к которым относятся перечисленные погребения, впервые появляется определённое и совершенно новое отношение к умершим, выраженное в намеренных и уже достаточно сложных по характеру действиях — в захоронениях трупов. В основе этого отношения лежала, несомненно, забота о сочлене своего коллектива, вытекающая из всего жизненного строя первобытной общины, из всех неписаных законов и норм поведения того времени. Это было бесспорное выражение того чувства неразрывной кровной связи между сородичами, которое проходит красной нитью через всю первобытную эпоху истории человечества.

Но эта забота об умершем члене первобытной общины имела здесь основу в ложных представлениях о самом человеке, о жизни и смерти. Это, надо полагать, были первые зачатки фантастических, в корне неправильных представлений, на основе которых впоследствии развиваются представления о «душе» и «загробной жизни», продолжающейся после смерти, которые являются одним из важнейших истоков, а затем и непременной.составной частью каждой религии.
Следует при этом подчеркнуть, что раньше мустьерского времени нет никаких следов намеренного погребения человека. В более раннее время, к которому относятся костные останки питекантропа, синантропа и близких к последнему древнейших людей, не было никакой заботы о мертвецах. Отсюда видно, что ни о какой «изначальной религии» не может быть и речи; первые следы намеренного захоронения трупов людей появляются лишь спустя 500—600 тыс. лет после начала становления человека.

Религиозные верования не «присущи человеческой природе», не «присущи человеческому мышлению», как утверждают идеалисты разных толков. Религиозные верования возникают при определённых общественных условиях, изменяются, а затем и исчезают в зависимости от изменения этих условий.
Мустьерское время явилось закономерным переходным этапом от древнейшего периода истории человечества к новому периоду, ко времени первобытных матриархальных общин. Это был период, когда происходил процесс постепенного накопления элементов нового в жизни людей, давший затем свои результаты в значительном и даже неожиданном на первый взгляд, но вполне закономерном с точки зрения материалистического понимания истории подъёме культуры последующего верхнепалеолитического времени.

- 24.08 Кб

Понятие общества и государства

Общество возникло 3-4 миллиона лет тому назад. Формирует и создает общество человек. Он постоянно стремится к вступлению в определенные связи. В основе их лежат экономические, семейные, этнические, сословные, классовые отношения и интересы. Человек, будучи существом общественным, не может существовать, не объединившись с другими людьми, не создав определенного социального или политического института. Таким образом, общество - это совокупность людей, объединенных общими интересами, стремлениями, потребностями

Многовековой путь развития человеческого общества характеризуется постоянным совершенствованием его форм, структуры, организации жизнедеятельности. Если первоначально человеческое общество было в определенной степени однородным, то постепенно оно стало усложняться. Появились семьи, территориальные общины, классы. Стадный образ жизни, который вело человечество на заре своего возникновения, сменился родовой организацией жизни общества, на смену последней пришла государственная организация.

Общество можно определить как само развивающуюся систему многообразных отношений между людьми и социально-политическими институтами или как совокупность исторически сложившихся форм совместной деятельности человека.

Человеческое общество состоит из множества людей, взаимоотношения которых требуют управления. Для этого необходима определенная сила, которая могла бы обеспечить устойчивость общества, организованность порядка в нем. В качестве такой силы выступила социальная власть, которая возникает вместе с возникновением человеческого общества. В качестве субъекта власти выступают род, племя, класс, элита, индивид, большинство народа, а объектом власти - члены общества.

Для того чтобы удержать власть, необходимо иметь силу и мощь. Немощная, слабая власть, не способна решать стоящие перед ней задачи.

Сила, мощь власти определяется, прежде всего, ее авторитетом, доверием народных масс. К источникам силы власти относятся аппарат принуждения, идеологические средства воздействия и т. п.

Первым социальным институтом человеческого общества является род, представляющий собой группу людей, в которую входили от нескольких десятков до нескольких сот человек. Они были связаны кровным родством и объединены совместным коллективным трудом, общностью имущества и равноправным его распределением. Род был той единственной формой организации общества, которая гарантировала выживание и развитие человека.

В родовом обществе власть олицетворяла силу и волю рода. Все вопросы жизнедеятельности рода решались на общем собрании членов общества. Решение собрания было обязательным для всех.

Для решения текущих вопросов и организации выполнения решения собрания избирался предводитель (старейшина, вождь), а на время ведения военных действий - военачальник, которые трудились наравне с другими членами рода и могли быть смещены в любое время.

Наукой доказано, что родовое общество в своем развитии прошло два этапа. Для первого этапа характерна была полная зависимость человека от природы. Сам он ничего не производил и существовал за счет того, что давала природа. Поэтому этот этап развития родового общества получил название периода присваивающей экономики.

Отсутствие власти, обособленной от общества и как бы стоящей над ним, - характерная черта родовой формы общественной организации.

Постепенно в экономике родового строя, в развитии производительных сил стали происходить серьезные изменения, создающие возможность для прогрессивных перемен в развитии человеческого общества. Но подлинной революцией явился переход человеческого общества к производящей экономике, что привело к производству средств существования. Так как это произошло в эпоху неолита, за этой революцией закрепилось название неолитической. Она знаменовала собой разделение общественного труда на земледелие и скотоводство, развитие ремесленного производства и торговли, что создало новые условия для развития человеческого общества. Место рода стали занимать семья, территориальные общины, племя, племенные союзы. Появились города.

Усложнение хозяйственной деятельности и всей системы общественных отношений привело к формированию принципиально новых основ управления обществом. На смену общественной власти пришла власть, стоящая над обществом. Родовая организация общества постепенно стала перерастать в государственную.

Проблемы государства и причины его возникновения волнуют человечество не одно тысячелетие, с самого возникновения государства. Они находили свое отражение еще в мифологических источниках древних египтян, индийцев, вавилонян, персов, евреев, греков, римлян и народов Средней Азии, рассматривавших государство как неразрывную часть общемировых космических порядков, имеющих божественное происхождение.

Отход от мифологических представлений в сторону более рационального воззрения на государство связан с именами Зараустры (Древняя Персия УШ-УП вв. до н. э.) и Конфуция (Древний Китай У1-У вв. до н. э.). Последним государство трактуется, например, как большая семья. Как часть естественного процесса мирового развития рассматривал возникновение и развитие государства Демокрит.

Ученый-богослов раннего средневековья Фома Аквинский рассматривал государство как результат естественного стремления человека к объединению, а процедура утверждения государственности рассматривалась им как процесс сотворения мира Богом.

Значительный след в истории развития научной мысли о государстве и причинах его возникновения оставили Солон, Сократ, Т. Кампанелла, Платон, Аристотель, Б. Спиноза, Монтескье и другие.

Ученые-мыслители Средней Азии также внесли весомый вклад в развитие правовой мысли о возникновении государства и права. Представляет интерес учение вождя народного восстания, вспыхнувшего на территории Средней Азии в У-У1 вв., Маздака. Он был сторонником равноправия людей в обществе. Последователем его идей был и Хошим ибн Хошим (Муканна). Весомый вклад в развитие представлений о разумном государственном устройстве внес живший в IX-Х вв. мыслитель Абу Наср Аль Фараби, которого Гегель называл Аристотелем Востока.

Фараби первым из средневековых мыслителей Востока размышлял о проблемах общества и государства. В его работах “О взглядах жителей добровольного города”, “Гражданская политика”, “О достижении счастья”, “Указание путей счастья” содержатся определения предмета и задач науки об общественной жизни, государстве, правовом положении личности.

Общественно-политическое учение Фараби получило дальнейшее развитие в трудах ибн Маскавита, Абу Райхана Беруни, Абу Али ибн Сины и других.

Все мыслители проповедовали идею “общественного договора”, суть которого заключалась в том, что началом всего мироздания признавался человек, права которого были в свободе убеждений и действий. Он должен был иметь право обладать и распоряжаться собственностью. Все это рассматривалось как права, данные людям от природы и продиктованные разумом. Однако в обществе права людей в достаточной степени не защищались, происходили частые столкновения между “сильными” и “бессильными”. Чтобы избежать этого столкновения и содержать общество в порядке, нужна была сила, которая должна была регулировать интересы членов общества. Этой силой и стало государство.

Существуют различные мнения о причинах возникновения государства. Наиболее широкое распространение имеют:

Патриархальная теория, согласно которой государство возникает из разрастающейся из поколения в поколение семьи, глава которой становится главой государства;

Органическая теория, рассматривающая государство как единый организм, в котором правительство выполняет функции мозга, управляя всем организмом, низшие классы обеспечивают его жизнедеятельность, а господствующие реализуют его внешние функции;

Психологическая теория, связывающая возникновение государства с проявлением человеческой психики;

Теория общественного договора.

Каждая из названных теорий имеет положительные стороны, но в то же время ни одна из них не раскрывает полностью тех факторов, которые способствовали возникновению государства, а некоторые вообще отрицаются современной наукой. Строго научные основы имеет под собой лишь одна теория: историко-материалистическая. Сторонники этой теории исходят из того, что государство - это результат естественного развития общества, в основе которого лежит развитие экономики. Непосредственными причинами возникновения государства в одних исторических условиях является появление классового антагонизма, в других - усложнение жизни общества и необходимость в связи с этим совершенствования управления им. Формирование государства - длительный, эволюционный процесс, но не везде он проходил одинаково. Теория государства и права знает два основных пути становления государства: восточный и западный.

Происхождение государства

Первые государства, как известно, возникли 5-6 тыс. лет тому назад на Востоке, чему во многом способствовала потребность в организации работ по искусственному орошению земель. Поливное земледелие обусловило общественную форму владения землей и существование вначале родовой сельской общины, а впоследствии - территориальной, соседской сельской общины. Необходимость строительства и поддержания в надлежащем состоянии ирригационных сооружений, а также распределения воды привела к выделению уже внутри общины группы людей, выполнявших функции общинной администрации.

Со временем совершенствование орудий труда, рост потребности в продуктах земледелия вызвали необходимость расширения пахотных площадей, а это в свою очередь потребовало строительства магистральных каналов, крупных дамб и других ирригационных сооружений, с чем община справиться уже не могла. Требовались силы большего числа людей. Возникала потребность в племенном союзе, что одновременно обеспечивало как расширение земельных площадей за счет захвата земель соседних племен, так и защиту своих земель от посягательств. Для этого требовалось установление определенного порядка в обществе, аппарат которого помогал бы регулировать взаимоотношения индивидов данного общества. Этой силой стало государство.

Западный путь возникновения государства. В отличие от Восточного пути главной причиной возникновения государства на Западе, а точнее в Европе, было классовое расслоение общества, что в свою очередь обусловлено было формированием частной собственности на средства производства и прежде всего на землю. Уже на раннем периоде неолитической революции коллективный труд и равенство в распределении заменяется личным трудом и частнособственническими отношениями к его результатам.

Стремление к увеличению прибавочного продукта и концентрация его в руках отдельных людей привели к появлению имущих и неимущих, породили рабство. Повышение производительности труда позволило увеличить площади обрабатываемой земли и усложнить производство, что в свою очередь потребовало дальнейшей его специализации. Появляются ремесленники. Это породило обмен предметов ремесленного производства на продукты питания. Зарождается товарное производство. Его появление ведет к новому разделению, общественного труда - появляются купцы, что углубляет имущественное различие между различными слоями населения. Земля, скот, рабы все больше и больше концентрируются в руках небольшой группы людей, а число неимущих растет.

Вместе с имущественным неравенством появляется общественное неравенство. Власть вождей и военачальников из выборной постепенно становится наследственной. Вокруг вождей и военачальников начинают группироваться приближенные и постоянная военная дружина, которые со временем выделяются в привилегированные общественные группы.

Начинает изменяться организация управления обществом. Происходящие в экономике и структуре общества изменения порождают острейшие конфликты, решать которые в условиях родоплеменной организации жизни общества становилось невозможным. Нужна была другая организация, ею стало государство.

Таким образом, можно сделать вывод, что государство возникло в результате качественных изменений в структуре общества и общественных отношениях, протекавших на основе само развивающихся процессов, обусловленных различными причинами. Государство было необходимо для совершенствования управления обществом, для организации крупных общественных работ, подавления сопротивления эксплуатируемых, поддержания в обществе порядка, дисциплины, ведения оборонительных или захватнических войн.

Как известно, для нормального функционирования общества необходим порядок, обеспечивающий организованность и гармонию в его жизни. Общественный же порядок сам по себе не возникает, он становится возможным благодаря регулированию общественных отношений.

В родовом обществе общественные отношения первоначально регулировались "традициями и обычаями - исторически сложившимися правилами поведения, вошедшими в практику благодаря многократному повторению одних и тех же действий и поступков.

В результате усложнения общественной жизни и обострения социальных конфликтов, последовавших после перехода человеческого общества к производящей экономике, обычаи и традиции перестали обеспечивать порядок и стабильность в обществе, и тогда появляется право.

Описание работы

Общество возникло 3-4 миллиона лет тому назад. Формирует и создает общество человек. Он постоянно стремится к вступлению в определенные связи. В основе их лежат экономические, семейные, этнические, сословные, классовые отношения и интересы. Человек, будучи существом общественным, не может существовать, не объединившись с другими людьми, не создав определенного социального или политического института. Таким образом, общество - это совокупность людей, объединенных общими интересами, стремлениями, потребностями

Главным фактором биологической эволюции является естественный отбор. Он может быть как индивидуальный, так и групповой, то есть грегарный. Грегарный отбор в той или иной степени имеет место везде, где существуют объединения животных, и включает в себя два тесно связанны, но различных явления. В первом смысле подразумевается обор индивидов обладающих теми или иными особенностями, которые могут не давать конкретному индивиду каких либо преимуществ, но полезны для всего объединения. Второе явление - отбор объединений как определенных целостных единиц. Примерами грегарного отбора могут служить объединения пчел, муравьев, термитов и т.д.

У ранних предлюдей господствовал индивидуальный отбор. А именно изменение морфологической организации индивида, которое делало их более способными к действиям с орудиями. Но наступило время, когда дальнейшее развитие морфологической организации не могло обеспечить прогресса. Единственным способом совершенствования по приспособлению к среде с помощью орудий, стало совершенствование применяемых орудий, т.е. изготовление орудий. В результате деятельность разделилась на орудийно-созидательную и орудийно-приспособительную. На смену праорудийной деятельности пришла орудийная т.е. производственная.

Развитие производственной деятельности было объективной биологической необходимостью. И в то же время она не могла развиваться таким же образом как праорудийная, ибо, взятая сама по себе, была биологически бесполезной. Таким образом, индивиды, по своим морфологическим и иным данным более способные к производственной деятельности, не имели никаких биологических преимуществ по сравнению с теми, которые такими особенностями не обладали.

Большая по сравнению с другими членами группы приспособленность к производственной деятельности, не была таким качеством, которое могло предоставить предчеловеку высокий статус в системе доминирования. Имеются серьезные основания полагать, что наличие у индивида качеств, способствующих успеху производственной деятельности, делало менее вероятным наличие у него таких особенностей, которые обеспечивали бы ему высокий ранг в иерархии. В результате индивиды, более других способные к изготовлению орудий, имели не только больше, а, наоборот, меньше шансов получить высокий статус, а тем самым выжить и оставить потомство, чем особи, менее способные к этому.

Тем самым существовавшие отношения препятствовали развитию производства, и развитию праобщины. Объективной производственной потребностью была ликвидация доминирования, вернее замещение ее такими отношениями, которые не подрывали сплоченность праобщины, и в то же время давали одинаковый доступ к мясу всем членам общины. Реализация этой проблемы была возможна лишь при условии выхода за пределы биологической формы движения материи. Новые отношения должны были стать надбиологическими, суперорганическими, т.е. социальными.

В этой ситуации проявил себя грегарно-индивидуальный отбор. Но он действовал не по пути образования сверхорганизма (как у пчел), поскольку это невозможно в среде высокоорганизованных животных. Первобытное стадо эволюционировало тем успешнее, чем больше отдельные индивидуумы могли реализовать свои производственные наклонности, не испытывая ограничения в пище со стороны доминирующих особей.

При наличии зачатков сознания и воли, которые были необходимы и развились в связи с производственной деятельностью, появилась групповая потребность в социальных, общественных отношениях.

Эта потребность праобщества и определяла его волю, его формирующуюся мораль (прамораль). Удовлетворение этой социальной потребности было невозможно без ограничения биологических потребностей членов праобщества. Поэтому первым и вначале единственным требованием воли праобщества -- его праморали, обращенным к каждому из его членов, было: не препятствовать доступу никого из остальных членов праобщества к мясу. Это было требование всех членов праобщества, вместе взятых, к каждому его члену, взятому в отдельности. Оно было первым правилом, первой нормой человеческого поведения. Но эта обязанность всех членов праобщества с неизбежностью оборачивалась для них и правом, а именно правом каждого из них получить долю мяса, добытого в коллективе.

И эта обязанность, и это право, сама норма, от которой они были неотделимы, были не чем иным, как одновременно и порождением и отражением материальных отношений собственности праобщества на мясо.

Собственность есть явление, качественно отличное от биологического и любого другого потребления. Производственные, социально-экономические отношения всегда есть, прежде всего, отношения собственности, в данном случае общественной или коллективной. В обществе доклассовом волевые отношения собственности регулируются моралью и выступают как моральные, В данном случае мы имеем дело с формирующимися волевыми отношениями собственности. Они регулировались формирующейся волей праобщины -- праморалью. В становящихся волевых отношениях собственности воплощались зарождающиеся материальные отношения собственности.

Существование воли общества предполагает существование воли у каждого из его членов. Чтобы праобщество могло регулировать поведение своих членов, необходимо наличие у каждого из них способности управлять своими действиями. Понимание сущности отношений общественной и индивидуальной воли предполагает ответ на вопрос, что именно заставляет индивида подчиняться требованиям общественной воли, нормам поведения. Объяснить это одной лишь угрозой наказания со стороны праобщества нельзя. Все эти индивиды, вместе взятые, могли систематически требовать от каждого индивида неуклонного соблюдения определенных норм поведения лишь при том непременном условии, чтобы все они были кровно заинтересованы в этом. Вполне понятно, что заинтересованность всех членов праобщества, вместе взятых, в соблюдении норм невозможна без заинтересованности в этом каждого из них, взятого в отдельности. Нормы были выражением потребностей праобщества. Но потребности праобщества с неизбежностью были и потребностями всех его членов, вместе взятых, а тем самым и каждого из них, взятого в отдельности.

Как уже отмечалось, имеются серьезные основания полагать, что первоначальные запреты носили форму табу. Если это так, то изучение особенностей табу может пролить свет на путь формирования первой нормы поведения, а тем самым и на процесс формирования первоначальных производственных отношений.

Огромный материал о табу предоставляет в наше распоряжение этнография. Термин «табу» прежде всего, применяется для обозначения особого рода запретов совершать определенные действия и самих этих запретных действий. Первоначально табу и представляли собой лишь запреты. Не все табу-запреты регулировали отношения людей в обществе, т. е. были нормами поведения. Но именно в табу-нормах поведения, т. е. в моральных, или нравственных, табу, все особенности табу-запретов проявлялись наиболее отчетливо. Они были исходной, первоначальной формой табу. В дальнейшем речь пойдет исключительно о них.

Если всякое поведенческое табу есть запрет, то не всякая норма поведения, состоящая в запрете тех или иных действий, есть табу. Табу -- запрет особого рода. Он с неизбежностью включает в себя три основных компонента.

Первый компонент -- глубокое убеждение людей, принадлежащих к определенному коллективу, что совершение любым его членом определенных действий неизбежно навлечет не только на данного индивида, но и на весь коллектив какую-то страшную опасность, возможно, даже приведет к гибели всех их. Им известно только, что, пока люди воздерживаются от такого рода действий, эта опасность остается скрытой.

Второй компонент -- чувство страха: чувство ужаса перед неведомой опасностью, которую навлекают известные действия, и тем самым страха перед этими навлекающими опасность действиями.

Третий компонент -- собственно запрет, норма. Наличие запрета говорит о том, что ни веры в опасность, навлекаемую данными актами поведения человека, ни ужаса перед ней не было достаточно, чтобы отвратить людей от совершения опасных действий. Отсюда следует, что эти действия были чем-то притягательны для людей, что были какие-то достаточно могущественные силы, которые толкали человека к их совершению. И так как эти действия того или иного члена общества были опасны не только для него самого, но и для человеческого коллектива в целом, последний должен был принимать меры, чтобы заставить всех своих членов воздерживаться от них, наказывая тех, кто с этим требованием не считался. Опасные действия становились запретными.

Таким образом, табу представляли собой норму поведения, как бы извне навязанную обществу какой-то посторонней силой, с которой невозможно было не считаться. На эту особенность табу давно уже обращали внимание некоторые исследователи. Именно такой характер и должны были иметь первые нормы поведения, возникшие как средства нейтрализации опасности, которую представлял для формирующегося общества зоологический индивидуализм.

Достаточно долгий период формирование первых норм пришелся на эпоху архантропов, которые были выше по развитию предшествующих им хабилисам. Утверждение коммуналистической собственности на мясо, вскоре перешло в полную собственность коллектива на растительную пищу, а далее на средства производства. Окончательно утвердилось разделение труда по половому и возрастному признаку.

Грегарно-индивидуальный отбор уступил место праобщинно-индивидуальному, который характеризовался социальным характером. Эпоха архантропов примечательна очень неустойчивыми праобщинами, которые часто распадались, сливались и т.д. Это в свою очередь способствовало быстрому отбору социально устойчивых групп формировавшихся людей, а так же морфологическому прогрессу, в частности развитию мозга у архантропов, мышления и языка.

Так же в этот период происходило вытеснение биологических отношений из многих сфер человеческих отношений, и замена их социальными. Расширялось влияние общественной воли, праморали, путем возникновения новых социальных норм.

Одной из важнейших непроизводственных сфер деятельности является область отношений между полами. По мере крушения системы доминирования, и исчезновения у самок эструса, отношения между полами приобрели более гибкий характер. Это в свою очередь порождало некоторое количество конфликтов среди мужских особей, что подтверждается данными палеоантропологии. Связи между полами имели промискуитетный характер.

Однако отсутствие позитивных норм не вело к кризису в праобщине. Как пишет Ф.Энгельс: «… не существовало ограничений, установленных впоследствии обычаем. Но отсюда еще отнюдь не следует неизбежности полного беспорядка в повседневной практике этих отношений».

Главная / Основные методологические проблемы теории медицины / Теория состояний: уровневая концепция объекта медицины / Возникновение человека и формирование человеческого общества

Возникновение человека и формирование человеческого общества есть гигантский качественный скачок в развитии природы. При всей непосредственности связей человека с природой, обусловленных его анатомо-физиологической организацией, человек выделяется из природы благодаря труду.

Производительная деятельность человека означает, что он активно воздействует как на окружающую, так и на свою собственную природу. И по мере развития человека и человеческого общества это воздействие становится все более глубоким.

Ф. Энгельс говорил: «...животное только пользуется внешней природой и производит в ней изменения просто в силу своего присутствия; человек же вносимыми им изменениями заставляет ее служить своим целям, господствует над ней» 1 .

Возникновение человека и человеческого общества означало появление новой, высшей формы движения материи - социальной, законы которой играют определяющую роль в развитии человека.

3. П. Соловьев справедливо отмечал, что так как человеческий организм становится участником социальных процессов, то он в своем развитии и в своих действиях не ограничен уже рамками только того органического тела, которое является объектом изучения в биологической лаборатории, и всякая попытка рассматривать человеческий организм вне общества, в отрыве от общества является только произвольной и совершенно искусственной абстракцией.

Если для животного средой его обитания, средой, в которой оно постоянно находится и с которой осуществляются все его жизненные связи и взаимодействия, является природа, то для человека, как указывали К. Маркс и Ф. Энгельс, природа и история - это два основных элемента среды, в которой мы «живем, движемся и проявляем себя».

Оценка воздействия «истории», т. е. условий социальной жизни, на человека занимает важное место в медицинской науке и имеет большое значение для правильного понимания физиологии и патологии человека.

Ф. Энгельс пишет: «Нормальное существование животных дано в тех одновременных с ними условиях, в которых они живут и к которым они приспособляются; условия же существования человека, лишь только он обособился от животного в узком смысле слова, еще никогда не имелись налицо в готовом виде; они должны быть выработаны впервые только последующим историческим развитием. Человек - единственное животное, которое способно выбраться благодаря труду из чисто животного состояния; его нормальным состоянием является то, которое соответствует его сознанию и должно быть создано им самим» 2 .

Среда, окружающая человека, представляет собой в значительной мере результат человеческой деятельности, результат общественного производства. По мере развития производства человек приобретает все больше возможностей для изменения природы применительно к своим интересам.

Иначе говоря, условия жизни человека, среда его обитания есть прежде всего среда социальная, созданная трудом человека, представляющая собой результат развития общества.

Но было бы ошибочно сводить окружающую человека среду только к социальным условиям его жизни, ибо далеко не все, что окружает человека, является производным человеческой деятельности (климатические условия, рельеф, гидрографические условия, почва, флора и фауна).

Однако влияние этих природных условий на человека не является непосредственным: во-первых, современный человек оказывает воздействие на климат, рельеф и гидрографические условия; во-вторых, взаимодействие человека и природы всегда опосредовано продуктами человеческого труда: либо орудиями производства, применяемыми человеком в целях воздействия на природу, либо другими продуктами труда, которые человек ставит между собой и природой, защищая себя (жилище, одежда) от ее вредных воздействий, исключая непосредственное воздействие природы на человека.

29) В зависимости от того, какие качества те или иные философы рассматривали как существенные в человеке, определяющие его качественное отличие от других объектов, выделяются основные философские традиции (модели, концепции) исследования человека.

Рационалистическая (лат. ratio – разум) традиция изначально формируется в античной философии в философских концепциях Платона и Аристотеля, утверждавших, что тело человека преходяще, а душа (у Аристотеля - разумная душа) существует вечно. В рамках рационалистической традиции человек рассматривается как «разумное животное» (animal rationale). Сущностью человека, системообразующим центром всех проявлений его бытия, является сознание, душа (духовность), наличие которой отличает человека от животных, возвышает человека над природой. В рамках рационалистической традиции можно выделить два своеобразных аспекта понимания духовности как сущности, определяющей специфичность человека. Эти аспекты являются основой формирования соответственно двух ответвлений рационалистической традиции – собственно рационалистической и рефлексивной.

В рационалистической модели человека его духовная сущность отождествляется с разумом, мышлением. Сущность человека, утверждают сторонники этого подхода, проявляется в том, что он мыслит, имеет сознание (Р. Декарт, Б. Паскаль, Г. Гегель и др.).

Картезианский принцип «Я мыслю, следовательно, я существую» соединяет воедино бытие человека и его духовно-мыслительную сущность. В мышлении человек осознает собственную самотождественность и отвечает на вопрос «Я знаю, что Я есть Я». Приобретая разумную душу, человек выходит за рамки природного существования, становится, по выражению Г. Гегеля, «свободным от природы». Следовательно, знание, духовность есть то, что возвышает человека над природой, отличает от природы. Природные характеристики человека в этой модели второстепенны и не имеют принципиального значения для его понимания.

30) Личность

(философ.) - внутреннее определение единичного существа в его самостоятельности, как обладающего разумом, волей и своеобразным характером, при единстве самосознания. Так как разум и воля суть (в возможности) формы бесконечного содержания (ибо мы можем все полнее и полнее понимать истину и стремиться к осуществлению все более и более совершенного блага), то Л. человеческая имеет, в принципе, безусловное достоинство, на чем основаны ее неотъемлемые права, все более и более за нею признаваемые по мере исторического прогресса. Бесконечное содержание, потенциально заключающееся в Л., действительно осуществляется в обществе, которое есть расширенная, или восполненная, Л., так же как Л. есть сосредоточенное, или сжатое, общество. Развитие лично-общественной жизни проходит исторически три главные ступени: родовую, национально-государственную и универсальную, причем высшая не упраздняет низшую, а только видоизменяет ее; так, с установлением государственного порядка вместо родового быта кровная родственная связь лиц не теряет своего значения, а только перестает быть принципом самостоятельных и обособленных групп (родов), ограничиваясь лишь частным или домашним союзом семейным, не имеющим уже ни внутренней юрисдикции, ни права кровавой мести. Началом прогресса от низших форм общественности к высшим является Л. в силу присущего ей неограниченного стремления к большему и лучшему. Л. в истории есть начало движения (динамический элемент), тогда как данная общественная среда представляет консервативную (статическую) сторону человеческой жизни. Когда Л. чувствует данное общественное состояние в его консерватизме как внешнее ограничение своих положительных стремлений, тогда она становится носительницею высшего общественного сознания, которое рано или поздно упраздняет данные ограничения и воплощается в новых формах жизни, более ему соответствующих. Разумеется, не всякое столкновение Л. с обществом имеет такое значение; есть существенное различие между преступником, восстающим против общественного порядка в силу своих злых страстей, и историческим героем, как Петр Великий, сознающим и создающим взамен старого новый порядок жизни, хотя между такими крайними проявлениями личной силы есть точки соприкосновения и промежуточные звенья, вследствие чего коренное различие не всегда ясно представляется обеим сторонам и возникают трагические положения в истории.

В родовом быту за Л. признается действительное достоинство и права лишь в силу принадлежности ее к данному роду. Те лица, которые впервые замечают несоответствие этого положения внутреннему значению Л., становятся носителями сверхродового сознания, которое сейчас же стремится к воплощению в новых общественных формах: эти лица собирают вольные дружины, основывают города и целые государства. В пределах государственного порядка, при котором человеческая жизнь разделяется на частную, или домашнюю, и всенародную, или публичную, Л. имеет более свободы в первой и более широкое поприще во второй (сравнительно с родовым бытом, где эти две сферы находятся в слитном состоянии). Тем не менее и государство, как союз национально-политический, не может представлять собою окончательное осуществление и удовлетворение Л. в ее безусловном значении. Совершенным восполнением Л. может быть только общество неограниченное, или универсальное. Впервые носительницею универсального сознания Л. человеческая выступает в буддизме - первой религии, возвысившейся над национально-политическими разделениями и обращавшейся ко всем людям; вместо национальных богов абсолютное значение приписывается святому мудрецу, собственным личным подвигом освободившемуся от всех условий действительного бытия и проповедующему такое освобождение всем тварям. Здесь, таким образом, безусловное значение Л. понимается отрицательно, как полное упразднение всякой объективной среды (Нирвана). Развитие гуманитарной культуры в классическом мире (особенно греческая философия) создает для Л. новую, чисто-идеальную среду; высший представитель человечества - философ - сознает свое безусловное значение, поскольку он живет в истинносущем умопостигаемом мире идей (платонизм) или всеобъемлющей разумности (стоицизм), презирая кажущийся мир преходящих явлений. Но это ограничение истинной жизни одною идеальною сферой требует практически такого же самоотрицания действительного живого человека, какое проповедуется буддизмом. Положительное утверждение своего безусловного значения Л. находит в христианстве как откровении совершенного Лица - богочеловека Христа - и обетовании совершенного общества - Царства Божия. Задачу христианской истории составляло и составляет воспитание человечества для перерождения его в совершенное общество, в котором каждая Л. находит свое положительное восполнение или действительное осуществление своего безусловного значения, а не внешнюю границу для своих стремлений. Изначала с возникновением универсального сознания Л. мы находим в истории стремление к созданию сверхнародных организаций, ей соответствующих (всемирные монархии древности - см. Всемирная монархия, - затем средневековая католическая теократия, наконец, различные международные братства и союзы в новые времена). Но это лишь попытки, более или менее далекие от идеала истинного лично-общественного универсализма, т. е. безусловной внутренней и внешней солидарности каждого со всеми и всех с каждым; осуществление этого идеала, очевидно, может совпасть только с концом истории, которая есть не что иное, как взаимное трение между Л. и обществом.

31) Анализ процесса формирования и развития личности достаточно широко представлен в отечественной и зарубежной социологической, психологической и педагогической литературе. Достаточно лишь перечислить наиболее значимых исследователей: Д.Бромлей, Э.Дюркгейм, М.Мид, Ж.Пиаже, Б.Спок, З.Фрейд, Э.Эриксон, К.Юнг Б.Ананьев, В.Бехтерев, Н.Блонский, Л.Божович, Л.Выготский С.Иконникова, И.Кон, А.Леонтьев, В.Лисовский, А.Личко, А.Макаренко, В.Сухомлинский, Л.Уманский К.Ушинский, В.Шубкин, П.Якобсон.

Основываясь на этих и других работах, авторы, синтезируя разработки в рамках трех предельно укрупненных подходов - биогенетического, психогенетического и социогенетического с упором на последний, обращают особое внимание на социальную сторону процесса формирования и развития личности от рождения до окончания молодости. Обязательно связывая этот процесс с социальной политикой в отношении детей и молодежи на социетальном и институциональном уровнях как сложной совокупности прямых и косвенных воздействий, формулирует основные законы развития, обосновывает логику государственной социальной (в том числе и молодежной) политики, а также ее структуру, исходя из тенденций развития человеческого общества на рубеже веков.

В результате формулируется еще один подход к процессу развития на основе его максимального укрупнения, выделения социального смысла основных этапов и обозначения ключевых функций каждого из них, причем как в отдельности, так и во взаимосвязи друг с другом, а заодно, и обозначения генеральных тенденций. Таких этапов (периодов) можно выделить пять: период внутриутробного раз­вития (от зачатия до рождения), раннее детство (от рождения до приблизительно 2 лет), детство (от 2 до 7 лет), переходный к отрочеству собственно отрочество (от 8 до 13 лет), юность (от 14-15 до 17-18 лет). Кратко, в рамках раздела, характеризуя основные этапы, выделяются их социальная специфика и основные функции.

Так, задача первого этапа заключается в закладке фундамента социального доверия к внешнему миру. В этот период из оплодотворенной клетки формируется человек с весьма богатым набором признаков, с быстро проявляющимися чертами характера и эскизно - с комплексом других характеристик. В общих чертах проявляется генетическая программа. Поступающая к нему в этот период информация способна оказывать воздействие на формирование характера. Но становится ясно, что движение информационных потоков, до известной степени, можно регулировать. Можно довольно точно просчитать последствия, а значит, выйти на уровень формирования систем, способных, с одной стороны, оказывать воздействие на развитие процесса в позитивном ключе, а с другой, блокировать развитие негативных характеристик. Возможности открываются огромные. Но не следует и преувеличивать их. Ибо личность все же не tabula rasa.

Уже только это задает целый комплекс сложнейших задач, связанных с обеспечением достойных условий (и материальных, и духовных) для молодой семьи, своевременного и качественного воспитания. Это, прежде всего, ориентация на взвешенный подход к социальной политике, определению потолков возможностей работы с детьми, молодыми людьми, взрослыми, с использованием всех возможных способов и каналов, с вычислением возможностей каждого из них и в совокупности.

Развитие во втором периоде (от рождения до, приблизительно, 2-х лет) личность обретает чувство автономии и личной ценности, но в то же время и стыда, сомнения; что очень важно, чувство любви, а по своим итогам определяет то, что ранее было названо "доверием к миру". Важность социальных условий здесь трудно переоценить. Их эффект в данном возрастном периоде становится основой успеха или неуспеха дальнейшего развития личности, освоения ею многообраз­ных социальных ролей. Возможна альтернатива: либо при благопо­лучном, доброжелательном отношении родителей у ребенка создается открытое отношение к информации, ее накоплению и осмыслению, что, в свою очередь, задает нарастающий темп развития (разви­тие с ускорением). Либо в неблагоприятной или агрессивной среде, Где любая информация может нести угрозу, боль, страх, в ребенке восстанавливаются закодированные в генетических структурах защитные реакции (память предков). Но в данном случае нарушается один из важнейших императивов: "ребенок в детстве не должен знать зла", ибо оно формирует в русле иного, не соответствующего действительному, статуса личности, совсем другие реакции, совокупность которых условно квалифицируется как ""комплекс зверя" (А.А.Козлов). Данный комплекс аналогичен тому, что проявляется с рождения у каждого животного. Однако именно он, не соответствуя человеческой природе, начинает тормозить развитие маленького человека, в конечном счете, резко снижает потолки его возможностей Либо, в редких случаях, фокусируется в патологических знаменитостях.

Это начало периода осознания ребенком своего отличия от других, своей особости (наиболее ярко он проявляется от 2 до 7 лет, а оформляется окончательно в юности), за которыми стоит проблема прав личности.

Известно, что сегодня в России около трети семей не справляется или с трудом справляется с воспитанием своих детей. Это отправная точка расчета масштабов социального брака. От нее можно вести расчет количества недовоспитанных, недоученных, просто брошенных и т.д. детей. А следовательно, как вносить поправки в осознание возможностей самого общества, на плечах которого лежит данный груз, так и проектировать реальные цели в работе с семьями, детьми и молодежью.

Третий период - от 2-х до 7 лет, в котором формируется чувство инициативы, желание сделать что-то. Этому периоду свойствен­ны две основные функции.

Во-первых, освоение основных понятий мира и постижение их смысла: добра и зла, чести и бесчестия, красоты и безобразия, своих прав и обязанностей, свободы и необходимости, Родины и т.д. А вместе с ними и усвоение основных общецивилизационных понятий, норм, правил, по которым живут люди. Здесь формируется тот важнейший механизм личности, который можно назвать "внутренним нравственным сторожем", функция которого удерживать личность в рамках нормы и предупреждать отклонения. Причем, данный процесс идет на базе уже выработанных свойств и отношений, что либо укрепляет личностные структуры и создает мощные предпосылки для ее дальнейшего развития, либо же, напротив, задержи­вает этот процесс, способствует искаженному или частичному усвоению основных понятий и норм. Недостаток или незначительный вес одного или нескольких из них способны деформировать всю ценностную структуру ребенка, молодого человека.

Во-вторых, данному периоду присуща функция обучения базо­вым основам: чтению, письму, счету. Говоря об этой функции, следует особо подчеркнуть, что речь идет вовсе не о занимательном педагогическом эксперименте, а о задаче, имеющей общенациональную значимость, решение которой способствует превращению России во вновь высокообразованную нацию, а значит, и выводит ее в разряд лидеров развития. Многовековой опыт и масштабные педагогические эксперименты в различных странах (в частности, в Японии) показывают, что процесс направленного обучения, начатый с 2-3 летнего возраста и построенный по особым индивидуальным и отчасти групповым методикам, естественно вписанным в структуру детских игр, дает результаты намного превосходящие процесс обучения, построенный по ""классическим" схемам. Вспомним А.Эйнштейна, сказавшего, что самая сложная физическая теория - это детская игра по сравнению с детской игрой. Раннее обучение существенно расширяет кругозор ребенка, стимулирует развитие его интеллекта, дает навык естественной грамотности и способствует очень быстрому и качественному усвоению знания. Доказано, что тренированный и ориенти­рованный на развитие интеллект не только гарантия усвоения и переработки больших объемов информации. Это реальная возможность уложиться в постоянно растущую норму информации, воспринять ее во всем многообразии связей и отношений и позитивных смыслов. В ином случае мы встречаемся с массовым явлением недоученности. Не получив закалки ранним обучением, ребенок усваивает знания частично. И в результате, вместо более или менее стройной системы знания, становится носителем бесформенного конгломерата, быстро распадающегося и стареющего в своей информационной основе. Недоученность в раннем возрасте - еще один барьер, мешающий впоследствии молодому человеку максимально полно самореализоваться, провоцирующий неравенство возможностей, разного рода девиации.

Однако у проблемы раннего обучения довольно много ограни­чений социального порядка. Во-первых, это расположенность и готовность родителей, понимание ими серьезности работы по обучению ребенка. Особенно сегодня, когда система образования пребывает в крайне печальном состоянии, а платное обучение доступно лишь меньшинству населения. Значительные массивы молодежи вследствие действия закона РФ «Об образовании» оказываются отрезанными от возможностей развития, будучи отсеянными на уровне 9-го класса. в целом же, своей образовательной политикой государство поставило себя и общество перед рядом трудноразрешимых и вовсе неразрешимых проблем (миллионы малограмотных и неграмотных, наркоманов, молодых преступников и т.д.).

Понимание необходимости раннего обучения своих детей присутствует в ярко выраженной форме только у интеллигенции, большинство которой влачит в новой России жалкое существование, решая проблему раннего обучения своих детей самостоятельно, либо у части ""новых русских", понимающих важность данной задачи и способных нанять гувернеров и домашних учителей. Но здесь сразу проявляется один из социальных (а в ряде случаев и генетических) первоисточников неравенства возможностей, ибо у отставшего ребенка мало шансов догнать ушедшего вперед. Во-вторых, требуется не только понимание, но и знание соответствующих методик и умение творчески ими пользоваться, исходя из возрастных и индивидуальных особенностей ребенка. В-третьих, существенную роль в любой социальной группе играет чувство любви к своему ребенку и основанная на чувстве ответственности за его будущее готовность жертвовать своими благами, в том числе и материальными, временем, физическими силами. Понятно, что в неблагополучных и малообеспеченных семьях проблема раннего обучения вовсе не ставится.

Четвертый этап - отрочество - связан с накоплением массы информации, закреплением полученных навыков и норм и, в сущности, количественно и качественно подводит итоги формирования и развития личности в детском возрасте. Здесь возможен достаточно точный прогноз дальнейшего развития молодого человека. Однако по своим возможностям данный этап не является сколько-нибудь определяющим для основной массы подростков.

Пятый этап - юность (от 14 до 18 лет). По данному периоду существует весьма обширная литература. А потому следует остановиться на самом в социологическом плане существенном. Во-первых, в этом периоде кардинально изменяется способ мировосприятия. Из плоскостного, двумерного, в основном, укладывающегося в рамки простых ограничителей типа: да- нет", "можно- нельзя", "хорошо- плохо", оно становится многомерным и диалектическим. Перед молодым человеком встают совершенно иные, нежели в детстве, требования, определяемые непосредственной близостью взрослой жизни, и от нее идущие.

Во-вторых, совершенно иной становится роль практической (прежде всего, трудовой) деятельности. Мотивы игры естественно отходят на второй план, усиливается прагматический компонент деятельности.

В-третьих, молодой человек становится все более реальным субъектом взрослой ролевой композиции.

В-четвертых, резко возрастает роль самоотдачи и отдачи результатов своей деятельности другим, обществу. По М.Лермонтову, {личность начинается не с самоутверждения, а с самоотдачи". И если в детском периоде ребенок только берет, и его развитие во многом зависит от того, насколько родителями, обществом целесообразно было организовано потребление, то в фазе юности дальнейший успех определяется уже соотношением потребления и отдачи. Причем отдача в различных ее формах (трудовая деятельность, творчество, самодеятельность и т.д.) должна идти по нарастающей и обретать адекватный социально-нравственный и гражданский смысл.

На основе анализа процесса формирования и развития личности в детском и юношеском возрасте возможно сформулировать основные законы развития.

Первый закон - "закон обратной перспективы ". Наблюдателю кажется, что значение перечисленных этапов идет по нарастающей - от предыдущего к последующему. Однако в действительности дело обстоит наоборот: важность каждого последующего этапа снижается в отношении предыдущих, ибо каждый последующий этап - их следствие.

Второй закон - "взаимозависимости и взаимообусловлен­ности этапов". Суть его в том, что данные этапы обязательно присутствуют в процессе развития личности. А некачественное (по различным причинам объективного и субъективного порядка) прохождение первого этапа серьезно осложняет прохождение второго, а суммарно первого и второго - определяет неуспех в третьем этапе и т.д. Однако, если в первых трех этапах не реализованы их основные функции, то освоение последующих становится весьма проблематичным и требует специальных и дорогостоящих усилий по коррекции развития. Сам же процесс и вся логика развития в данном случаеподвержены серьезным деформациям с негативным социальным эффектом. Здесь-то и заложены почти все социальные беды, которые общество обречено переживать в дальнейшем. Если не вечно. Ибо такого рода системный брак имеет свойство к воспроизводству.

Третий закон- "социальных пределов". Хотя лучше было бы назвать его законом «социальной обреченности». Как уже говорилось, при квалифицированном воздействии даже очень заброшенный, но без психической патологии ребенок или подросток имеет возможность исправиться. Хотя, как показывает опыт, не во всех случаях. Но все дело в том, что в большинстве случаев никаких позитивных изменений в его окружении, в условиях его жизни не происходит. А в периоды кризисов, в посткризисные времена, при слабости целенаправленной социальной и молодежной политики, при ограниченности средств и т.д., такая ситуация в массе своей имеет тенденцию только к ухудшению. Самостоятельно же выбраться из чащи проблем молодой человек, как правило, оказывается неспособным. В итоге оказывается, что родившийся и выросший в "трудной" среде подросток, почти стопроцентно обречен быть "трудным" и аутсайдером со всеми вытекающими последствиями.

Четвертый закон - "соответствия алгоритмов личности и системы". Суть его в том, что имеющие свои специфические природу и свои интересы социальные системы (в том числе, и государство) в значительной степени обеспечивают собственную устойчивость и долговечность если соотносят свои интересы и выстаивают свою логику в соответствии с интересами и логикой развития личности, учитывая при этом специфику этапов и законов развития и прилагая максимально возможные усилия по их реализации. Кстати, здесь заложена самая сильная характеристика современных демократий. Подчеркнем, именно демократий, а не так называемых социальных государств. Но такая деятельность возможна лишь в том случае, если личность является целью, а не средством.

Пятый закон- "закон следствия" Ни одно общество, государство, находящееся в кризисе и не определившее идеологии и перспектив развития, лишенное духовных основ и, главное, не нашедшее приложения своим молодым гражданам, не может рассчитывать в перспективе и на улучшение качественных характеристик развития молодежи и на улучшение собственного положения.

Переход, с одной стороны, к совершенным технологиям и рост общественного богатства, а с другой - трансформация обществ, составляющих человечество в демократии, привели к существенному изменению положения и роли человека. Он в реальности становится своего рода системообразующей основой. Его алгоритмы начинают доминировать, задавая соответствующий настрой алгоритмам государства, уже как институту, обслуживающему потребности человека и общества. Таким образом меняется последовательность звеньев социальной цепи. Вместо "государство - общество - человек" возникает последовательность типа "человек - государство - общество", высвобождая постепенно место для следующей закономерной связи "человек - общество - государство", в рамках которой только и возможно соответствие алгоритмов, но не их однобокое подчинение. В противном случае, возникает опасность разрушительного резонанса и, как следствие, - распада всей цепи. Вопрос лишь в том, является пи третий вид соотношения последним и не влечет ли разрушительного резонанса закономерно? Ответ на этот вопрос пока остаётся открытым.

В любом случае следует помнить, что сформулированные закон суть необходимые, существенные, устойчивые, повторяющиеся отношения между социальными явлениями и процессами. Они объективны. Их нельзя ни отменить, ни изменить. Образно говоря, это они выбирают нас, а мы можем им соответствовать.

32) Це́нность - важность, значимость, польза, полезность чего-либо. Внешне ценность выступает как свойство предмета или явления. Однако значимость и полезность присущи им не от природы, не просто в силу внутренней структуры объекта самого по себе, а являются субъективными оценками конкретных свойств, которые вовлечены в сферу общественного бытия человека, человек в них заинтересован или испытывает потребность. Система ценностей выполняет роль повседневных ориентиров в предметной и социальной действительности человека, обозначений его различных практических отношений к окружающим предметам и явлениям. Например, стакан, будучи инструментом для питья, проявляет это своё полезное свойство как потребительная стоимость, материальное благо. Являясь продуктом труда и предметом товарного обмена, стакан выступает как экономическая ценность, стоимость. Если стакан представляет собой предмет искусства, он наделяется ещё и эстетической ценностью, красотой.

Материальная культура

Под материальной культурой обычно понимаются искусственно созданные предметы, которые позволяют людям оптимальным способом приспособиться к природным и социальным условиям жизни.

Предметы материальной культуры создаются для удовлетворения разнообразных потребностей человека и поэтому рассматриваются в качестве ценностей. Говоря о материальной культуре того или иного народа, традиционно имеют в виду такие конкретные предметы, как одежда, оружие, утварь, продукты питания, украшения, устройство жилища, архитектурные сооружения. Современная наука, исследуя такие артефакты, способна реконструировать стиль жизни даже давно исчезнувших народов, о которых не остаюсь упоминаний в письменных источниках.

При более широком понимании материальной культуры в ней усматривают три основных элемента.

§ Собственнопредметный мир, созданный человеком, - здания, дороги, коммуникации, приборы, предметы искусства и быта. Развитие культуры проявляется в постоянном расширении и усложнении мира артефактов, «одомашнивании» среды обитания человека. Жизнь современного человека трудно представить без сложнейших искусственных устройств - компьютера, телевидения, мобильных телефонов и т.д., которые лежат в основании современной информационной культуры.

§ Технологии - средства и технические алгоритмы создания и использования объектов предметного мира. Технологии материальны, поскольку воплощены в конкретных практических способах деятельности.

§ Техническая культура - это конкретные навыки, умения, способности человека. Культура сохраняет эти навыки и умения наряду со знаниями, транслируя из поколения в поколение как теоретический, так и практический опыт. Однако в отличие от знаний навыки и умения формируются в практической деятельности, обычно наличном примере. На каждом этапе развития культуры наряду с усложнением технологий усложняются и навыки.

Духовная культура

Духовная культура в отличие от материальной не воплощена в предметах. Сфера ее бытия - не вещи, а идеальная деятельность, связанная с интеллектом, эмоциями, чувствами.

§ Идеальные формы существования культуры не зависят от отдельных человеческих мнений. Это - научные знания, язык, устоявшиеся нормы морали и права и т.д. Иногда к этой категории относят деятельность образования и средств массовой коммуникации.

§ Интегрирующие формы духовной культуры соединяют разрозненные элементы общественного и личного сознания в цельное мировоззрение. На первых этапах развития человечества такой регулирующей и объединяющей формой выступали мифы. В современности ее место заняли религия, философия и в некоторой степени - искусство.

§ Субъективная духовность представляет собой преломление объективных форм в индивидуальном сознании каждого конкретного человека. В этом отношении можно говорить о культуре отдельного человека (его багаже знаний, способности к моральному выбору, религиозных чувствах, культуре поведения и т.д.).

Соединение духовного и материального формирует общее пространство культуры как сложной взаимосвязанной системы элементов, постоянно переходящих друг в друга. Так, духовная культура - идеи, замыслы художника - может воплощаться в материальных вещах - книгах или скульптурах, а чтение книг или наблюдение предметов искусства сопровождается обратным переходом - от материальных вещей к знаниям, эмоциям, чувствам.

II. ВОЗНИКНОВЕНИЕ И ОСНОВНЫЕ ЭТАПЫ РАЗВИТИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ НАУКИ.

II. ИНФОРМИРОВАНИЕ О ТУРАГЕНТЕ, РЕЖИМЕ ЕГО РАБОТЫ И РЕАЛИЗУЕМЫХ ИМ УСЛУГАХ

II. Когда те три вида любви должным образом подчинены друг другу, они совершенствуют человека; когда же нет - портят его и переворачивают его вверх ногами.

II. Новое рождение может осуществить лишь Господь с помощью двух средств - милосердия и веры, и при содействии самого человека.

2.1.1. Генетическая связь между человеком и животными

К ак неопровержимо свидетельствуют факты, было время, когда людей на Земле не существовало - они когда-то появились на ней. И вместе с ними неизбежно появилось и человеческое общество. Люди всегда живут только в составе отдельных конкретных обществ - социально-исторических организмов, которые все вместе образуют человеческое общество в целом. Вне системы общественных отношений люди существовать не могут. Это было подмечено уже давно. Еще Аристотель, живший в IV в. до н.э., называл человека политическим животным, то есть живущим в государстве (политии), в обществе. Эта мысль получила развитие в труде шотландского мыслителя А.Фергюсона "Очерк истории гражданского общества" (1767). Он утверждал, что человек изначально, по своей природе, есть существо социальное. "Человечество, - писал он, - следует рассматривать в группах, в которых оно всегда существовало. История отдельного человека - лишь единичное проявление чувств и мыслей, приобретенных им в связи с его родом, и каждое исследование, относящееся к этому предмету, должно исходить из целых обществ, а не отдельных людей". Мнения о том, что люди всегда жили обществами, отстаивал и его современник - Вольтер. В своей “Философии истории” (1765) он писал: “Основания для общества существовали всегда, стало быть и общество существовало всегда.”

Но если человек и общество возникли, то правомерен вопрос о том, куда они уходят своими корнями. Естественен ответ, что истоки человека и общества нужно искать в животном мире. Однако между обществом, в котором мы живем сейчас, и миром животных существует слишком уж большое различие. Огромные города, многоэтажные дома, фабрики и заводы, железные дороги, автомобили, самолеты, театры, музеи, книги, журналы, газеты - ничего похожего в животном мире нет. От животного мира отличается не только современное, но вообще любое “цивилизованное”, как принято говорить, общество.

С этим связана довольно-таки распространенная идея, что человек вообще не имеет никакого отношения к животным. Ссылаются на библейские предания, согласно которым люди были сотворены богом отдельно от животных. В последние десятилетия эта мысль находит выражение в разнообразных фантастических гипотезах, по которым предки современных людей прилетели на Землю из космоса.

В действительности, однако, родство животных и человека несомненно. К такому выводу некоторые ученые пришли еще в XVIIIв. А в следующем - XIX в. - идея происхождения человека от животных получила широкое распространение. Она была, как известно, глубоко обоснована в труде великого английского естествоиспытателя Ч.Дарвина "Происхождение человека и половой отбор" (1871). В нем вполне убедительно было показано, что далекими предками человека были человекообразные обезьяны (антропоиды).

Коснулся Ч.Дарвин и проблемы происхождения общества. Он характеризовал человека как общественное животное. Отсюда он сделал вывод, что предки человека тоже жили не в одиночку или даже семьями, а более широкими объединениями. Но доказав, что человек произошел от животных, Ч.Дарвин в то же время не смог нарисовать конкретную картину превращения животного в человека - для этого ему не хватало фактических данных. Еще меньше он мог сказать о возникновении человеческого общества.

К настоящему времени положение резко изменилось. Наукой накоплен огромный фактический материал, относящийся к этой проблеме. В свете этого материала стало ясно, что между непосредственными животными предками человека, с одной стороны, и людьми, такими, каковы они сейчас, - людьми современного типа , с другой, лежит длительный переходный период, который начался самое малое 1,6 млн. лет назад.

Это был период превращения животного в человека, формирования человека (антропогенеза) и одновременно период становления человеческого общества (социогенеза). Антропогенез (от греч. антропос - человек и генезис - происхождение) и социогенез (от лат. societas - общество и греч. генезис - происхождение) были двумя неразрывно связанными сторонами одного единого процесса - антропосоциогенеза - процесса становления человека и общества. Люди, жившие в этот период, отличались и от животных, и от людей современного типа. Это были формирующиеся люди (пралюди). Соответственно они жили в формирующемся обществе (праобществе).

Процесс антропогенеза и социогенеза, начавшись 1,6 млн. лет назад, завершился примерно 35-40 тысяч лет тому назад. На смену пралюдям и праобществу пришли сформировавшиеся, готовые люди, которые жили уже в готовом, сложившемся обществе.

О том, как конкретно шел процесс становления человека, можно судить по дошедшим до нас костным остаткам животных предков человека, пралюдей и самых ранних из современных людей. Их изучает палеоантропология (от греч. палайос - древний, антропос - человек, логос - учение).

Общественные отношения невещественны, нетелесны, они не имеют физического существования. Поэтому, собственно, от них до нас ничего не дошло и дойти не могло. Судить о том, как шел процесс становления общества, можно лишь по косвенным данным. Такие данные, с одной стороны, те же костные остатки пралюдей, с другой - дошедшие до нас их каменные орудия и другие вещественные памятники. Их исследует археология (от греч. архайос - древний, логос - учение).

Но даже прямые данные можно истолковывать по-разному. Различные ученые далеко не одинаково рисуют картину становления человека и эволюции его каменных орудий. Тем более это относится к косвенным данным. Поэтому единственный путь, позволяющий понять сущность социогенеза, заключается в сопоставлении его исходного пункта и конечного результата.

Исходный пункт социогенеза - объединения животных предков человека. Определенное представление о них можно составить, изучая объединения ныне существующих животных. Конечный результат социогенеза - сложившееся человеческое общество. Оно существует в разных формах. Одни из общественных форм более ранние, другие - более поздние. Самая ранняя форма существования сложившегося человеческого общества - общество, которое у нас принято именовать первобытным или первобытнообщинным, а в западной науке - примитивным (primitive), племенным (tribal), эгалитарным (egalitarian), безгосударственным (stateless), бесклассовым (classless). Оно существовало в виде большого количества во многом совершенно самостоятельных первобытных общин.

Сопоставление объединений животных и первобытных общин может дать ключ к пониманию того, в чем заключался процесс социогенеза.

2.1.2. Животные и их объединения

Из всех наук о животном мире для нас наиболее интересна та, которая исследует поведение животных в естественных или близких к естественным условиях. Она называется этологией (от греческого этос - характер, нрав и логос - учение). Эта наука выявила стимулы и мотивы поведения животных. Ими являются биологические инстинкты. К числу их прежде всего относятся пищевой, половой и инстинкт самосохранения. Особое место занимает инстинкт, побуждающий заботиться о потомстве. Его называют материнским, когда о детенышах заботится одна лишь самка, и родительским, когда в этом деле участвует и самец.

Материнский или родительский инстинкт - единственная в животном мире потребность, удовлетворение которой состоит в заботе о других. Все прочие инстинкты данного животного индивида предполагают и требуют его заботы только о себе. Это особенно легко заметить на примере пищевого инстинкта. У взрослого животного этот инстинкт может быть удовлетворен одним и только одним способом - путем обеспечения себя пищей. Он непосредственно побуждает к одному - к поискам пищи для себя и только для себя. Если животное при этом найдет столько пищи, что ее хватит и для других, или если найденной пищей завладеет другое животное, то это ни в малейшей степени не меняет общей направленности его поведения. Оно ориентировано на заботу только о самом себе. В этом смысле пищевой инстинкт - это инстинкт индивидуалистический. Такой же характер носят половой инстинкт и инстинкт самосохранения.

Индивидуалистические инстинкты определяют поведение животного во всех сферах его деятельности, исключая лишь область отношений к детенышам. Поэтому вполне правомерно говорить о господстве в животном мире, взятом как целое, зоологического индивидуализма. Животный эгоизм, т.е. ориентация на удовлетворение своих индивидуалистических инстинктов, не только не исключает, но, наоборот, в определенных условиях с неизбежностью предполагает объединение животных. Там, где животные в одиночку оказываются не в состоянии удовлетворить свои инстинкты, включая индивидуалистические, они объединяются для совместной деятельности. В условиях, когда совместная охота более успешна, чем одиночная, волки и дикие собаки образуют стаи. Опасность, грозящая со стороны хищников, побуждает обезьян объединяться в стада.

Стремление животного к удовлетворению своих инстинктов может согласовываться с такими же стремлениями других особей того же вида, а может вступать с ними в противоречие. Если при этом у животных, ведущих одиночный образ жизни, столкновение стремлений отдельных особей происходит от случая к случаю, то у животных, живущих в объединениях, такого рода противоречие носит более или менее постоянный характер. Поэтому необходимое условие существования всякого сколько-нибудь прочного зоологического объединения - систематическое согласовывание сталкивающихся стремлений всех животных, входящих в их состав. Оно осуществляется путем доминирования.

Доминирование есть такого рода отношение между двумя животными, при котором одно животное получает возможность удовлетворить свои инстинкты, не считаясь с потребностями другого животного и даже за его счет, а это второе животное вынуждено воздерживаться от удовлетворения своих инстинктов, если это стремление приходит в противоречие со стремлениями первого животного. Первое животное занимает положение (приобретает “статус”, как говорят этологи) доминирующего (господствующего), а второе - положение (статус) доминируемого (подчиненного).

Доминирующим животным обычно оказывается более сильное, подчиненным - более слабое. Один из известных способов определения статуса - драка. Однако чаще всего отношения доминирования устанавливаются без физического столкновения. Иногда достаточно угрозы со стороны одного животного, чтобы превратить другое в подчиненное. В других случаях (обычно когда животные резко отличаются по силе) и угроз не требуется.

В зоологическом объединении отношения доминирования устанавливаются между всеми животными, исключая детенышей. Элементарные отношения доминирования, существующие между каждыми двумя взрослыми животными, образуют сложную иерархическую систему, в которой каждое животное занимает определенное место. В зоологическом объединении существует таким образом система рангов. Одно из животных может быть только доминирующим. Оно в таком случае имеет высший ранг и играет роль вожака. Большинство членов объединения становятся господствующими по отношению к одним и подчиненными по отношению к другим. Отдельные животные находятся в положении только доминируемых. Поведение каждого животного в значительной степени зависит от его положения в иерархии, от его ранга.

Эти отношения наглядно зримы у групп обезьян, живущих в неволе. Когда животным дают пищу, к ней нередко первоначально приближается один вожак, иногда вместе с ним начинают есть еще несколько обезьян, которых он поощрит к этому своим поведением. Когда эти животные насытятся, наступает очередь следующих по рангу. Самые слабые животные получают доступ к пище лишь после того, как основная часть группы покидает место кормления. В самом худшем положении оказываются подростки и старые животные. Они нередко голодают даже тогда, когда пищи поступает вполне достаточно.

Иногда доминирование пытаются истолковать как обуздание зоологического индивидуализма. В действительности же оно представляет собой наиболее яркое проявление животного эгоизма. Доминирующие животные удовлетворяют свои инстинкты, совершенно не считаясь с потребностями подчиненных животных, а иногда и за их счет.

В естественных условиях отношения доминирования по-разному проявляются в объединениях различных животных и в разных сферах деятельности. Обезьяны - животные, в основном, растительноядные. Их пища, как правило, рассеяна в пространстве и доступна всем. Поэтому отношения доминирования в этой сфере у обезьян почти не проявляются. Однако когда в поле зрения нескольких животных оказывается более или менее редкий или привлекательный пищевой объект, то им завладевает именно доминирующее животное, а подчиненные, как правило, уступают без особого сопротивления.

У шимпанзе - человекообразных обезьян, наиболее близких к человеку, наблюдались случаи охоты на более или менее крупных животных. Из-за добычи вспыхивали драки. Все мясо или, во всяком случае, основная его часть доставалась доминирующим животным. Остальные, как правило, не получали ничего. В сфере распределения мяса у шимпанзе всецело господствовал зоологический индивидуализм.

Доминирование - единственный способ согласовывания сталкивающихся стремлений членов обычного зоологического объединения. Доминирование предотвращает постоянные конфликты внутри объединения высших животных, обеспечивает в рамках такого объединения относительный мир и порядок.

2.1.3. Биологические сверхорганизмы

Все, сказанное выше об объединениях животных, относится к обычным объединениям. Однако существуют группировки животных и иного рода: рои пчел, муравейники, термитники и т.п. Особенность этих группировок заключается в биологической специализации их членов. Если обычное животное способно выполнять все функции, которые необходимы для существования как его самого, так и вида, то в такого рода группировках существует разделение функций между индивидами. Одни особи способны только к размножению, другие могут добывать пищу и защищаться, но лишены способности к воспроизводству и т.п. В результате все функции, необходимые для обеспечения существования индивидов и вида, могут выполнять только все члены такой группировки, вместе взятые, но не каждый из них, взятый в отдельности. Иначе говоря, каждая такая группировка, по существу, не что иное, как своеобразный биологический сверхорганизм, а отдельные, входящие в его состав индивиды и группы индивидов - различного рода органы этого “сверхиндивида”. К такому выводу относительно природы данных группировок животных склоняются сейчас многие ученые.

Сверхорганизм более сплочен, чем любое самое прочное зоологическое объединение. И в то же время в нем нет никакой системы доминирования. В сверхорганизме столкновения на почве удовлетворения полового инстинкта не имеют места, ибо подавляющее большинство особей, составляющих это образование, бесполы.

Нет в сверхорганизме и соперничества из-за пищи. Добытая, например, пчелами-собирательницами пища образует такой фонд, к которому имеют доступ все члены роя. Этот фонд отнюдь не исчерпывается пищей, запасенной в особых хранилищах. Между пчелами идет интенсивный обмен питательными веществами, совершаемый путем передачи изо рта в рот. В одном из экспериментов шести пчелам был дан радиоактивный фосфор. Через сутки 40% обитателей улья, состоявшего примерно из 40 тысяч особей, было радиоактивным. В эксперименте с обычными черными муравьями одной особи была дана радиоактивная вода. В течение 24 часов радиоактивными стали все рабочие муравьи. Через неделю все члены колонии несли примерно одинаковое количество радиоактивных веществ.

Таким образом, пища, добытая членами сверхорганизма, сразу становится общей для всех них. Но эта общность - чисто биологическая. Пища оказывается общей для всех особей, входящих в состав сверхорганизма, в том смысле, в каком общими для всех органов и клеток обычного организма являются поступившие в него питательные вещества. Всю эту пищу объединяет то, что ее добыл и потребляет один биологический сверхорганизм.

Однако биологические сверхорганизмы не были исходным материалом для социогенеза. В чисто биологическом отношении все люди полноценны. Биологическая специализация среди них отсутствует. Это свидетельствует о том, что первоначальные сообщества людей возникли не из сверхорганизмов, а из обычных зоологических объединений.

2.1.4. Ранняя первобытная община и производство

Теперь от зоологических объединений и биологических сверх-организмов перейдем к первобытной общине. Такие общины кое-где существуют и сейчас, хотя их с каждым днем становится все меньше. Изучением первобытной общины занимается специальная наука - этнография или этнология (от греч. этнос - народ, графо - пишу, логос - учение). Объект этнографии не исчерпывается лишь первобытными народами. Но другой науки, которая бы их исследовала, не существует. В течение ХIХ и ХХ вв. тем разделом этнографии, который можно назвать социальной этнологией, или социо-этнологией (на Западе он носит название социальной и культурной или просто социальной антропологии), был накоплен огромный фактический материал, который позволяет составить достаточно полное представление о первобытном обществе.

Первобытная община не оставалась неизменной. Она развивалась. Первоначальной ее формой была община, которую чаще всего теперь называют ранней первобытной (раннепервобытной). Именно ее возникновением и завершился процесса социогенеза.

Если при взгляде на цивилизованное общество прежде всего бросается в глаза его отличие от мира животных, то при первом подходе к раннепервобытной общине обращает внимание ее сходство с объединением животных. Прежде всего по масштабам. Стадо обезьян насчитывает в своем составе несколько десятков индивидов. Такой же была и численность раннепервобытных общин.

Существует определенное сходство между деятельностью животных и людей раннепервобытного общества. Обезьяны срывали плоды, листья, молодые побеги и поедали их. Употребляли они также в пищу насекомых, яйца птиц, коренья. Волки охотились на довольно крупных животных. Люди на стадии раннепервобытной общины занимались охотой, собирательством, а также рыбной ловлей. Они, как и животные, не создавали пищу, а присваивали съедобные ресурсы, которые доставляла им природная среда. Поэтому их хозяйство нередко именуют присваивающим.

В то же время даже на этом этапе деятельность людей по добыванию пищи существенно отличалась от аналогичной деятельности животных. Животное добывает пищу, пользуясь по большей части лишь органами собственного тела. Хищные животные убивают свои жертвы с помощью одних лишь клыков и когтей.

Правда, и в животном мире кое-где наблюдается использование орудий. Шимпанзе, например, с помощью палок выуживают муравьев и термитов, камнями разбивают пальмовые орехи, бросают камни и палки в хищных животных и людей. Однако все эти действия совершаются шимпанзе от случая к случаю и не играют сколько-нибудь существенной роли в обеспечении бытия этих животных.

Иное дело люди. Они по своей физической организации совершенно не приспособлены к роли хищников. У них нет ни клыков, ни когтей, и охотиться они могут, лишь используя различного рода орудия. Первоначально этими орудиями были дубины, копья, дротики, позднее - бумеранги, лук и стрелы, духовые ружья. Разнообразные орудия использовались при добыче рыбы: удочки, сети, гарпуны, остроги. Даже собирательство не обходилось без средств труда. Чтобы собрать воедино и доставить в лагерь плоды, коренья, ракушки, нужны корзины или какие-либо другие вместилища. Таким образом, использование средств труда - необходимое условие существования людей и на данном этапе развития. Но это еще не все.

Копья, дротики, лук и стрелы, корзины в природе не существуют. Их нужно создать, произвести. Но создать копья, дротики, лук и стрелы голыми руками невозможно - их можно сотворить лишь при помощи орудий. Орудия для производства орудий на рассматриваемой стадии чаще всего были каменными. Поэтому первобытную эпоху нередко называют каменным веком.

В тех редких случаях, когда животные используют орудия, в этом качестве им служат естественные предметы, лишь иногда несколько “подправленные” с помощью зубов и когтей. Никакое животное из числа ныне существующих не изготавливает орудия при помощи орудий, тем более - систематически. Из ныне живущих существ такого рода деятельность присуща только человеку.

Именно с изготовления орудий при помощи орудий начинается производство. В наличии производства заключается фундаментальное отличие человека от животных. Животное только присваивает то, что дает среда, - оно приспосабливается к среде. Люди создают вещи, которых в природе не существует, то есть преобразуют среду. Производство - необходимое условие существования людей. Стоит прекратиться производству - и люди погибнут.

Производство - это, разумеется, не только изготовление орудий при помощи орудий, но и создание различного рода объектов, которые используются непосредственно для потребления: жилищ, одежды, утвари, украшений. С появлением производства орудий при помощи орудий не только возникли новые виды деятельности, но и коренным образом видоизменились ранее существовавшие. Охота при помощи орудий существенно отличалась от охоты, какой она была в животном мире. Успех охоты у человека во многом зависел от деятельности по производству орудий. Охота, попав в зависимость от деятельности по производству орудий, сама превратилась в один из видов производства. То же самое произошло с рыболовством. Это же относится к собирательству.

Все разнообразные действия людей по созданию и присвоению материальных благ - это производство, труд. Такая деятельность немыслима вне общества. Эта мысль верна не только в отношении цивилизованного общества, но и применительно к раннепервобытной общине.

Волков объединяет в стаи стремление обеспечить себя мясом. Обезьяны образуют стада, чтобы защититься от хищников. Любое общество людей, включая и раннепервобытную общину, скрепляет в первую очередь производство. Но считать, что в основе общества лежит производство, - вовсе не означает выводить его из кооперации труда. В чисто организационном отношении люди могут трудиться как совместно, так и в одиночку. Существует как совместный, так и одиночный труд. Но нет труда вне общества, нет производства вне общества.

Производство в самом узком смысле слова (целенаправленная деятельность по созданию потребительных ценностей) с необходимостью требует распределения, чаще всего предполагает также обмен и немыслимо без потребления. Напомню: собственно производство, распределение, обмен и потребление, вместе взятые, образуют единство, которое обычно называют производством в широком смысле слова. Производство в широком смысле слова, а тем самым и собственно производство, всегда есть деятельность общества в целом. Общество - целостность, своеобразный организм. В животном мире существуют организмы только двух видов: биологические организмы и биологические сверхорганизмы. С появлением производства возникает организм совершенно иного типа - социальный организм.

2.1.5. Первобытный коммунизм (коммунализм)

Единство и целостность раннепервобытной общины особенно ярко проявляют себя в распределении продуктов производства.

Члены раннепервобытной общины не обязательно должны были охотиться совместно - они могли действовать и группами в два, три человека и в одиночку. Но независимо от того, было добыто животное - продукт охоты - совместно или в одиночку, мясо распределялось между всеми членами общины. Такого рода распределение нередко именуют уравнительным. Однако оно не предполагает с необходимостью распределения продукта между членами общины поровну, хотя и это могло быть.

Суть распределения, о котором идет речь, заключалась в том, что человек имел право на долю продукта (прежде всего, конечно, пищи), добытого членами его общины, в силу одной лишь принадлежности к общине. Никаких других оснований не требовалось. Не имело значения, участвовал человек в добывании данного продукта или не участвовал.

Что же касается размера получаемой доли, то она зависела, во-первых, от общего объема продукта, во-вторых, от потребностей данного индивида. Когда продукта было много, каждый получал, сколько хотел. Но и в период, когда продукта было недостаточно для полного удовлетворения нужд членов общины, он все равно распределялся в соответствии с реальными потребностями индивидов. Например, взрослые мужчины, занятые тяжелым физическим трудом, который требовал значительных затрат энергии, получали больше пищи, чем женщины и дети. В раннепервобытной общине распределение осуществлялось соответственно с потребностями, по потребностям.

Нетрудно понять, что описанные выше отношения распределения были ничем иным, как отношениями собственности, причем собственности общинной, общественной. Именно потому, что вся пища, совершенно независимо от того, кто ее добыл, принадлежала всем членам раннепервобытной общины вместе взятым, каждый член этой общины имел право на определенную долю этой пищи. Общинной собственностью на этой стадии была не только пища, но и все вообще предметы потребления и средства производства.

Раннепервобытная община была подлинным коллективом, настоящей коммуной. В ней действовал принцип: от каждого - по способностям, каждому - по потребностям. Соответственно отношения собственности, отношения распределения в этой коммуне следует называть коммунистическими (первобытно-коммунистическими), или коммуналистическими. Раннепервобытное общество было обществом первобытно-коммунистическим, или коммунали-стическим.

Таким образом, при рассмотрении раннепервобытной общины мы встретились с определенными отношениями распределения и тем самым - с определенными отношениями собственности. Напомню, что отношения собственности всегда существуют в двух видах. Один вид - экономические отношения собственности, существующие в форме отношений распределения и обмена. В обществе, где существует государство, экономические отношения собственности закрепляются в праве, в котором выражается воля государства. Так возникают правовые, юридические отношения собственности.

В первобытном обществе государства не было. Соответственно, не было и столь привычного для нас права. В раннепервобытном обществе не получило развитие и так называемое обычное право. Поэтому экономические отношения собственности закреплялись здесь в морали - выражении воли общества в целом. Важнейшей нормой первобытной морали было обращенное к каждому члену коллектива требование делиться пищей со всеми остальными его членами. Оно было столь само собой разумеющимся, что ни одному человеку не могло даже прийти в голову не посчитаться с ним. В этой норме выражалась и закреплялась общественная собственность на пищу.

Итак, в раннепервобытном обществе также существовали не только экономические отношения собственности, но и волевые. Однако если в обществе с государством волевые отношения собственности были правовыми, юридическими, то в раннепервобытном обществе - моральными. Таким образом, в раннем первобытном обществе социально-экономические отношения определяли волю отдельных людей через общественную волю, мораль. Для людей раннепервобытного общества дележ продукта в масштабах общества, т.е. общины, выступал прежде всего как требование морали и осознавался как норма морали, а не как насущная экономическая необходимость, каковой в реальности он был.

Чтобы понять, почему в раннепервобытной общине существовали именно такие, а не иные отношения собственности, необходимо ознакомиться с целым рядом понятий науки о первобытной экономике - экономической этнологии. Главные из них - понятия "общественный продукт", "жизнеобеспечивающий продукт" и "избыточный продукт".

Общественный продукт - совокупность всего того, что создано обществом. В раннепервобытной общине он был общественным вдвойне: он не только создавался обществом, но и был собственностью общества. Основную массу общественного продукта не только в раннепервобытном, но и в позднепервобытном, а во многом также и в предклассовом обществе составляла пища. Как свидетельствуют данные этнографии, пища всегда была в центре внимания людей доклассового общества.

Из огромного количества высказываний этнографов по этому вопросу приведу лишь одно. “Она, - писал Ф.Белл о роли пищи в жизни меланезийцев островов Танга, - играет важную, если не самую важную роль в жизни этого примитивного народа. Их экономические усилия почти всецело направлены на производство пищи. Интересы индивида, так же как и общины, сконцентрированы главным образом на пище, и тот род жизни, который ведут эти люди, в конечном счете определяется их нуждой в пище.” Важно отметить, что в этом высказывании речь идет о народе, давно перешедшем к земледелию и производившем довольно значительный избыточный продукт. Тем более велика была роль пищи у народов, находившихся на стадии раннепервобытного общества.

Жизнеобеспечивающий продукт - общественный продукт, абсолютно необходимый для поддержания физического существования членов первобытного коллектива. Весь общественный продукт, превышающий этот уровень, это продукт избыточный. Избыточен этот продукт вовсе не в том смысле, что не может быть потреблен членами общества, а лишь в том, что и без него возможно их нормальное физическое, а тем самым и социальное существование.

Пока весь общественный продукт был жизнеобеспечивающим, никакое другое распределение, кроме коммуналистического, не могло существовать. Любая другая форма распределения привела бы к тому, что часть членов общества получила бы меньше продукта, чем необходимо для поддержания их существования, и, в конце концов, погибла бы. А это привело бы к деградации и распаду самой общины. Появление сравнительно небольшого избыточного продукта также не могло сколько-нибудь существенно изменить ситуацию.

Таким образом, отношения полной собственности коллектива на весь общественный продукт, прежде всего пищу, диктовались объемом этого продукта в расчете на душу его члена, то есть продуктивностью общественного производства. А как уже указывалось, продуктивность общественного производства - это показатель уровня развития тех сил, которые создают общественный продукт, то есть производительных сил общества.

На примере раннепервобытного общества можно наглядно видеть, как уровень развития производительных сил определяет тип существующих социально-экономических отношений и как система этих отношений определяет сознание и волю людей, а тем самым - их поведение.

Если теперь сопоставить людей, находившихся на стадии первобытно-коммунистического общества, с животными, в том числе и с жившими в составе объединений, - то нетрудно заметить, что пищевой инстинкт у людей всецело находился под контролем общества. Пища среди людей распределялась в строгом соответствии с существующими в общине нормами. А так как эти нормы были коммунистическими, то каждый индивид получал долю соответственно своим потребностям.

Физически более сильные индивиды не имели никаких преимуществ перед слабыми. Они не могли ни завладеть пищей, причем даже той, что сами добыли, ни отстранить более слабых от участия в ее потреблении. Наоборот, физически более сильные и ловкие своим трудом обеспечивали существование более слабых и менее способных, а иногда и вообще не способных к труду людей. Ничего похожего на доминирование в этой сфере не существовало.

2.1.6. Экзогамия, акойтия и род

Первобытное общество нередко называют родовым. Это и понятно: в организации этого общества, действительно, огромную роль играло объединение людей, которое принято называть родом. Значение рода в жизни первобытного общества было в свое время показано выдающимся американским этнографом Л.Г.Морганом в книге "Древнее общество" (1877).

Природу рода часто не понимают. Его обычно определяют как совокупность людей, ведущих происхождение от общего предка. В этом определении есть доля истины, но это отнюдь не вся истина. Во-первых, далеко не всякая совокупность людей, имеющая общего предка, представляет собой род. Во-вторых, этнографии известны народы, у которых были роды, но полностью отсутствовало представление о наличии у членов того или иного конкретного рода общего предка: род у них был беспредковым. Члены такого рода осознавали свое единство в форме представления об общем тотеме.

Чтобы понять сущность рода необходимо ознакомиться с явлением, которое известно под названием экзогамии (от греч. экзо - вне, гамос - брак). С чисто внешней стороны это просто обычай, состоящий в том, что члены какой-либо человеческой группы вступают в брак только с людьми, не входящими в эту группу.

Явление это было известно давно, но термин для его обозначения был впервые введен британским (шотландским) исследователем Дж.Мак-Леннаном в работе “Первобытный брак” (1865). Экзогамию Дж.Мак-Леннан противопоставлял эндогамии (от греч. эндо - внутри, гамос - брак) - обычаю вступать в брак внутри той или иной человеческой группы.

Дж.Мак-Леннан и вообще все этнографы были европейцами и, естественно, исходили в своем понимании отношений между полами из европейских представлений. Для них главным было деление половых отношений на брачные, которые понимались как отношения исключительно между индивидами, и небрачные (добрачные и внебрачные). Первые рассматривались тогда в европейском обществе как единственно законные, вторые - как отступления от норм, нарушение норм. Поэтому этнографам-европейцам даже не приходило в голову, что небрачные отношения тоже могут регулироваться обществом.

Но в первобытном обществе дело обстояло именно так. То, что исследователи называли экзогамией, было правилом, регулирующим не брачные отношения сами по себе, а все вообще половые отношения и только тем самым - брак. Экзогамия состояла в предписании вступать в половые отношения (а следовательно, и в брак) только с людьми, не принадлежащими к своей группе. Тем самым экзогамия в действительности была экзокойтией (от греч. койтэ - ложе, постель и последующее лат. coitus - половой акт, соитие).

Но опять-таки не в этом заключалась сущность данного явления: она состояла в строжайшем запрете половых отношений внутри определенной человеческой группы. Требование вступать в половые отношения только вне данной группы была следствием этого запрета. Именно потому явление это точнее всего было бы называть акойтией (от греч. а - не, лат. coitus - половой акт). Со временем стала ясной вся ошибочность рассуждений Дж.Мак-Леннана об экзогамных племенах, которые он противопоставлял эндогамным. Единственными акойтными (и, соответственно, экзогамными) группами в первобытном и предклассовом обществе были роды (и, соответственно, их подразделения), и фратрии - объединения родов, возникшие в результате распада исходных родов на дочерние. Суть рода заключается в его акойтии.

В этих условиях отец и мать человека всегда должны были принадлежать к разным родам. Принадлежность человека к роду могла считаться либо только по матери, либо только по отцу. Род мог быть только либо материнским, либо отцовским. Род - унилинейная (от лат. unus - один и linea - линия) или унилатеральная (от лат. unus - один и lateralis - боковой) родственная группа. Односторонний счет принадлежности к роду есть особое явление, отличное от счета родства в привычном смысле слова. Поэтому он заслуживает особого названия. Я буду именовать его филиацией.

В одних обществах существовала материнская филиация - соответственно, роды в них были материнскими (матрилинейными), в других - отцовская филиация - соответственно, в них роды были отцовскими (патрилинейными). Наличие в обществе одной лишь материнской филиации ни в малейшей степени не исключало существования в нем счета родства по отцу. Но филиация была только одна - материнская: счет родства по отцу не был филиацией. Точно так же обстояло дело и в обществах с отцовским родом: в них вполне мог существовать и счет родства по матери, но филиация там была одна - только отцовская.

Правда, встречались народы, хотя и сравнительно редко, у которых одновременно существовала и материнская, и отцовская филиация, а значит, и материнские, и отцовские роды. В таком случае следует говорить о двойной филиации. Существование в обществе двух филиаций свидетельствует об идущем в обществе процессе их смены. И во всех случаях без исключения в этих обществах материнский род сменялся отцовским.

Имеются основания полагать, что в своей исходной форме род не только был материнским, но и совпадал с общиной - был одновременно и общиной. Расщепление рода и общины - сравнительно позднее явление.

Акойтный запрет в доклассовом обществе был основной нормой, регулировавшей отношения между полами. Если в классовом обществе половые отношения делятся прежде всего на брачные и небрачные, то в доклассовых они прежде всего подразделялись на те, что не нарушали акойтного запрета, и те, что шли в разрез с ним. Первые, независимо от того, были они брачными, добрачными или внебрачными, рассматривались как законные, нормальные, “правильные”. На вторые же смотрели как на абсолютно недопустимые.

Нарушение акойтного запрета расценивалось обществом не просто как моральный проступок, а как самое страшное из всех возможных преступлений. О значении родовой акойтии в жизни первобытного общества красноречиво говорит хотя бы тот факт, что она была единственной нормой, нарушение которой каралось смертью. Убийство сородича, как правило, прощалось коллективом, половая связь между членами рода - никогда. Виновных либо убивали, либо вынуждали совершить самоубийство.

Таким образом, на стадии раннепервобытной общины под строжайшим контролем общества был не только пищевой, но и половой инстинкт. Общество жестко регулировало не только распределение общественного продукта, но отношения между полами.

2.1.7. Производство людей, родство и экономика

В основе раннего первобытного общества и первобытного общества вообще, как и любой другой формы человеческого общества, лежало производство материальных благ. Базисом этого общества, как и любого другого, была система социально-экономических (производственных) отношений. Ныне это можно считать твердо установленным фактом.

И тем не менее по этому вопросу существует и совершенно иная точка зрения, которая в свое время была развита одним из основоположников материалистического понимания истории - Ф.Энгельсом. Эта точка зрения имеет сторонников и сейчас. Вот в чем она состоит.

В предисловии к первому изданию своей работы ”Происхождение семьи, частной собственности и государства” (1884) Ф.Энгельс несколько своеобразно изложил основные положения исторического материализма. В качестве определяющего момента истории он назвал не общественное производство, под которым всегда понималось производство материальных благ, а "производство и воспроизводство непосредственной жизни". "Но, - продолжал Ф.Энгельс, раскрывая содержание этого понятия, - само оно, опять-таки, бывает двоякого рода. С одной стороны - производство средств к жизни: предметов питания, одежды, жилища и необходимых для этого орудий, с другой - производство самого человека, продолжение рода."

О существовании двух видов производства жизни К.Маркс и Ф.Энгельс писали еще в "Немецкой идеологии". Однако Ф.Энгельс не ограничился лишь повторением сказанного. Он внес то, чего раньше не было. "Общественные порядки, при которых живут люди определенной исторической эпохи и определенной страны, - продолжал он, - обуславливаются обоими видами производства: ступенью развития, с одной стороны - труда, с другой - семьи. Чем меньше развит труд, чем более ограничено количество его продуктов, а следовательно, и богатство общества, тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей. Между тем в рамках этой, основанной на родовых связях структуры общества все больше и больше развивается производительность труда, а вместе с ней - частная собственность и обмен, имущественные различия, возможность пользоваться чужой рабочей силой и тем самым основа классовых противоречий: новые социальные элементы, которые в течение поколений стараются приспособить старый общественный строй к новым условиям, пока, наконец, несовместимость того и другого не приводит к полному перевороту. Старое общество, покоящееся на родовых объединениях, взрывается в результате столкновения новообразовавшихся общественных классов; его место занимает новое общество, организованное в государство, низшими звеньями которого являются уже не родовые, а территориальные объединения, - общество, в котором семейный строй полностью подчинен отношениям собственности и в котором отныне свободно развертываются классовые противоречия и классовая борьба, составляющие содержание всей писаной истории вплоть до нашего времени."

Длинная, но важная цитата нужна здесь для последующего анализа проблемы. Но прежде надо отметить одну неясность в этом высказывании Ф.Энгельса. Говоря о зависимости общественных порядков от производства человека, автор в одних случаях понимает под этим зависимость от степени развития семьи, в других - зависимость от степени развития родовых связей. А между тем это далеко не одно и то же. Ведь даже согласно собственным взглядам Ф.Энгельса, изложенным в той же самой работе, семья возникла задолго до появления рода, а тем самым - и родовых связей. При этом возникновение родовых связей отнюдь не означало исчезновения семьи - род и семья существовали бок о бок.

Но основная-то мысль Ф.Энгельса ясна. На ранних этапах развития человечества, а именно, на стадии первобытного общества, общественные порядки, при которых жили люди, обусловливались прежде всего производством человека. На более поздних этапах, во всяком случае после возникновения классового общества, они обусловливаются прежде всего производством средств к жизни.

Эта мысль находилась в противоречии с основными идеями материалистического понимания истории. Излагая его основы, родоначальники марксизма всегда подчеркивали, что общественные порядки, при которых живут люди, определяются системой производственных отношений, которая в свою очередь зависит от уровня развития производительных сил. При этом способ производства средств к жизни рассматривался не просто как главный, а, по существу, как единственный фактор, определявший общественные порядки. Производство человека при этом вообще не упоминалось даже в качестве второстепенного фактора.

Яркое свидетельство того, что это именно так, - текст предисловия к "К критике политической экономии" К.Маркса, в котором дано сжатое и четкое изложение основ исторического материализма. Правда, всегда можно сказать, что К.Маркс, излагая все это, имел в виду только классовое общество, ибо перечисляя последовательно сменяющиеся способы производства, он не упоминает в их числе первобытный способ производства.

Так или иначе контраст между основными идеями материалистического понимания истории и тем, что было сказано в предисловии к первому изданию “Происхождения семьи, частной собственности и государства", был столь разителен, что не мог остаться незамеченным. На него особое внимание обратили некоторые противники марксизма, в частности, Н.К.Михайловский. Критика его была довольно поверхностной, однако и ответ на нее, данный В.И.Лениным, был совершенно не убедительным. По существу своему вопрос этот не был рассмотрен ни Н.К.Михайловским, ни В.И.Лениным. Резкой критике это положение Ф.Энгельса подверг, - но уже с позиций марксизма - Г.Кунов: он подчеркнул, что этот тезис совершенно разрушает целостное материалистическое понимание истории.

Любопытная деталь: в ряде относительно ранних советских изданий "Происхождения семьи, частной собственности и государства" цитированное выше высказывание сопровождалось примечанием, в котором указывалось на допущенную Ф.Энгельсом неточность. В последующих изданиях это примечание было снято. А с середины 50-х годов XX века появилось немало работ, в которых данное положение Ф.Энгельса трактовалось как совершенно правильное.

Чтобы разобраться в проблеме по существу, нужно прежде всего выявить причины, которые заставили Ф.Энгельса прийти к подобного рода выводу. Ключ к разгадке заключается, как и следовало ожидать, в содержании той самой работы, в предисловии к которой и была высказана данная мысль. Вызвавшее споры положение Ф.Энгельса тесно связано со схемой эволюции семейно-брачных отношений, которая была обоснована Л.Г.Морганом в его "Древнем обществе" и в целом принята Ф.Энгельсом в ”Происхождении семьи, частной собственности и государства".

В схеме Л.Г.Моргана в качестве основных этапов эволюции выступают: (1) орда с промискуитетом, (2) кровнородственная семья, (3) семья пуналуа, (4) парная семья, (5) моногамная семья. Из этих пяти форм первые три (орда с промискуитетом, кровнородственная семья, семья пуналуа) - были одновременно и формами общественного устройства, формами организации общества в целом.

Смена этих трех форм, согласно представлениям Л.Г.Моргана, никак не связана с развитием производства материальных благ, ни в коей мере не определяется его развитием: она, по Л.Г.Моргану, была обусловлена действием естественного отбора, шаг за шагом ограничивавшего кровосмешение. Этот процесс завершился возникновением вначале родовой организации, а в дальнейшем и парной семьи.

Производство материальных благ как фактор, определяющий смену форм общества, выступило в этой роли только после появления парной семьи, и то далеко не сразу. Именно действием уже его, а не каких-либо иных факторов был вызван следующий шаг в эволюции семейно-брачных отношений - превращение парной семьи в моногамную.

Таким образом, именно согласие с моргановской схемой эволюции брачно-семейных отношений с неизбежностью влекло за собой принятие положения о решающей роли производства самого человека в определении характера общественных порядков на ранних стадиях эволюции человечества. На том этапе развития этнографической науки, которого она достигла в 70-80 годах XIX в., предложенная Л.Г.Морганом схема эволюции брачно-семейных отношений выглядела как достаточно обоснованная фактически. У Ф.Энгельса не было серьезных оснований сомневаться в ее правильности. И, будучи вполне последовательным, он сделал тот вывод, который сам собой напрашивался.

С тех пор прошло более ста лет. К настоящему времени этнографической наукой совершенно точно установлено, что ни кровнородственной семьи, ни семьи пуналуа в прошлом человечества никогда не существовало. Неизбежным стал отказ от моргановской схемы эволюции семейно-брачных отношений. В итоге положение, сформулированное Ф.Энгельсом в предисловии к первому изданию "Происхождения семьи, частной собственности и государства", лишилось всякого основания. Так окончательно выяснилось, что тезис о ведущей роли производства материальных благ в истории человечества в полной мере относится и к первобытному обществу.

Рассмотренное положение Ф.Энгельса отнюдь не стоит совершенно особняком. С ним перекликаются высказывания самых разных авторов о том, что в основе первобытных общественных порядков лежали родственные, родовые связи. Похожие положения встречаются и у К.Маркса, который неоднократно писал, что самые древние общины в отличие от более поздних покоились на отношениях кровного родства. При этом он, однако, никогда не рассматривал специально и даже не касался вопроса о соотношении связей кровного родства и производственных, экономических отношений.

Между тем некоторые наши авторы, беря за основу эти высказывания, прямо писали о том, что первобытный коллектив имел "чисто природную, кровнородственную основу." Как довольно категорически утверждали они, именно “естественные, родоплеменные связи, а не производственные, экономические были фундаментом первобытного общества.” Все это заставляет подробнее рассмотреть здесь как вопрос о природе родственных связей, так и проблему их соотношения в первобытном обществе со связями социально-экономическими, производственными.

Вопрос непрост. В нем много неясного, недосказанного. Иногда в работах отечественных исследователей чуть ли не как синонимы употребляются словосочетания “родственные связи”, "родовые связи" и "отношения по детопроизводству". Причем говоря о родственных связях первобытности, большинство современных авторов сводит их к столь привычному для нас линейно-степенному родству, которое в свою очередь понимается как биологическая естественная связь.

На деле родственные связи никогда полностью не совпадают с родовыми. Как хорошо известно, не только все родственники никогда не бывают сородичами, но также и все сородичи вовсе не обязательно (если иметь в виду линейно-степенное родство) бывают родственниками. И наконец, ни родовые, ни родственные связи никогда полностью не совпадают с "отношениями по детопроизводству", независимо от того, понимаются ли под этими последними просто половые отношения, или же социальная организация отношений между полами. Я уже специально подчеркивал: основным признаком рода была акойтия (если пользоваться привычными терминами - экзогамия) - запрет половых связей между его членами. Да и в современном - не родовом - обществе чаще всего вступают в брак лица, не состоящие в родстве.

То, что род и родовые отношения - явление социальное и только социальное, а отнюдь не биологическое, - бросается в глаза всякому непредубежденному человеку. Род возник и исчез. И это никак не сказалось на биологических родственных связях между людьми - биологические связи какими были, такими и остались. Это полностью относится не только к различного вида родственным группам, объединениям и организациям, но к всему тому родству, которое имеет общественное значение, с которым связаны определенные права и обязанности. Такое родство, хотя и связано с биологическим родством, но представляет собой социальное и только социальное явление. В дальнейшем речь и пойдет исключительно о нем.

Впервые к пониманию социального характера этого родства вплотную подошел Л.Г.Морган в своем замечательном труде “Системы родства и свойства человеческой семьи” (1870). Он открыл два качественно отличных типа систем родства, один из которых - классификационный - свойственен первобытному обществу, а второй - описательный - классовому, цивилизованному обществу. Под системой родства Л.Г.Морган понимал совокупность терминов, которые обозначают существующие в том или ином обществе родственные отношения (в цивилизованном обществе - отец, мать, брат, сестра, дядя и т. п.). Выявив качественно отличные системы терминов родства, Л.Г.Морган тем самым фактически открыл существование разных типов реальных отношений родства, хотя сам до конца понять значение своего открытия не смог.

Л.Г.Морган в своих работах фактически показал, что родственные отношения изменяются, развиваются и вместе с ними изменяется терминология родства, что отношения родства, с которыми имеют дело этнографы, юристы, суть явление социальное и только социальное.

И тогда вполне естественно перед учеными стал вопрос о том, чем определяется характер отношений родства и что лежит в основе их изменения. Уже Л.Г.Морган поставил системы родства в связь с формами брака и семьи. В этом он был абсолютно прав.

Брак у нас нередко сводят к половым отношениям, что совершенно неверно: половые отношения и брачные отношения - далеко не одно и то же. Половые отношения возможны без брака и вне брака. Брачные отношения, включая в себя половые, никогда к ним не сводятся. Брак есть определенная социальная организация отношений между полами. Он предполагает наличие определенных, признанных обществом прав и обязанностей между связанными браком сторонами.

Была опровергнута предложенная Л.Г. Морганом схема эволюции брачно-семейных отношений. Ошибочным было его понимание группового брака как суммы индивидуальных браков. Но основная мысль, лежащая в основе этой схемы, - идея о том, что развитие шло от промискуитета через групповой брак к индивидуальному, - оказалась совершенно верной.

Системы родства, которые Л.Г. Морган назвал классификационными, уходят своими корнями к групповому браку. Они не знают отношений между индивидами - они знают отношения между группами индивидов и только тем самым - между индивидами. Подобное родство лучше всего было бы назвать групповым родством.

Системы родства, которые Л.Г. Морган назвал описательными, тесно связаны с браком между индивидами. Они знают отношения только между индивидами, обозначают состоящие из степеней линии родства, связывающие индивидов. Подробное родство лучше всего было бы назвать линейно-степенным родством.

Формы брака во многом зависят от социально-экономической структуры общества. Но эта структура влияла на отношения родства и родственную организацию общества не только косвенно, но и прямо. Не вдаваясь в детали отношений родовых и родственных связей к экономическим (ибо это увело бы нас слишком далеко), ограничусь лишь принципиальным решением вопроса.

Напомню, что первобытные производственные отношения определяли волю индивида не прямо, а через волю общества, мораль. Общественная воля обязывала каждого трудоспособного человека делиться созданным им продуктом с другими людьми. Но коммуналистическое распределение по самому своему характеру возможно только в пределах сравнительно узкого круга людей. Поэтому общественная воля не может обязывать человека делиться созданным им продуктом просто с людьми вообще. Необходимо здесь проведение достаточно четкой, всеми осознаваемой границы между людьми, с которыми данный человек обязан делиться, и людьми, с которыми он делиться не обязан, то есть нужна четкая фиксация круга лиц, внутри которого осуществляется коммуналистическое распределение.

Этот круг не мог быть не только чрезмерно велик, но и чрезмерно мал и, главное, должен был оставаться по возможности постоянным. Поэтому принадлежность к этому кругу в идеале должна была носить пожизненный характер. Необходимостью поэтому было и существование особых правил, определявших, в какой из этих кругов должен был войти человек, который только что появился на свет. Войдя в тот или иной круг, человек, как правило, оставался в нем на всю жизнь. И до самой смерти он был обязан делиться с его членами добытым им продуктом и, соответственно, всегда имел право на долю продукта, добытого ими.

На ранних стадиях развития первобытного общества круг, в пределах которого существовало коммуналистическое распределение, совпадал с производственным коллективом, который одновременно был и родом. Формой, в которой члены рода осознавали свою общность и в то же время отличие от членов других родов, был тотемизм. Все люди, имевшие один тотем, были членами одного рода, одного социально-исторического организма и, соответственно, были включены в одну систему коммуналистических производственных отношений.

Ответ на вопрос об отношении между производственными и родовыми связями в данном случае зависит от того, что понимать под этими родовыми связями. Если под родовыми отношениями понимать все вообще социальные связи, существующие в таком роде, то тогда и производственные отношения можно назвать родовыми. Они родовые в том и только в том смысле, что образуют базис социально-исторического организма, который одновременно является и родом. Если же под родовыми отношениями понимать только те, что делают социально-исторический организм родом, а именно - отношения акойтии (агамии) и экзокойтии (экзогамии), то они представляют собой связи, отличные от производственных отношений.

После того, как род перестал совпадать с производственным коллективом, даже между теми его членами, которые входили в состав разных организмов, в течение еще длительного времени продолжало осуществляться коммуналистическое распределение, т. е. род продолжал еще в какой-то степени сохраняться как круг, члены которого были обязаны делиться друг с другом. В дальнейшем по мере появления, наряду с коммуналистическими, новых производственных отношений, круг людей, обязанных делиться друг с другом, стал все в большей степени определяться не столько принадлежностью к роду, сколько родством, причем не столько даже групповым, сколько линейно-степенным.

Все это вместе взятое и дало основание для утверждений как о том, что в первобытном обществе экономические отношения отсутствуют, а их функцию выполняют родовые или родственные отношения, так о том, что в первобытном обществе экономические отношения производны от родственных (родовых) связей. Такие утверждения, казалось, соответствуют фактам. В самом деле: родственники делились пищей, а люди, не состоящие в родстве, не делились. Так что на вопрос о том, что побуждало первых делиться, напрашивался вполне естественный ответ - родство. Они делились потому, что были родственниками. Ответ казался исчерпывающим.

Но стоит лишь поставить вопрос, почему то же самое родство, что побуждало людей систематически, изо дня в день делиться в первобытном обществе, не побуждает их к тому же в обществе классовом, почему в ходе развития самого первобытного общества сужался круг лиц, обязанных систематически друг с другом делиться, как становится ясно: дело вовсе не в родстве самом по себе.

Делиться людей заставляет не родство, а воля общества, содержание которой было детерминировано системой социально-экономических отношений. Что же касается родства, то оно лишь фиксирует круг лиц, внутри которого дележ обязателен; причем как факт существования такого круга, так и все его основные особенности определяются характером системы социально-экономических отношений.

Родственные отношения, таким образом, - связи не содержательные, а формальные. Они всегда существуют как способ фиксации содержательных отношений, как рамки, в которых содержательные отношения проявляются. Фиксировать они могут не только имущественные, но и самые различные содержательные связи. Именно характер содержательных социальных связей - прежде всего социально-экономических - определяет природу существующих в обществе отношений родства и родственных группировок.

2.1.8. Качественное отличие человеческого общества от зоологических объединений и человека от животного

Сопоставление объединения высших животных и раннепервобытной общины дает возможность понять различие не только между ними, но и между животным миром и человеческим обществом в целом.

Рассматривая животный мир, даже в том случае, когда животные живут в объединениях, мы имеем дело с организмами только одного типа - биологическими. Каждое конкретное животное есть биологический организм и только биологический организм. Единственные стимулы его поведения - инстинкты, которые коренятся в его биологической организации, в материальных по своей природе биологических структурах.

На поведении животного, входящего в состав объединения, конечно, сказывается его принадлежность к этому объединению. В объединении всегда существует система доминирования, к которой животные должны приспосабливаться, как вообще они должны приспосабливаться к условиям окружающей среды. Но никаких новых стимулов поведения, отличных от биологических инстинктов, у высших животных, живущих в объединениях, не возникает.

И само объединение высших животных никогда не является особым организмом, имеющим свои особые закономерности развития, отличные от биологических законов. Объединения высших животных не развиваются, не эволюционируют. Они всего лишь изменяются, причем в любом направлении. Среди них нельзя выделить менее высокие и более высокие формы, менее прогрессивные и более прогрессивные. Нет никакого соответствия между расположением видов животных на эволюционной лестнице и формами существующих у них объединений.

Более того, у животных одного и того же вида, но живущих в разных условиях, могут существовать совершенно разные формы объединений. С другой стороны, у совершенно разных видов животных, но обитающих в сходной среде, объединения могут быть одинаковыми. Формы объединений животных - это способы их приспособления к внешней среде. Эти формы возникают, исчезают и изменяются под действиями тех же самых законов, которые обеспечивают приспособление видов животных к среде. Еще раз повторю: в животном мире не действуют никакие другие законы, кроме биологических. Там мы имеем дело только с одной единственной формой движения материи - биологической, которая, разумеется, включает в себя химическую, физическую и другие низшие формы материального движения.

Совершенно иная картина наблюдается в человеческом обществе, что можно было видеть уже на примере раннепервобытной общины. Бесспорно, что каждый человек - это также и биологический организм. Несомненно, что у людей существуют все основные биологические инстинкты, прежде всего пищевой и половой, и без удовлетворения этих инстинктов существование людей абсолютно невозможно.

Но кроме этих биологических стимулов у людей существуют качественно иные, - более мощные, чем первые. Как мы видели, поведение людей уже в раннепервобытной общине определяется, помимо биологических инстинктов, нормами, которые не просто сосуществуют с этими инстинктами, а регулируют и контролируют их проявление, ограничивают их действие - иными словами, господствуют на ними.

Эти новые факторы поведения в отличие от старых имеют свои корни вовсе не в биологических структурах. У них совершенно новые материальные основы. Вслед за появлением производства возникают социально-экономические отношения, которые существуют независимо от воли и сознания людей. От сознания и воли людей не зависит не только сам факт существования этих отношений, но и их характер. Как мы уже видели, пока общественный продукт весь остается жизнеобеспечивающим, никаких других социально-экономических отношений, кроме коммуналистических, существовать не может. Иначе говоря, социально-экономические отношения - это отношения материальные. Они представляют собой особый вид материи - социальную материю, которая невещественна, нетелесна, не имеет физического бытия, но тем не менее существует.

Система этих материальных отношений, образуя основу объединения людей, превращает такое объединение в особый организм, качественно отличный от биологического и развивающийся по особым своим законам - иным, чем те, что действуют в животном мире. Вместе с возникновением социальной материи возникает и новая форма движения материи, включающая в себя в качестве своего момента биологическую (а тем самым химическую, физическую и т.п.), но не сводимую к ней, - социальную форму материального движения.

Животное есть только биологический организм. Зная, каков организм животного, мы практически знаем о нем все основное: мы знаем, к чему оно стремится, знаем, каким образом оно обеспечивает удовлетворение своих потребностей и т.п. Зная организм человека, мы практически ничего не знаем о нем как о действующем субъекте.

Конечно, могут возразить: люди всегда нуждаются в пище и стремятся ее получить. Это верно. Но все дело в том, что в обществах с разной социально-экономической структурой люди, чтобы получить пищу, должны действовать совсем по-разному. Если человек живет в раннепервобытном обществе, он автоматически имеет право на долю добычи любого другого члена общины. А при капитализме он может приобрести пищу лишь на рынке за деньги. Потому важнейшая задача заключается в обретении денег, которая разными членами общества решается различным образом в зависимости от места, которое эти люди занимают в системе социально-экономических отношений.

Чтобы знать, что собой представляет человек, к чему он стремится, чего он хочет и т.п., необходимо исследовать не его биологический организм, а тот социально-исторический организм, в состав которого он входит, и место, занимаемое человеком в структуре социора, прежде всего социально-экономической. Поведение животных обусловливается структурой их организма и корректируется условиями окружающей среды. Поведение человека определяется не только и не столько строением его биологического организма, сколько структурой того социоисторического организма, в состав которого он входит.

Если животное таково, каков его биологический организм, то человек таков, каково общество, членом которого он является. В животном мире существует только одна материя - биологическая. В человеческом обществе их две: биологическая и социальная. И социальная, а не биологическая материя в нормальных условиях определяет, каков человек.

Человек в том числе и биологический организм. Но не в этом заключается его сущность. Вот почему совершенно неверно утверждение, что человек есть общественное животное. Он - вообще не животное, он - общественное существо. В этом и только в этом - его сущность. К. Маркс был совершенно прав, когда писал: “...Сущность человека не есть абстракт, присущий отдельному индивиду. В своей действительности она есть совокупность всех общественных отношений.” Мало, однако, просто сказать, что человек - существо общественное - нужно раскрыть механизм, который делает человека общественным существом.

Для того, чтобы сделать это, мы снова обратимся к нормам. Нормы представляют собой проявление власти, причем не власти инстинктов, среды, обстоятельств, а власти особого рода власти - социальной, общественной. Из всех форм власти в обществе нас прежде всего интересует власть, которую чаще именуют публичной. Под публичной обычно понимают власть в масштабах всего общества в целом, а не отдельных, входящих в его состав, различного рода образований (семья, хозяйственная ячейка, учебное заведение, политическая партия, бандитская шайка и т.п.). Таким образом, публичная власть - это власть в пределах целого социоисторического организма, власть социорная.

Социорная (публичная) власть, как и всякая общественная власть, представляет собой сложное явление, включающее в себя несколько моментов. Первый момент власти - властная воля. Второй - носитель властной воли (субъект власти). Третий - подвластные воли. Четвертый - носители подвластных воль (объекты власти). Пятый момент власти - отношение между властной волей и подвластными волями, которое состоит в том, что властная воля определяет, детерминирует подвластные воли. Это и есть собственно общественная власть в самом узком смысле этого слова. Шестой момент власти - сила, при помощи которой властная воля детерминирует подвластные воли.

В обыденном языке властью называют не только воздействие властной воли на подвластные воли (5), но и саму властную волю (1), нередко также ее носителя (2) и очень часто силу, при помощи которой властная воля детерминирует подвластные (6). Властная воля проявляется не только в нормах, но последние - всегда важнейшая форма ее проявления и способ ее закрепления и фиксации. В нормах выражается и закрепляется главное содержание властной воли.

Самая зримая форма социорной власти - государственная. Здесь все до предела отчетливо. Властная воля есть воля государства, которое является ее носителем. Эта воля фиксируется в нормах, которые именуются правовыми и совокупность которых образует право. Право - есть воля государства. Во властной воле государства проявляются его интересы. Подвластные воли - воли подданных или граждан государства и вообще всех, проживающих на его территории. Силой, при помощи которой государственная воля навязывается его подданным или гражданам, являются особые органы государства - отряды вооруженных людей (полиция, милиция, армия). Именно эта сила стоит на страже правовых норм и обеспечивает их соблюдение.

Право одновременно и является и не является социорной волей. Оно представляет собой социорную волю в том смысле, что его предписания обязательны для всех членов данного конкретного общества. Но в этой воле выражаются интересы не всех членов социоисторического организма вместе взятых, а прежде всего основные интересы господствующего эксплуататорского класса, которые и приобретают форму интересов государства. Поэтому право не есть воля всего социора и в этом смысле не представляет собой социорной воли. Именно поэтому данная воля может быть навязана всем членам общества только с помощью особого, непосредственно не совпадающего с обществом аппарата принуждения, т.е. государства.

Государство и право появились на очень поздней стадии развития общества - всего каких-нибудь 5-6 тысяч лет назад. Раньше существовали иные формы публичной власти. Некоторые из них продолжают существовать и после возникновения государства. В любом классовом обществе, кроме правовых норм, существуют и иные - моральные. А с ними все обстоит сложнее, чем с правом.

Мораль у нас обычно определяли как одну из форм общественного сознания. В целом это верно, но в таком определении не схвачена главная особенность морали. А она состоит в том, что мораль, как и право, есть форма общественной воли. Но в отличие от права она не есть воля государства. В идеале она есть воля социо-исторического организма, что в полной степени справедливо лишь в отношении общества без классов.

Правовые нормы зафиксированы в различного рода документах: уголовных и гражданских кодексах, конституциях, отдельных законодательных актах и т. п. Моральные нормы не записаны нигде. Они существуют лишь в общественном мнении. И общественное мнение одновременно является единственной силой, обеспечивающей соблюдение норм морали.

Конечно, моральные нормы можно записать, список затем довести до сведения всех членов общества. Но все это ровным счетом не имеет никакого отношения к реальному функционированию морали. Чтобы понять сущность моральной власти, необходимо хотя бы коротко ознакомиться с целым рядом понятий. Для простоты я буду брать мораль в том ее виде, в котором она может существовать только в обществе без классов, ибо существование последних значительно осложняет дело.

Когда человек появляется на свет, он представляет собой всего лишь биологический организм. Затем он шаг за шагом вступает в человеческую среду. Он совершает различного рода действия, а окружающие его люди определенным образом их оценивают. Нас в данном случае интересуют не все вообще действия человека, а лишь те из них, которые представляют собой его отношения к другим людям и обществу в целом.

Для оценки этих действий существуют два основных понятия: добро и зло. Эти оценки имеют объективную основу. Эта основа - интересы общества, уходящие своими корнями в конечном счете к системе социально-экономических отношений. Добро - действия людей, совпадающие с интересами общества, служащие этим интересам. Эти действия одобряются обществом. Зло - действия людей, идущие вразрез с интересами общества, наносящие ему ущерб. Подобного рода действия влекут за собой санкции со стороны общества, осуждаются им. Но санкции за нарушение моральных норм никогда не принимают форму физического насилия. Когда окружающие человека лица осуждают его поступки, то у него возникает чувство вины перед ними и стыда перед ними за свои действия. С завершением формирования этих чувств человеку становится стыдно за осуждаемые обществом действия и тогда, когда о них знает только он один.

У обществ с разными социально-экономическими структурами представления о добре и зле могут не совпадать. Но они всегда существуют и лежат в основе оценки обществом поступков своих членов. Постоянно, повседневно оценивая действия людей как добрые и злые, одобряя одни и осуждая другие, общество тем самым формирует у человека представление не только о том, что делать можно и что делать нельзя, но и том, что делать нужно, что делать должно.

Интересы общества заставляют его предъявлять к человеку определенные требования. И эти требования общества к своему члену не выступают перед последним, как что-то совершенно ему чуждое. Ведь интересы общества - одновременно и интересы каждого его члена. Конечно, у каждого человека имеются и собственные его интересы, не совпадающие с общественными. Но общественные интересы, если не прямо, то в конечном счете являются и интересами всех членов общества. В силу этого требования общества к человеку выступают перед ним как его долг перед обществом.

Объективное совпадение интересов общества с интересами индивида дает основание для превращения требования общества к индивиду в его требования к самому себе. Так возникает чувство долга. Человек теперь сам стремиться к тому, чего требует от него общество. Он теперь не просто заставляет себя так поступать, он просто не может поступать иначе.

Одновременно с чувством долга формируется чувство чести. Честь человека состоит в неуклонном следовании требованиям долга. Поступки человека, идущие вразрез с его долгом, пятнают его честь, лишают его чести. Одновременно с чувством чести возникает чувство человеческого достоинства. Достоинство человека состоит в следовании велениям долга и чести. Вместе с понятиями долга, чести и достоинства возникает новая оценка действий человека. Они рассматриваются теперь обществом не только как добрые и злые, но и как честные и бесчестные, как достойные и недостойные настоящего человека. Так человеческие поступки оценивает теперь не только общество, но и сам человек, их совершивший.

Чувства долга, чести и достоинства вместе взятые порождают чувство совести. Совесть - это внутренний суд человека над самим собой, когда человек оценивает свои собственные действия с тех же позиций, с которых их судит общество. Если эти поступки идут вразрез с требованиями общества и велениями долга, человек испытывает угрызения совести, муки совести, которые нередко являются более ужасными, чем физические страдания.

Неуклонное следование велениям долга, незапятнанная честь, чистая совесть являются для человека величайшими ценностями. Во имя этих ценностей человек готов на самые страшные лишения, даже на смерть. Достаточно напомнить слова Шота Руставели: “Лучше смерть, но смерть со славой, чем бесславных дней позор.” Система этих ценностей выступает перед человеком как идеал, к которому он стремится. Здесь мы сталкиваемся не просто с нормами поведения, а с мощными стимулами, движущими человеком. И эти стимулы, имеющие корни в структуре общественного организма, являются более могущественными, чем биологические инстинкты.

Чувства долга, чести и совести образуют костяк морального облика человека, ядро человека как общественного существа. С формированием этих чувств общественные отношения, продолжая свое бытие вне человека, начинают одновременно существовать и в нем самом, входят в его плоть и кровь. Формирование этих чувств есть процесс интернализации, или “вовнутривления”, общественных отношений. И эта интериоризация, которая начинается с формирования чувств вины и стыда и завершается становлением чувств долга, чести и совести, является процессом социализации, очеловечивания человека. В результате этого процесса появившийся на свет индивид вида Homo sapiens становится человеком, т. е. общественным существом.

В конечном счете то, каким становится человек, определяет социально-экономическая структура общества. Однако формирует человека не экономика общества непосредственно, а детерминируемая экономикой общественная воля, прежде всего мораль. Но в формировании человека участвует не только мораль, но и вся духовная культура общества в целом. Отсюда некоторые исследователи делают вывод, что решающая сила социализации человека и есть культура, что именно в наличии культуры состоит главное отличие человека от животного. Животное таково, каков его организм, - человек таков, какова культурная среда, в которой он родился и живет. Культуру эти исследователи трактуют как суперорганическое, надбиологическое явление. Во многом они правы. Единственное, что они при этом забывают, что культура - не субстанция, а акциденция, что она есть продукт общества.

Совесть - стержень человека. Она не только не в меньшей, но, напротив, в еще большей степени родовой признак человека, чем наличие у него разума, мышления. Человек, лишенный разума, не человек. Это - человекоподобное животное. Человек, не имеющий совести, тоже не человек, даже если он сохранил разум. Он в таком случае - пусть рационально мыслящее, но животное. Он тогда - рационально мыслящий и поэтому особенно опасный зверь.

Во всех докапиталистических обществах система социально-экономических отношений определяла волю, а тем самым действия людей не прямо, а через посредство общественной воли: в первобытном обществе - в основном через посредство морали, в классовых - через посредство морали и права. Мораль и право определяли действия людей и в экономической области - прежде всего в сфере распределения общественного продукта. Член раннепервобытной общины делился своей добычей с остальными его членами потому, что этого требовали нормы морали. Крепостной крестьянин отдавал часть продукта своего труда владельцу поместья потому, что этого требовал закон, прикрепивший его к земле, и потому, что согласно закону помещик мог его физически наказать.

На поверхности в этих обществах выступали моральные и правовые отношения. Социально-экономические были скрыты под ними. Люди даже не догадывались об их существовании. Отсюда и выводы многих исследователей, что в докапиталистических обществах социально-экономических отношений либо вообще не существовало, либо они были производными от морали, права, родства, религии и т.п. неэкономических факторов.

Социально-экономические связи выступили на первый план и стали прямо определять волю и действия людей тогда, когда они стали отношениями капиталистического рынка. Действия людей в сфере экономики всецело стали определяться стремлениями к материальной выгоде и рациональным расчетом. Именно эти и только эти факторы имеются в виду, когда говорят об экономических мотивах человеческих действий. На этом основании многие исследователи утверждают, что если материалистическое понимание истории и справедливо, то по отношению к капиталистическом обществу - к докапиталистическим обществам оно совершенно не применимо.

Выгодой и расчетом при капитализме стали определяться действия людей не только в экономической, но и в других сферах жизни. “Буржуазия, - писали К.Маркс и Ф.Энгельс, - повсюду, где она достигла господства, разрушила все феодальные, патриархальные, идиллические отношения. Безжалостно разорвала она пестрые феодальные путы, привязывавшие человека к его “естественным повелителям”, и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного “чистогана”. В ледяной воде эгоистического расчета потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место бесчисленных пожалованных и благоприобретенных свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, черствой.”

Капитализм - общество, в котором, как и в животном мире, господствует индивидуализм, но не зоологический, а имеющий качественно иные корни - не биологические, а социальные. Общая тенденция капитализма - уничтожение морали и совести как регуляторов человеческого поведения, превращение человека в рационально калькулирующего зверя, обесчеловечивание человека. Эту тенденцию уловили многие мыслители, которые давно пишут о духовном кризисе западного общества, о непрерывно набирающем силу процессе дегуманизации, аморализации и т. п.

Сейчас у нас необычайно модно говорить об общечеловеческих ценностях, об общечеловеческой морали. Подобного рода взгляд нашел свое предельно четкое выражение в одном из высказываний академика Д.С.Лихачева. “Но одно следует подчеркнуть, - писал он в одной из своих статей, - нравственность едина для всего человечества. Она не может различаться по классам, сословиям, нациям. То, что нравственно для одного народа, нравственно и для другого. Когда говорят - “это мораль коммунальной кухни”, “мораль капиталистов”, “мораль пещерного человека”, то только иронизируют.” Как видно из этих слов, почтеннейший академик либо совсем не знает истории, либо не желает с ней считаться.

В первобытной морали было две основные нормы. Первая - делиться пищей с другими членами общины. Вторая - не вступать в половую связь с членами своего рода. Если считать, что сформировавшееся человеческое общество возникло 35 - 40 тысяч лет тому назад, то эти нормы действовали на протяжении большей части его истории (30 - 35 тысяч лет). А сейчас они не действуют. И понятно почему. Коренным образом изменились общественные отношения. Исчезли первобытные общины, исчезли роды. Вместе с ними исчезли и эти нормы.

Как на пример всеобщих, истинно общечеловеческих норм обычно указывают на десять заповедей Ветхого Завета. Прежде всего нельзя не обратить внимание на то, что четыре из них никакого отношения к морали вообще не имеют. И уж никак нельзя считать общечеловеческой нормой требование не желать раба или рабыни своего ближнего. Вряд ли нужно доказывать, что рабство - явление никак не общечеловеческое.

Но, казалось бы, какие могут быть возражения против общечеловеческого характера таких, например, норм, как “не кради”, “не прелюбодействуй”, “не убей”? Однако и эти нормы признать общечеловеческими нельзя.

Ведь в эпоху, когда господствовали коммуналистические отношения, принцип “не укради” ни возникнуть, ни действовать не мог, ибо все продукты труда находились в общинной собственности. Он появился лишь с зарождением отдельной, особой, а затем частной собственности. Несомненный факт - то, что в подавляющем большинстве первобытных обществ не осуждались ни добрачные, ни внебрачные половые связи. Там не было понятия прелюбодеяния, а потому и его запрета.

Не лучше обстоит дело с принципом “не убей”. Известны первобытные и предклассовые общества, в которых мужчина не мог стать полноправным членом общины и получить право вступить в брак до тех пор, пока не совершил убийство кого-либо из чужаков. Человек обязан был убить, иначе он становился объектом всеобщего презрения. Во многих первобытных и предклассовых обществах человек в случае убийства близкого родственника был обязан отомстить за его смерть, обязан был убить. Это было нормой, уклониться от исполнения которой было невозможно, не навлекая на себя всеобщего осуждения.

И только тогда, когда утвердилось государство, оно (да и то не сразу) взяло на себя обязанность наказывать за обиды, причиненные одними его подданными другим. Оно лишило своих подданных права убивать друг друга даже в отместку за насильственную смерть, не говоря уже о других проступках. Право убивать людей, своих подданных, государство оставило только за собой. И свою монополию на убийство государство всегда рьяно отстаивало, карая всякого, кто посягнул на жизнь его подданного, какими бы уважительными ни были причины. Именно тогда окончательно утвердился принцип “не убей” как регулятор отношений подданных государства друг к другу, но отнюдь не к членам иных социально-исторических организмов. И лишь значительно позднее этот принцип был распространен на всех людей, независимо от их социорной, этнической и религиозной принадлежности.

Во всяком случае, Р.Киплинг гораздо лучше, чем многие наши ученые мужи, понимал суть дела. Говорил же один из его героев:

“За Суэц попасть хочу я: зло с добром в одной цене,
Десять заповедей - силы не имеют в той стране.”

Факты неопровержимо свидетельствуют: человеческая мораль всегда носила исторический характер. В зависимости от изменения самого общества менялись нормы морали, представления о добре и зле. Но исторический подход к морали далеко не равнозначен моральному релятивизму. Развитие морали носило кумулятивный характер. В исторически преходящей форме шло накопление того, что имеет непреходящий характер. В этом смысле можно говорить о формировании общечеловеческой морали, которое продолжается и сейчас.

Подводя итоги, подчеркну, что общество, а тем самым и социальное, присуще только человеку. У животных общества нет. У них существуют лишь различного рода зоологические объединения, качественно отличные от общества. Соответственно, связи внутри этих объединений, конечно, нельзя называть социальными. Но какой-то термин, которым можно было бы обозначать эти связи, нужен. Таким термином могло бы стать слово "грегарный" (от лат. grex, gregis - стадо). В таком случае можно было бы говорить о грегарных и одиночных животных, грегарных связях, грегарной организации и т. п.

Все сказанное выше позволяет понять, в чем заключался процесс становления общества. Суть этого процесса состояла в обуздании зоологического индивидуализма зарождавшимися общественными, прежде всего социально-экономическими отношениями, и возникавшей как их выражение и проявление общественной волей. Эти зарождавшиеся общественные связи были первобытно-коммунистическими, коллективистическими. Животный эгоизм мог быть обуздан только человеческим, социальным коллективизмом. Социогенез закончился, когда биологические инстинкты были поставлены под контроль утвердившихся социальных сил, когда возникли нормы поведения, которые были обязательны для всех членов объединения. Вполне понятно, что социально-экономические, то есть производственные, отношения не могли возникнуть без появления производства. Зарождение и утверждение производства было основой социогенеза.