Код Да Винчи (роман). Читать онлайн книгу «Код да Винчи Дэн браун код да винчи читать онлайн

Страниц: 470

Год издания: 2004

Язык: русский

Описание книги Код да Винчи:

Первая книга из серии о профессоре Гарвардского университета Роберте Лэнгдоне, занимающегося изучением разнообразных символов. В основе сюжета лежит расследование, связанное с секретным кодом в работах Леонардо да Винчи.

Профессору поступает звонок, из которого он узнает, что хранитель музея в Лувре Жак Соньер убит, а рядом с телом, расположенном в необычной позе, нашли зашифрованную записку. Расшифровать ее можно с помощью ключа, спрятанного в работах великого художника. Тайна, которую разгадывают главные герои, может подорвать само существование христианской церкви.

Автор подает собственную версию происхождения легенды о Святом Граале и жизни Иисуса Христа. Браун переплетает философские суждения, своеобразные оригинальные взгляды на религию и приключенческий сюжет в одном произведении. Книга художественная, поэтому не стоит принимать все авторские домыслы за чистую монету. Написана она доступно, интересно и увлекательно. Сюжет обязательно затянет читателя и заставит дополнительно поинтересоваться у всемирной глобальной сети расшифровками терминов и описанием указанных в книге событий. Любителям загадок и тайн читать обязательно. «Код да Винчи» был экранизирован.

У нас на сайте вы можете читать книгу Код да Винчи онлайн полностью бесплатно и без регистрации в электронной библиотеке Enjoybooks, Rubooks, Litmir, Loveread.
Понравилась книга? Оставьте отзыв на сайте, делитесь книгой с друзьями в социальных сетях.

И издана общим тиражом более чем 60 миллионов копий. «Код да Винчи» возглавляет список бестселлеров журнала «Нью-Йорк Таймс », многие считают роман лучшей книгой десятилетия. Роман, написанный в жанре интеллектуального детективного триллера, смог пробудить широкий интерес к легенде о Святом Граале и месте Марии Магдалины в истории христианства .

Сюжет

По сюжету книги её главный герой, доктор Роберт Лэнгдон , профессор религиозной символогии Гарвардского университета , должен распутать убийство Жака Соньера, куратора Лувра . Тело Соньера было найдено внутри Лувра обнаженным и расположенным так же, как на знаменитом рисунке Леонардо да Винчи «Витрувианский человек », с зашифрованной надписью на его туловище. Эта надпись указывает на то, что ключ к тайне убийства нужно искать внутри знаменитых работ Леонардо да Винчи. Анализ таких работ Леонардо, как «Мона Лиза » и «Тайная вечеря », значительно помогает в решении этой загадки. Некоторое время спустя Роберт встречает внучку Жака Соньера - Софи Невё. Её семья (мать, отец, брат) погибла в автокатострофе. Теперь Софи и Роберту предстоит распутать множество тайн и загадок.

Главному герою романа предстоит решить две главные загадки:

• Что за тайну защищал Соньер, и почему он был убит?
• Кто убил Соньера и кто спланировал это убийство?

В романе есть несколько параллельных сюжетных линий, в которых участвуют различные персонажи. В конце книги все сюжетные линии собираются вместе в Рослинской часовне и разрешаются.

Распутывание загадки требует решения серии головоломок. Секрет заключается в местонахождении Святого Грааля , в тайном обществе, так называемом Приорате Сиона , и в ордене Тамплиеров . Католическая организация Опус Деи также играет важную роль в сюжете.

Предшественники

Идея романа навеяна книгой Майкла Бэйджента, Ричарда Ли и Генри Линкольна «Священная кровь и Святой Грааль» , изданной в 1982 году. Нужно отметить, что имя одного из главных героев книги, Лью Тибинга (Leigh Teabing), является контаминацией имен Ли (Leigh) и Бэйджента (Baigent - анаграмма Teabing). Впоследствии Ли и Бэйджент подали в суд на Брауна, утверждая, что «Код да Винчи» является не самостоятельным произведением, а художественной версией их собственной книги, однако в 2006 суд отклонил их иск. Сам Браун, не отрицая знакомства со «Священная кровь и Святой Грааль» (которая упомянута явно в главе 60), среди главных источников информации назвал всё же книги Маргарет Старберд и «Откровение тамплиеров» Линна Пикнета и Клайва Принса.

В свою очередь книга "Священная кровь и Святой Грааль" основана на исследованиях и гипотезах немецкого историка и археолога Отто Рана , изложенных в его книге «Крестовый поход против Грааля» («Kreuzzug gegen den Gral»,1933)

Плоды успеха

Религиозная критика

Роман мог бы остаться незамеченным различными христианскими религиозными деятелями, если бы он не имел такого успеха, и если бы на первой странице книги не утверждалось об истинности описываемых событий. В критике обращается внимание на большое количество неточностей в изложении истории, толковании исторических фактов и использование разного рода неподтверждённых легенд.

Наиболее активным из критиков в России был о. Андрей Кураев , собравший многие факты в отдельном материале на своем миссионерском портале.

Критика русского перевода

Русский перевод романа, выпущенный издательством АСТ в 2004 г., был подвергнут критическому анализу российским лингвистом, теоретиком перевода Д.И. Ермоловичем . В своей статье «Хоть довинчивай» он привел значительное число примеров логических, лексико-фразеологических и терминологических неточностей, искажений и пропусков, допущенных переводчиком романа в таких областях знаний, как религия, история, искусство, география, математика, информатика и др.

Литература

• Саймон Кокс, «Взламывая код да Винчи. Путеводитель по лабиринтам тайн Дэна Брауна» ( , издательство «ACT», ISBN 5-17-028748-8)
• Даррелл Бок, «Раскрывая код да Винчи» ( , издательство «Феникс», ISBN 5-222-06601-0)
• Майкл Дж. Гелб, «Расшифрованный код да Винчи. Открывая духовные секреты Семи Принципов Леонардо» ( , издательство «Попурри», ISBN 985-483-375-5)

Примечания

Wikimedia Foundation . 2010 .

• Код Гиас
• Код ДаВинчи

Смотреть что такое "Код Да Винчи (роман)" в других словарях:

Код да Винчи (роман)

Код да Винчи (фильм) - Код да Винчи The Da Vinci Code Жанр триллер … Википедия

Код Да Винчи - Код да Винчи это также название фильма 2006 года с Томом Хэнксом и Одри Тоту в главных ролях. «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи. В романе тело Жака Соньера, убитого куратора Лувра, находят на полу музея в точно такой же позе, как на этом … Википедия

Код да Винчи - Код да Винчи это также название фильма 2006 года с Томом Хэнксом и Одри Тоту в главных ролях. Код да Винчи The Da Vinci Code … Википедия

Код Да Винчи (фильм) - Код да Винчи The Da Vinci Code Жанр триллер Режиссёр Рон Ховард Автор сценария Акива Голдсман … Википедия

Код ДаВинчи - Код да Винчи это также название фильма 2006 года с Томом Хэнксом и Одри Тоту в главных ролях. «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи. В романе тело Жака Соньера, убитого куратора Лувра, находят на полу музея в точно такой же позе, как на этом … Википедия

Код Давинчи - Код да Винчи это также название фильма 2006 года с Томом Хэнксом и Одри Тоту в главных ролях. «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи. В романе тело Жака Соньера, убитого куратора Лувра, находят на полу музея в точно такой же позе, как на этом … Википедия

Леонардо да Винчи (значения) - Леонардо да Винчи: Леонардо да Винчи итальянский художник, изобретатель и учёный. Леонардо да Винчи итальянский композитор. Леонардо да Винчи разновидность розы. Леонардо да Винчи международный аэропорт в городе Фьюмичино. Леонардо да Винчи… … Википедия

Потерянный символ (роман) - «Потерянный символ» (The Lost Symbol), сиквел к бестселлеру Дэна Брауна (Dan Brown) «Код да Винчи» (The Da Vinci Code), выйдет в сентябре этого года. Как передает Associated Press, об этом сообщило издательство Knopf Doubleday Publishing Group. © … Википедия

Жизнь Леонардо да Винчи - Vita di Leonardo Da Vinci, La Жанр Исторический, Драма Режиссёр Ренато Кастеллани В главных ролях … Википедия

Книги

• Код да Винчи / The Da Vinci Code , Браун Д. / Dan Brown , 542 стр. Секретный код скрыт в работах Леонардо да Винчи. Только он поможет найти христианские святыни, дававшие немыслимые власть и могущество. Ключ к величайшей тайне, над которой… Категория: Боевик Серия:

Лэнгдон не мог отвести взгляда от мерцающих красных цифр и букв на паркете. Последнее послание Жака Соньера совсем не походило на прощальные слова умирающего, во всяком случае, по понятиям Лэнгдона. Вот что написал куратор:

13-3-2-21-1-1-8-5
На вид идола родич!
О мина зла!

Лэнгдон не имел ни малейшего представления, что все это означает, однако теперь ему стало ясно, почему Фаш так настойчиво придерживался версии о том, что пятиконечная звезда связана с поклонением дьяволу или языческими культами.
На вид идола родич! Соньер прямо указывал на некоего идола. И еще этот непонятный набор чисел.
– А часть послания выглядит как цифровой шифр.
– Да, – кивнул Фаш. – Наши криптографы над ним уже работают. Мы думаем, эти цифры являются ключом, указывающим на убийцу. Возможно, здесь номер телефона или же карточки социального страхования. Скажите, эти цифры имеют, на ваш взгляд, какое-либо символическое значение?
Лэнгдон еще раз взглянул на цифры, чувствуя, что на расшифровку их символического значения могут уйти часы. Если вообще Соньер что-то под этим имел в виду. На взгляд Лэнгдона, цифры казались выбранными наугад. Он привык к символическим прогрессиям, в них угадывался хоть какой-то смысл, но здесь все: пятиконечная звезда, текст и цифры – казалось, ничем и никак не было связано между собой.
– Ранее вы говорили, – заметил Фаш, – что все действия Соньера были направлены на то, чтобы оставить какое-то послание… Подчеркнуть поклонение богине или что-то в этом роде. Тогда как вписывается в эту схему данное послание?
Лэнгдон понимал, что вопрос этот чисто риторический. Смесь цифр и непонятных восклицаний никак не вписывалась в версию самого Лэнгдона, связанную с культом богини.
На вид идола родич? О мина зла?..
– Текст походит на какое-то обвинение, – сказал Фаш. – Вам не кажется?
Лэнгдон пытался представить последние минуты куратора, запертого здесь, в замкнутом пространстве Большой галереи, знающего, что ему предстоит умереть. Определенная логика в словах Фаша просматривалась.
– Да, обвинение в адрес убийцы. Думаю, в этом есть какой-то смысл.
– И моя работа заключается в том, чтоб назвать его имя. Позвольте спросить вас еще об одном, мистер Лэнгдон. Помимо цифр, что, на ваш взгляд, самое странное в этом послании?
Самое странное? Умирающий человек закрылся в галерее, изобразил пятиконечную звезду, нацарапал на полу загадочные слова обвинения. Вопрос надо ставить иначе. Что здесь не странное?
– Слово «идол»? – предположил Лэнгдон. Просто это было первое, что пришло на ум. – «Идола родич». Странность в самом подборе слов. Кого он мог иметь в виду? Совершенно непонятно.
– «Идола родич»? – В тоне Фаша слышалось нетерпение, даже раздражение. – Выбор слов Соньером, как мне кажется, здесь ни при чем.
Лэнгдон не понял, что имел в виду Фаш, однако начал подозревать: Фаш прекрасно бы поладил с неким идолом, и уж тем более с миной зла.
– Соньер был французом, – сказал Фаш. – Жил в Париже. И тем не менее решил написать последнее свое послание…
– По-английски, – закончил за него Лэнгдон, понявший, что имел в виду капитан.
Фаш кивнул:
– Precisement. Но почему? Есть какие-либо соображения на сей счет?
Лэнгдон знал, что английский Соньера был безупречен, и, однако, никак не мог понять причины, заставившей этого человека написать предсмертное послание на английском. Он молча пожал плечами.
Фаш указал на пятиконечную звезду на животе покойного:
– Так, значит, это никак не связано с поклонением дьяволу? Вы по-прежнему в этом уверены?
Лэнгдон больше ни в чем не был уверен.
– Символика и текст не совпадают. Простите, но я вряд ли чем-то смогу тут помочь.
– Может, это прояснит ситуацию… – Фаш отошел от тела и приподнял лампу, отчего луч высветил более широкое пространство. – А теперь?
И тут Лэнгдон, к своему изумлению, заметил, что вокруг тела куратора была очерчена линия. Очевидно, Соньер лег на пол и с помощью все того же маркера пытался вписать себя в круг.
И тут все сразу же стало ясно.
– «Витрувианский человек»! – ахнул Лэнгдон. Соньер умудрился создать копию знаменитейшего рисунка Леонардо да Винчи в натуральную величину.
С анатомической точки зрения для тех времен этот рисунок был самым точным изображением человеческого тела. И стал впоследствии некой иконой культуры. Его изображали на плакатах, на ковриках для компьютерной мыши, на майках и сумках. Прославленный набросок состоял из абсолютно правильного круга, в который да Винчи вписал обнаженного мужчину… и руки и ноги у него были расставлены в точности как у трупа.
Да Винчи. Лэнгдон был потрясен, даже мурашки пробежали по коже. Ясность намерений Соньера нельзя отрицать. В последние минуты жизни куратор сорвал с себя одежду и расположился в круге, сознательно копируя знаменитый рисунок Леонардо да Винчи «Витрувианский человек».
Именно этот круг и стал недостающим и решающим элементом головоломки. Женский символ защиты – круг, описывающий тело обнаженного мужчины, обозначал гармонию мужского и женского начал. Теперь вопрос только в одном: зачем понадобилось Соньеру имитировать знаменитое изображение?
– Мистер Лэнгдон, – сказал Фаш, – такому человеку, как вы, следовало бы знать, что Леонардо да Винчи питал пристрастие к темным силам. И это отражалось в его искусстве.
Лэнгдон был поражен, что Фашу известны такие подробности о Леонардо да Винчи, очевидно, именно поэтому капитан усматривал здесь поклонение дьяволу. Да Винчи всегда был весьма скользким объектом для изучения, особенно для историков христианской традиции. Несмотря на свою неоспоримую гениальность, Леонардо был ярым гомосексуалистом, а также поклонялся божественному порядку в Природе, что неизбежно превращало его в грешника. Мало того, эксцентричные поступки художника создали ему демоническую ауру: да Винчи эксгумировал трупы с целью изучения анатомии человека; вел какие-то загадочные журналы, куда записывал свои мысли совершенно неразборчивым почерком да еще справа налево; считал себя алхимиком, верил, что может превратить свинец в золото. И даже бросил вызов самому Господу Богу, создав некий эликсир бессмертия, уж не говоря о том, что изобрел совершенно ужасные, прежде не виданные орудия пыток и оружие.
Непонимание порождает недоверие, подумал Лэнгдон.
Даже грандиозный вклад да Винчи в изобразительное искусство, вполне христианское по сути своей, воспринимался с подозрением и, как считали церковники, лишь подтверждал его репутацию духовного лицемера. Только от Ватикана Леонардо получил сотни заказов, но рисовал на христианскую тематику не по велению души и сердца и не из собственных религиозных побуждений. Нет, он воспринимал все это как некое коммерческое предприятие, способ изыскать средства для ведения разгульной жизни. К несчастью, да Винчи был шутником и проказником и часто развлекался, подрубая тот сук, на котором сидел. Во многие свои полотна на христианские темы он включил далеко не христианские тайные знаки и символы, отдавая тем самым дань своим истинным верованиям и посмеиваясь над Церковью. Как-то раз Лэнгдон даже читал лекцию в Национальной галерее в Лондоне. И называлась она «Тайная жизнь Леонардо. Языческие символы в христианском искусстве».
– Понимаю, что вас беспокоит, – сказал Лэнгдон, – но поверьте, да Винчи никогда не занимался черной магией. Он был невероятно одаренным и духовным человеком, пусть и находился в постоянном конфликте с Церковью. – Едва он успел окончить фразу, как в голову пришла довольно неожиданная мысль. Он снова покосился на паркетный пол, где красные буквы складывались в слова. На вид идола родич! О мина зла!
– Да? – сказал Фаш.
Лэнгдон снова тщательно подбирал слова:
– Знаете, я только что подумал, что Соньер разделял духовные взгляды да Винчи. И не одобрял церковников, исключивших понятие священной женственности из современной религии. Возможно, имитируя знаменитый рисунок да Винчи, Соньер хотел тем самым подчеркнуть: он, как и Леонардо, страдал от того, что Церковь демонизировала богиню.
Фаш смотрел мрачно.
– Так вы считаете, Соньер называл Церковь «родичем идола» и приписывал ей некую «мину зла»?
Лэнгдону пришлось признать, что так далеко он в своих заключениях не заходил. Однако пятиконечная звезда неумолимо возвращала все к той же идее.
– Я просто хотел сказать, что мистер Соньер посвятил свою жизнь изучению истории богини, а никому на свете не удалось опорочить ее больше, чем Католической церкви. Ну и этим предсмертным актом Соньер хотел выразить свое… э-э… разочарование.
– Разочарование? – Голос Фаша звучал почти враждебно. – Слишком уж сильные выражения он для этого подобрал, вам не кажется?
Терпению Лэнгдона пришел конец. – Послушайте, капитан, вы спрашивали, что подсказывает мне интуиция, просили, чтобы я как-то объяснил, почему Соньер найден в такой позе. Вот я и объясняю, по своему разумению!
– Стало быть, вы считаете это обвинением Церкви? – У Фаша заходили желваки, он говорил, с трудом сдерживая ярость. – Я видел немало смертей, такая уж у меня работа, мистер Лэнгдон. И позвольте сказать вот что. Когда один человек убивает другого, я не верю, чтобы у жертвы в этот момент возникала странная мысль оставить некое туманное духовное послание, значение которого разгадать никто не может. Лично я считаю, он думал только об одном. La vengeance. И думаю, что Соньер написал это, пытаясь подсказать нам, кто его убийца.
Лэнгдон удивленно смотрел на него:
– Но слова не имеют никакого смысла!
– Нет? Разве?
– Нет, – буркнул он в ответ, усталый и разочарованный. – Вы сами говорили мне, что на Соньера напали в кабинете. Напал человек, которого он, видимо, сам и впустил.
– Да.
– Отсюда напрашивается вывод, что куратор знал убийцу. Фаш кивнул:
– Продолжайте.
– Если Соньер действительно знал человека, который его убил, то что здесь указывает на убийцу? – Лэнгдон указал на знаки на полу. – Цифровой код? Какие-то идолы родича? Мины зла? Звезда на животе? Слишком уж замысловато.
Фаш нахмурился с таким видом, точно эта идея ни разу не приходила ему в голову.
– Да, верно.
– С учетом всех обстоятельств, – продолжил Лэнгдон, – я бы предположил, что если Соньер намеревался сказать нам, кто убийца, он бы просто написал имя этого человека, вот и все.
Впервые за все время на губах Фаша возникло подобие улыбки.
– Precisement, – сказал он. – Precisement.
Я стал свидетелем работы истинного мастера, размышлял лейтенант Колле, прислушиваясь к голосу Фаша, звучавшему в наушниках. Агент понимал: именно моменты, подобные этому, позволили капитану занять столь высокий пост в иерархии французских силовых служб.
Фаш способен на то, что никто другой не осмелится сделать.
Тонкая лесть – почти утраченное ныне искусство, особенно современными силовиками, оно требует исключительного самообладания, тем более когда человек находится в сложных обстоятельствах. Лишь немногие способны столь тонко провести операцию, а Фаш, он, похоже, просто для этого родился. Его хладнокровию и терпению мог бы позавидовать робот.
Но сегодня он немного разволновался, словно принимал задание слишком уж близко к сердцу. Правда, инструкции, которые он давал своим людям всего лишь час назад, звучали, по обыкновению, лаконично и жестко.
Я знаю, кто убил Жака Соньера, сказал Фаш. Вы знаете, что делать. И чтоб никаких ошибок.
Пока они не совершили ни одной ошибки.
Сам Колле еще не знал доказательств, на которых основывалась убежденность Фаша в вине подозреваемого. Зато он знал, что интуиция Быка никогда не подводит. Вообще интуиция Фаша временами казалась просто сверхъестественной. Сам Господь шепчет ему на ушко – так сказал один из агентов, когда Фашу в очередной раз блестяще удалось продемонстрировать наличие шестого чувства. И Колле был вынужден признать, что если Бог существует, то Фаш по прозвищу Бык наверняка ходит у него в любимчиках. Капитан усердно посещал мессы и исповеди, куда как чаще, чем принято у других чиновников его ранга, которые делали это для поддержания имиджа. Когда несколько лет назад в Париж приезжал папа римский, Фаш употребил все свои связи, всю настойчивость, чтобы добиться у него аудиенции. И снимок Фаша рядом с папой теперь висит у него в кабинете. Папский Бык – так прозвали его с тех пор агенты.
Колле считал несколько странным и даже смешным тот факт, что Фаш, обычно избегавший публичных заявлений и выступлений, так остро отреагировал на скандал, связанный с педофилией в Католической церкви. Этих священников следовало бы дважды вздернуть на виселице, заявил он тогда. Один раз за преступления против детей. А второй – за то, что опозорили доброе имя Католической церкви. Причем у Колле тогда возникло ощущение, что второе возмущало Фаша гораздо больше. Вернувшись к компьютеру, Колле занялся своими непосредственными обязанностями на сегодня – системой слежения. На экране возник детальный поэтажный план крыла, где произошло преступление, схему эту он получил из отдела безопасности Лувра. Двигая мышкой, Колле внимательно просматривал путаный лабиринт галерей и коридоров. И наконец нашел то, что искал.
В глубине, в самом сердце Большой галереи, мигала крошечная красная точка.
La marque.
Да, сегодня Фаш держит свою жертву на очень коротком поводке. Что ж, умно. Остается только удивляться хладнокровию этого Роберта Лэнгдона.

Дэн Браун

Код да Винчи

И снова посвящается Блит…

Еще в большей степени, чем всегда

В 1975 году в Парижской национальной библиотеке обнаружены рукописные свитки, известные под названием «Секретные досье», где раскрывались имена многих членов Приората Сиона, в их числе сэр Исаак Ньютон, Боттичелли, Виктор Гюго и Леонардо да Винчи.

Личная прелатура Ватикана, известная как «Опус Деи», является католической сектой, исповедующей глубокую набожность. Заслужила печальную известность промыванием мозгов, насилием и опасными ритуалами «умерщвления плоти». Секта «Опус Деи» только что завершила строительство своей штаб-квартиры в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243, которое обошлось в 47 миллионов долларов.

В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов.

Париж, Лувр 21.46

Знаменитый куратор Жак Соньер, пошатываясь, прошел под сводчатой аркой Большой галереи и устремился к первой попавшейся ему на глаза картине, полотну Караваджо. Ухватился обеими руками за позолоченную раму и стал тянуть ее на себя, пока шедевр не сорвался со стены и не рухнул на семидесятилетнего старика Соньера, погребя его под собой.

Как и предполагал Соньер, неподалеку с грохотом опустилась металлическая решетка, преграждающая доступ в этот зал. Паркетный пол содрогнулся. Где-то вдалеке завыла сирена сигнализации.

Несколько секунд куратор лежал неподвижно, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, на каком свете находится. Я все еще жив. Потом он выполз из-под полотна и начал судорожно озираться в поисках места, где можно спрятаться.

– Не двигаться.

Стоявший на четвереньках куратор так и похолодел, потом медленно обернулся.

Всего в пятнадцати футах от него, за решеткой, высилась внушительная и грозная фигура его преследователя. Высокий, широкоплечий, с мертвенно-бледной кожей и редкими белыми волосами. Белки глаз розовые, а зрачки угрожающего темно-красного цвета. Альбинос достал из кармана пистолет, сунул длинный ствол в отверстие между железными прутьями и прицелился в куратора.

– Ты не должен бежать, – произнес он с трудно определимым акцентом. – А теперь говори: где оно?

– Но я ведь уже сказал, – запинаясь, пробормотал куратор, по-прежнему беспомощно стоявший на четвереньках. – Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Ложь! – Мужчина был неподвижен и смотрел на него немигающим взором страшных глаз, в которых поблескивали красные искорки. – У тебя и твоих братьев есть кое-что, принадлежащее отнюдь не вам.

Куратор содрогнулся. Откуда он может знать?

– И сегодня этот предмет обретет своих настоящих владельцев. Так что скажи, где он, и останешься жив. – Мужчина опустил ствол чуть ниже, теперь он был направлен прямо в голову куратора. – Или это тайна, ради которой ты готов умереть?

Соньер затаил дыхание.

Мужчина, слегка запрокинув голову, прицелился.

Соньер беспомощно поднял руки.

– Подождите, – пробормотал он. – Я расскажу все, что знаю. – И куратор заговорил, тщательно подбирая слова. Эту ложь он репетировал множество раз и всякий раз молился о том, чтобы к ней не пришлось прибегнуть.

Когда он закончил, его преследователь самодовольно улыбнулся:

– Да. Именно это мне говорили и другие.

Другие? – мысленно удивился Соньер.

– Я их тоже разыскал, – сказал альбинос. – Всю троицу. И они подтвердили то, что ты только что сказал.

Быть того не может! Ведь истинная личность куратора и личности трех его sénéchaux были столь священны и неприкосновенны, как и древняя тайна, которую они хранили. Но тут Соньер догадался: трое его senechaux, верные долгу, рассказали перед смертью ту же легенду, что и он. То была часть замысла.

Мужчина снова прицелился.

– Так что, когда помрешь, я буду единственным на свете человеком, который знает правду.

Правду!.. Куратор мгновенно уловил страшный смысл этого слова, весь ужас ситуации стал ему ясен. Если я умру, правды уже никто никогда не узнает. И он, подгоняемый инстинктом самосохранения, попытался найти укрытие.

Грянул выстрел, куратор безвольно осел на пол. Пуля угодила ему в живот. Он пытался ползти… с трудом превозмогая страшную боль. Медленно приподнял голову и уставился сквозь решетку на своего убийцу.

Теперь тот целился ему в голову.

Соньер зажмурился, страх и сожаление терзали его.

Щелчок холостого выстрела эхом разнесся по коридору.

Соньер открыл глаза.

Альбинос с насмешливым недоумением разглядывал свое оружие. Хотел было перезарядить его, затем, видно, передумал, с ухмылкой указал на живот Соньера:

– Я свою работу сделал.

Куратор опустил глаза и увидел на белой льняной рубашке дырочку от пули. Она была обрамлена красным кольцом крови и находилась несколькими дюймами ниже грудины. Желудок! Жестокий промах: пуля угодила не в сердце, а в живот. Куратор был ветераном войны в Алжире и видел немало мучительных смертей. Еще минут пятнадцать он проживет, а кислоты из желудка, просачиваясь в грудную полость, будут медленно отравлять его.

– Боль, она, знаете ли, на пользу, месье, – сказал альбинос.

Оставшись один, Жак Соньер взглянул на железную решетку. Он был в ловушке, двери не откроют еще минут двадцать. А ко времени, когда кто-нибудь подоспеет на помощь, он будет уже мертв. Но не собственная смерть страшила его в данный момент.

Я должен передать тайну.

Пытаясь подняться на ноги, он видел перед собой лица трех своих убитых братьев. Вспомнил о поколениях других братьев, о миссии, которую они выполняли, бережно передавая тайну потомкам.

Неразрывная цепь знаний.

И вот теперь, несмотря на все меры предосторожности… несмотря на все ухищрения, он, Жак Соньер, остался единственным звеном этой цепи, единственным хранителем тайны.

Весь дрожа, он наконец поднялся.

Я должен найти какой-то способ…

Он был заперт в Большой галерее, и на свете существовал лишь один человек, которому можно было передать факел знаний. Соньер разглядывал стены своей роскошной темницы. Их украшала коллекция знаменитых на весь мир полотен, казалось, они смотрят на него сверху вниз, улыбаясь, как старые друзья.

Поморщившись от боли, он призвал на помощь все свои силы и сноровку. Задача, предстоявшая ему, потребует сосредоточенности и отнимет все отпущенные ему секунды жизни до последней.

Роберт Лэнгдон проснулся не сразу.

Где-то в темноте звонил телефон. Вот только звонок звучал непривычно резко, пронзительно. Пошарив на тумбочке, он включил лампу-ночник. И, щурясь, разглядывал обстановку: обитая бархатом спальня в стиле Ренессанса, мебель времен Людовика XVI, стены с фресками ручной работы, огромная кровать красного дерева под балдахином.

Где я, черт побери?

На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПАРИЖ».

Туман в голове начал постепенно рассеиваться.

Лэнгдон поднял трубку:

Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12.32 ночи. Он проспал всего час и был еле живым от усталости.

– Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело.

Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка.

АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖА

имеет честь пригласить

на встречу с Робертом Лэнгдоном, профессором религиозной символики Гарвардского университета

Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, – и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки.

– Извините, – ответил Лэнгдон, – но я очень устал и…

Текущая страница: 1 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

Дэн Браун
Код да Винчи

И снова посвящается Блит…

Еще в большей степени, чем всегда

Факты

Приорат1
Приорат, или синьория, – орган городского управления ряда средневековых городов-коммун. В масонской традиции Великий приорат – подразделение в системе руководства одной из деноминаций масонства (Храм, Госпиталь). – Примеч. ред.

Сиона – тайное европейское общество, основанное в 1099 году, реальная организация.

В 1975 году в Парижской национальной библиотеке обнаружены рукописные свитки, известные под названием «Секретные досье», где раскрывались имена многих членов Приората Сиона, в их числе сэр Исаак Ньютон, Боттичелли, Виктор Гюго и Леонардо да Винчи.

Личная прелатура Ватикана, известная как «Опус Деи», является католической сектой, исповедующей глубокую набожность. Заслужила печальную известность промыванием мозгов, насилием и опасными ритуалами «умерщвления плоти». Секта «Опус Деи» только что завершила строительство своей штаб-квартиры в Нью-Йорке, на Лексингтон-авеню, 243, которое обошлось в 47 миллионов долларов.

В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов.

Пролог

Париж, Лувр 21.46

Знаменитый куратор Жак Соньер, пошатываясь, прошел под сводчатой аркой Большой галереи и устремился к первой попавшейся ему на глаза картине, полотну Караваджо. Ухватился обеими руками за позолоченную раму и стал тянуть ее на себя, пока шедевр не сорвался со стены и не рухнул на семидесятилетнего старика Соньера, погребя его под собой.

Как и предполагал Соньер, неподалеку с грохотом опустилась металлическая решетка, преграждающая доступ в этот зал. Паркетный пол содрогнулся. Где-то вдалеке завыла сирена сигнализации.

Несколько секунд куратор лежал неподвижно, хватая ртом воздух и пытаясь сообразить, на каком свете находится. Я все еще жив. Потом он выполз из-под полотна и начал судорожно озираться в поисках места, где можно спрятаться.

– Не двигаться.

Стоявший на четвереньках куратор так и похолодел, потом медленно обернулся.

Всего в пятнадцати футах от него, за решеткой, высилась внушительная и грозная фигура его преследователя. Высокий, широкоплечий, с мертвенно-бледной кожей и редкими белыми волосами. Белки глаз розовые, а зрачки угрожающего темно-красного цвета. Альбинос достал из кармана пистолет, сунул длинный ствол в отверстие между железными прутьями и прицелился в куратора.

– Ты не должен бежать, – произнес он с трудно определимым акцентом. – А теперь говори: где оно?

– Но я ведь уже сказал, – запинаясь, пробормотал куратор, по-прежнему беспомощно стоявший на четвереньках. – Понятия не имею, о чем вы говорите.

– Ложь! – Мужчина был неподвижен и смотрел на него немигающим взором страшных глаз, в которых поблескивали красные искорки. – У тебя и твоих братьев есть кое-что, принадлежащее отнюдь не вам.

Куратор содрогнулся. Откуда он может знать?

– И сегодня этот предмет обретет своих настоящих владельцев. Так что скажи, где он, и останешься жив. – Мужчина опустил ствол чуть ниже, теперь он был направлен прямо в голову куратора. – Или это тайна, ради которой ты готов умереть?

Соньер затаил дыхание.

Мужчина, слегка запрокинув голову, прицелился.

Соньер беспомощно поднял руки.

– Подождите, – пробормотал он. – Я расскажу все, что знаю. – И куратор заговорил, тщательно подбирая слова. Эту ложь он репетировал множество раз и всякий раз молился о том, чтобы к ней не пришлось прибегнуть.

Когда он закончил, его преследователь самодовольно улыбнулся:

– Да. Именно это мне говорили и другие.

Другие? – мысленно удивился Соньер.

– Я их тоже разыскал, – сказал альбинос. – Всю троицу. И они подтвердили то, что ты только что сказал.

Быть того не может! Ведь истинная личность куратора и личности трех его sénéchaux2
Старые слуги, прислужники (фр.). – Здесь и далее примеч. пер.

Были столь священны и неприкосновенны, как и древняя тайна, которую они хранили. Но тут Соньер догадался: трое его senechaux, верные долгу, рассказали перед смертью ту же легенду, что и он. То была часть замысла.

Мужчина снова прицелился.

– Так что, когда помрешь, я буду единственным на свете человеком, который знает правду.

Правду!.. Куратор мгновенно уловил страшный смысл этого слова, весь ужас ситуации стал ему ясен. Если я умру, правды уже никто никогда не узнает. И он, подгоняемый инстинктом самосохранения, попытался найти укрытие.

Грянул выстрел, куратор безвольно осел на пол. Пуля угодила ему в живот. Он пытался ползти… с трудом превозмогая страшную боль. Медленно приподнял голову и уставился сквозь решетку на своего убийцу.

Теперь тот целился ему в голову.

Соньер зажмурился, страх и сожаление терзали его.

Щелчок холостого выстрела эхом разнесся по коридору.

Соньер открыл глаза.

Альбинос с насмешливым недоумением разглядывал свое оружие. Хотел было перезарядить его, затем, видно, передумал, с ухмылкой указал на живот Соньера:

– Я свою работу сделал.

Куратор опустил глаза и увидел на белой льняной рубашке дырочку от пули. Она была обрамлена красным кольцом крови и находилась несколькими дюймами ниже грудины. Желудок! Жестокий промах: пуля угодила не в сердце, а в живот. Куратор был ветераном войны в Алжире и видел немало мучительных смертей. Еще минут пятнадцать он проживет, а кислоты из желудка, просачиваясь в грудную полость, будут медленно отравлять его.

– Боль, она, знаете ли, на пользу, месье, – сказал альбинос.

Оставшись один, Жак Соньер взглянул на железную решетку. Он был в ловушке, двери не откроют еще минут двадцать. А ко времени, когда кто-нибудь подоспеет на помощь, он будет уже мертв. Но не собственная смерть страшила его в данный момент.

Я должен передать тайну.

Пытаясь подняться на ноги, он видел перед собой лица трех своих убитых братьев. Вспомнил о поколениях других братьев, о миссии, которую они выполняли, бережно передавая тайну потомкам.

Неразрывная цепь знаний.

И вот теперь, несмотря на все меры предосторожности… несмотря на все ухищрения, он, Жак Соньер, остался единственным звеном этой цепи, единственным хранителем тайны.

Весь дрожа, он наконец поднялся.

Я должен найти какой-то способ…

Он был заперт в Большой галерее, и на свете существовал лишь один человек, которому можно было передать факел знаний. Соньер разглядывал стены своей роскошной темницы. Их украшала коллекция знаменитых на весь мир полотен, казалось, они смотрят на него сверху вниз, улыбаясь, как старые друзья.

Поморщившись от боли, он призвал на помощь все свои силы и сноровку. Задача, предстоявшая ему, потребует сосредоточенности и отнимет все отпущенные ему секунды жизни до последней.

Глава 1

Роберт Лэнгдон проснулся не сразу.

Где-то в темноте звонил телефон. Вот только звонок звучал непривычно резко, пронзительно. Пошарив на тумбочке, он включил лампу-ночник. И, щурясь, разглядывал обстановку: обитая бархатом спальня в стиле Ренессанса, мебель времен Людовика XVI, стены с фресками ручной работы, огромная кровать красного дерева под балдахином.

Где я, черт побери?

На спинке кресла висел жаккардовый халат с монограммой: «ОТЕЛЬ „РИТЦ“, ПАРИЖ».

Туман в голове начал постепенно рассеиваться.

Лэнгдон поднял трубку:

Щурясь, Лэнгдон посмотрел на настольные часы. Они показывали 12.32 ночи. Он проспал всего час и был еле живым от усталости.

– Это портье, месье. Извините за беспокойство, но к вам посетитель. Говорит, что у него срочное дело.

Лэнгдон все еще плохо соображал. Посетитель? Взгляд упал на измятый листок бумаги на тумбочке. То была небольшая афишка.

АМЕРИКАНСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ПАРИЖА

имеет честь пригласить

на встречу с Робертом Лэнгдоном, профессором религиозной символики Гарвардского университета

Лэнгдон тихонько застонал. Вечерняя лекция сопровождалась демонстрацией слайдов: языческий символизм, нашедший отражение в каменной кладке собора в Шартре, – и консервативной профессуре она наверняка пришлась не по вкусу. А может, самые религиозные ученые даже попросят его вон и посадят на первый же рейс до Америки.

– Извините, – ответил Лэнгдон, – но я очень устал и…

– Mais, monsieur,3
Но, месье (фр.).

Лэнгдон ничуть не сомневался в этом. Книги по религиозной живописи и культовой символике сделали его своего рода знаменитостью в мире искусств, только со знаком минус. А в прошлом году скандальная слава Лэнгдона лишь приумножилась благодаря его участию в довольно двусмысленном инциденте в Ватикане, который широко освещался прессой. И с тех пор его просто одолевали разного рода непризнанные историки и дилетанты от искусства, так и валили толпой.

– Будьте добры, – Лэнгдон изо всех сил старался говорить вежливо, – запишите имя и адрес этого человека. И скажите, что я постараюсь позвонить ему в четверг, перед отъездом из Парижа. О"кей? Спасибо! – И он повесил трубку прежде, чем портье успел что-либо возразить.

Он сел в кровати и, хмурясь, уставился на лежавший на столике ежедневник для гостей отеля, на обложке которого красовалась казавшаяся теперь издевательской надпись: «СПИТЕ КАК МЛАДЕНЕЦ В ГОРОДЕ ОГНЕЙ, СЛАДКАЯ ДРЕМА В ОТЕЛЕ „РИТЦ“, ПАРИЖ». Он отвернулся и устало взглянул в высокое зеркало на стене. Мужчина, отразившийся там, был почти незнакомцем. Встрепанный, усталый.

Тебе нужно как следует отдохнуть, Роберт.

Особенно тяжелым выдался последний год, и это отразилось на внешности. Обычно такие живые синие глаза потускнели и смотрели уныло. Скулы и подбородок с ямочкой затеняла щетина. Волосы на висках серебрились сединой, мало того, седые волоски проблескивали и в густой черной шевелюре. И хотя все коллеги женского пола уверяли, что седина страшно ему идет, подчеркивает ученый вид, сам он был вовсе не в восторге.

Видели бы меня сейчас в «Бостон мэгазин»!

В прошлом месяце, к изумлению и некоторой растерянности Лэнгдона, журнал «Бостон мэгазин» включил его в список десяти самых «интригующих» людей города – сомнительная честь, поскольку это стало предметом постоянных насмешек со стороны коллег по Гарварду. И вот сейчас в трех тысячах миль от дома оказанная ему журналом честь обернулась кошмаром, преследовавшим его даже на лекции в Парижском университете.

– Дамы и господа, – объявила ведущая на весь битком набитый зал под названием «Павильон дофина», – наш сегодняшний гость не нуждается в представлении. Он – автор множества книг, в их числе: «Символика тайных сект», «Искусство интеллектуалов: утраченный язык идеограмм». И если я скажу, что именно из-под его пера вышла «Религиозная иконология», то не открою вам большой тайны. Для многих из вас его книги стали учебниками.

Студенты энергично закивали в знак согласия.

– И вот сегодня я хотела представить его вам, очертив столь впечатляющий curriculum vitae4
Круг жизни (лат.).

Этого человека. Но… – тут она игриво покосилась на сидевшего за столом президиума Лэнгдона, – один из наших студентов только что предоставил мне еще более, если так можно выразиться, интригующее вступление.

И она показала номер бостонского журнала.

Лэнгдона передернуло. Где, черт побери, она это раздобыла?

Ведущая начала зачитывать отрывки совершенно идиотской статьи, а Лэнгдон все глубже и глубже вжимался в кресло. Тридцать секунд спустя аудитория уже вовсю хихикала, а дамочка никак не унималась.

– «Отказ мистера Лэнгдона рассказать средствам массовой информации о своей необычной роли в прошлогоднем совещании в Ватикане определенно помог ему набрать очки в борьбе за вхождение в первую десятку „интриганов“». – Тут она умолкла и обратилась к аудитории: – Хотите послушать еще?

Ответом были дружные аплодисменты.

Нет, кто-то должен ее остановить, подумал Лэнгдон. А она зачитывала новый отрывок:

– «Хотя профессора Лэнгдона в отличие от некоторых наших молодых претендентов нельзя считать таким уж сногсшибательным красавчиком, в свои сорок с хвостиком он в полной мере наделен шармом ученого. И его очарование лишь подчеркивает низкий баритон, который, по мнению студенток, действует „прямо как шоколад на уши“».

Зал так и грохнул от смеха.

Лэнгдон выдавил робкую улыбочку. Он знал, что последует дальше – пассаж на тему «Гаррисон Форд в твиде от Гарриса». И поскольку сегодня он опрометчиво вырядился в твидовый пиджак от Гарриса и водолазку от Бербери, то решил срочно предпринять какие-то меры.

– Благодарю вас, Моник, – сказал Лэнгдон, поднялся и сошел с подиума. – В этом бостонском журнале определенно работают люди, наделенные даром художественного слова. Им бы романы писать. – Он вздохнул и оглядел аудиторию. – И если я только узнаю, кто приволок сюда этот журнал, потребую вышвырнуть мерзавца вон.

Все снова дружно расхохотались.

– Что ж, друзья мои, как всем известно, я пришел сегодня к вам поговорить о власти символов…

Звонок телефона прервал размышления Лэнгдона.

Он обреченно вздохнул и снял трубку:

Как и ожидалось, это снова был портье.

– Мистер Лэнгдон, еще раз прошу прощения за беспокойство. Но я звоню сообщить вам, что гость уже на пути к вашей комнате. Вот я и подумал, может, лучше предупредить вас.

Лэнгдон проснулся окончательно.

– Так вы направили его ко мне в номер?

– Прошу прощения, месье, но человек такого ранга… Просто подумал, что не вправе останавливать его.

– Да кто он такой наконец?

Но портье уже повесил трубку.

И почти тотчас же раздался громкий стук в дверь.

Лэнгдон нехотя поднялся с кровати, босые ступни утонули в толстом пушистом ковре. Он накинул халат и направился к двери.

– Кто там?

– Мистер Лэнгдон? Мне необходимо переговорить с вами. – По-английски мужчина говорил с акцентом, голос звучал резко и властно. – Я лейтенант Жером Колле. Из Центрального управления судебной полиции.

Лэнгдон замер. Центральное управление судебной полиции, или сокращенно ЦУСЛ? Он знал, что эта организация во Франции примерно то же, что в США ФБР.

Не снимая цепочку, он приотворил дверь на несколько дюймов. На него смотрело худое лицо с невыразительными, как бы стертыми чертами. Да и сам мужчина в синей форме был невероятно худ.

– Я могу войти? – спросил Колле.

Лэнгдон колебался, ощущая на себе пристальный изучающий взгляд лейтенанта.

– А в чем, собственно, дело?

– Моему капитану требуется ваша помощь. Экспертиза в одном частном деле.

– Прямо сейчас? – удивился Лэнгдон. – Но ведь уже за полночь перевалило.

– Сегодня вечером вы должны были встретиться с куратором Лувра, я правильно информирован?

У Лэнгдона возникло тревожное предчувствие. Действительно, он и достопочтенный Жак Соньер договаривались встретиться после лекции и поболтать за выпивкой, однако куратор так и не объявился.

– Да. Но откуда вы знаете?

– Нашли вашу фамилию у него в настольном календаре.

– Надеюсь, с ним все в порядке?

Агент вздохнул и сунул в щель снимок, сделанный «Полароидом».

Увидев фотографию, Лэнгдон похолодел.

– Снимок сделан меньше часа назад. В стенах Лувра.

Лэнгдон не сводил глаз с леденящей душу картины, и его отвращение и возмущение выразились в сердитом возгласе:

– Но кто мог сделать такое?!

– Это мы и хотим выяснить. И надеемся, вы поможете нам, учитывая ваши знания в области религиозной символики и намерение встретиться с Соньером.

Лэнгдон не отрывал глаз от снимка, и на смену возмущению пришел страх. Зрелище отвратительное, но дело тут не только в этом. У него возникло тревожное ощущение déjà vu.5
Я где-то это уже видел (фр.).

Чуть больше года назад Лэнгдон получил снимок трупа и аналогичную просьбу о помощи. А еще через двадцать четыре часа едва не расстался с жизнью, и случилось это в Ватикане. Нет, этот снимок совсем другой, но, однако же, явное сходство в сценарии имело место.

Агент взглянул на часы:

– Мой капитан ждет, сэр.

Но Лэнгдон его не слышал. Глаза по-прежнему были устремлены на снимок.

– Вот этот символ здесь, и потом то, что тело так странно…

– Он отравлен? – предположил агент.

Лэнгдон кивнул, вздрогнул и поднял на него взгляд:

– Просто представить не могу, кто мог сотворить такое…

Агент помрачнел.

– Вы не поняли, мистер Лэнгдон. То, что вы видите на снимке… – Тут он запнулся. – Короче, месье Соньер это сам с собой сделал.

Глава 2

Примерно в миле от отеля «Ритц» альбинос по имени Сайлас, прихрамывая, прошел в ворота перед роскошным особняком красного кирпича на рю Лабрюйер. Подвязка с шипами, сплетенная из человеческих волос, которую он носил на бедре, больно впивалась в кожу, однако душа его пела от радости. Еще бы, он славно послужил Господу.

Боль, она только на пользу.

Он вошел в особняк, обежал красными глазками вестибюль. А затем начал тихо подниматься по лестнице, стараясь не разбудить своих спящих товарищей. Дверь в его спальню была открыта, замки здесь запрещались. Он вошел и притворил за собой дверь.

Обстановка в комнате была спартанская – голый дощатый пол, простенький сосновый комод, в углу полотняный матрас, служивший постелью. Здесь Сайлас был всего лишь гостем, однако и дома, в Нью-Йорке, у него была примерно такая же келья.

Господь подарил мне кров и цель в жизни.

По крайней мере сегодня Сайлас чувствовал, что начал оплачивать долги. Поспешно подошел к комоду, выдвинул нижний ящик, нашел там мобильник и набрал номер.

– Учитель, я вернулся.

– Говори! – повелительно произнес собеседник.

– Со всеми четырьмя покончено. С тремя sénéchaux… и самим Великим мастером.

В трубке повисла пауза, словно собеседник возносил Богу краткую молитву.

– В таком случае, полагаю, ты раздобыл информацию?

– Все четверо сознались. Независимо один от другого.

– И ты им поверил?

– Говорили одно и то же. Вряд ли это совпадение.

Собеседник возбужденно выдохнул в трубку:

– Отлично! Я боялся, что здесь возобладает присущая братству тяга к секретности.

– Ну, перспектива смерти – сильная мотивация.

– Итак, мой ученик, скажи наконец то, что я так хотел знать.

Сайлас понимал: информация, полученная им от жертв, произведет впечатление разорвавшейся бомбы.

– Учитель, все четверо подтвердили существование clef de voûte… легендарного краеугольного камня.

Он отчетливо слышал, как человек на том конце линии затаил дыхание, почувствовал возбуждение, овладевшее Учителем.

– Краеугольный камень. Именно то, что мы предполагали.

Согласно легенде, братство создало карту clef de voûte, или краеугольного камня. Она представляла собой каменную пластину с выгравированными на ней знаками, описывавшими, где хранится величайший секрет братства… Эта информация обладала такой взрывной силой, что защита ее стала смыслом существования самого братства.

– Ну а теперь, когда камень у нас, – сказал Учитель, – остался всего лишь один, последний шаг.

– Мы еще ближе, чем вы думаете. Краеугольный камень здесь, в Париже.

– В Париже? Невероятно! Даже как-то слишком просто.

Сайлас пересказал ему события минувшего вечера. Поведал о том, как каждая из четырех жертв за секунды до смерти пыталась выкупить свою нечестивую жизнь, выдав все секреты братства. И каждый говорил Сайласу одно и то же: что краеугольный камень весьма хитроумно запрятан в укромном месте, в одной из древнейших церквей Парижа – Эглиз де Сен-Сюльпис.

– В стенах дома Господня! – воскликнул Учитель. – Да как они только посмели насмехаться над нами?!

– Они занимаются этим вот уже несколько веков.

Учитель умолк, словно желая насладиться моментом торжества. А потом сказал:

– Ты оказал нашему Создателю громадную услугу. Мы ждали этого часа много столетий. Ты должен добыть этот камень для меня. Немедленно. Сегодня же! Надеюсь, понимаешь, как высоки ставки?

Сайлас понимал, однако же требование Учителя показалось невыполнимым.

– Но эта церковь как укрепленная крепость. Особенно по ночам. Как я туда попаду?

И тогда уверенным тоном человека, обладающего огромной властью и влиянием, Учитель объяснил ему, как это надо сделать.

Сайлас повесил трубку и почувствовал, как кожу начало покалывать от возбуждения.

Один час, напомнил он себе, благодарный Учителю за то, что тот дал ему возможность наложить на себя епитимью перед тем, как войти в обитель Господа. Я должен очистить душу от совершенных сегодня грехов. Впрочем, сегодняшние его грехи были совершены с благой целью. Войны против врагов Господа продолжались веками. Прощение было обеспечено.

Но несмотря на это, Сайлас знал: отпущение грехов требует жертв.

Он задернул шторы, разделся донага и преклонил колени в центре комнаты. Потом опустил глаза и взглянул на подвязку с шипами, охватывающую бедро. Все истинные последователи «Пути» носили такие подвязки – ремешок, утыканный заостренными металлическими шипами, которые врезались в плоть при каждом движении и напоминали о страданиях Иисуса. Боль помогала также сдерживать плотские порывы.

Хотя сегодня Сайлас носил свой ремешок дольше положенных двух часов, он понимал: этот день необычный. И вот он ухватился за пряжку и туже затянул ремешок, морщась от боли, когда шипы еще глубже впились в плоть. Закрыл глаза и стал упиваться этой болью, несущей очищение.

Боль только на пользу, мысленно произносил Сайлас слова из священной мантры отца Хосе Мария Эскрива, Учителя всех учителей. Хотя сам Эскрива умер в 1975 году, дело его продолжало жить, мудрые его слова продолжали шептать тысячи преданных слуг по всему земному шару, особенно когда опускались на колени и исполняли священный ритуал, известный под названием «умерщвление плоти».

Затем Сайлас обернулся и взглянул на грубо сплетенный канат в мелких узелках, аккуратно свернутый на полу у его ног. Узелки были запачканы запекшейся кровью. Предвкушая еще более сильную очистительную боль, Сайлас произнес короткую молитву. Затем схватил канат за один конец, зажмурился и хлестнул себя по спине через плечо, чувствуя, как узелки царапают кожу. Снова хлестнул, уже сильнее. И долго продолжал самобичевание.

– Castigo corpus meum.6
Наказываю тело свое (лат.).

И вот наконец он почувствовал, как по спине потекла кровь.